(III, 5) и просьбой помиловать его друга, который в порыве гнева убил своего
обидчика, Алкивиад не отрицает вины друга, он просит только, чтобы того
судили не за один этот поступок, но приняли во внимание все его человеческие
качества. Друг был достойным человеком, совершившим немало подвигов на поле
брани, защищая Афины. Алкивиад просит предоставить возможность виновному
искупить свой проступок на поле боя. Сенаторы стоят на точке зрения
формального закона. Человек, которого они судят, не существует для них как
личность, он только некая единица, нарушившая закон. Сенаторы отказывают
Алкивиаду в его просьбе. Более того, уже одно то, что он смеет оспаривать
судей и подвергать сомнению правильность их решения, вызывает гнев
сенаторов, которые изгоняют и самого Алкивиада, несмотря на все его прежние
заслуги перед Афинским государством.
Этот выразительный эпизод в концентрированной форме выражает отношения,
установившиеся между личностью и государством. В хрониках Шекспира
утверждалась идея, что государство существует для людей как сила,
объединяющая их и устанавливающая справедливые отношения между ними.
Шекспир, достигший полной зрелости политической мысли, понимает, что
государство представляет собой нечто враждебною человеку. Оно требует
беспрекословного подчинения себе. Не оно служит людям, а люди должны служить
ему.
Судьба Тимона также подтверждает это. Он не раз помогал государству,
когда оно нуждалось в средствах. Но ни государство, ни мнимые друзья не
пришли на помощь Тимону, когда он оказался в нужде.
С предельной наглядностью в трагедии изображено то, что каждый человек
оказывается предоставленным самому себе. Мы видим здесь действительно полный
распад всех связей, место которых занял голый "интерес", "чистоган".
Как и в "Короле Лире", Шекспир показывает, что место и значение
человека в обществе определяется не его человеческими качествами и
достоинствами, а богатством, то есть чем-то находящимся, вне самого
человека. Происходит извращение человеческой природы, и это было с
потрясающей художественной силой выражено Шекспиром в известном модологе
Тимона Афинского, привлекшем к себе внимание К. Маркса. В
"Экономическо-философских рукописях 1844 года" К. Маркс писал: "Шекспир
превосходно изображает сущность денег" <К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве",
т, 1, М., "Искусство", 1957, стр. 168.>.
Комментируя монологи Тимона: "Тут золота достаточно вполне, чтоб черное
успешно сделать белым, уродство - красотою, зло - добром..." (IV, 3) и "О
ты, приветливый цареубийца, орудье распри меж отцом и сыном..." (IV, 3)], К.
Маркс пишет: "...то, что могут купить деньги, это - я сам, владелец денег.
Сколь велика сила денег, столь велика и моя сила. Свойства денег суть мои -
их владельца - свойства и сущностные силы. Поэтому то, что я есмь и что я в
состоянии сделать, определяется отнюдь не моей индивидуальностью. Я уродлив,
но я могу купить себе красивейшую женщину. Значит, я не уродлив, ибо
действие уродства, его отпугивающая сила, сводится на нет деньгами... Деньги
являются высшим благом - значит, хорош и их владелец... И разве я, который с
помощью денег способен получить все, чего жаждет человеческое сердце, разве
я не обладаю всеми человеческими способностями? Итак, разве мои деньги не
превращают всякую мою немощь в ее прямую противоположность?" <Там же.>
Золото производит смешение всех ценностей жизни. Оно способно
позолотить любой порок, окружить почитанием ничтожество, извратить
естественные стремления людей. Как пишет К. Маркс, "Шекспир особенно
подчеркивает в деньгах два их свойства:
1) Они - видимое божество, превращение всех человеческих и природных
свойств в их противоположность, всеобщее смешение и извращение вещей; они
осуществляют братание невозможностей.
2) Они - наложница всесветная, всеобщий сводник людей и народов <Там
же, стр. 164.>.
Маркс останавливается также на вопросе о последствиях извращающей роли
денег по отношению к человеческой личности и ее общественным связям. Как он
пишет, комментируя и развивая мысль Шекспира, "деньги являются,
следовательно, всеобщим извращением и_н_д_и_в_и_д_у_а_л_ь_н_о_с_т_е_й,
которые они превращают в их противоположность и которым они придают
свойства, противоречащие их действительным свойствам.
В качестве этой и_з_в_р_а_щ_а_ю_щ_е_й силы деньги выступают затем и по
отношению к индивиду и по отношению к общественным и прочим связям,
претендующим на роль и значение самостоятельных с_у_щ_н_о_с_т_е_й. Они
превращают верность в измену, любовь в ненависть, ненависть в любовь,
добродетель в порок, порок в добродетель, раба в господина, господина в
раба, глупость в ум, ум в глупость...
Кто может купить храбрость, тот храбр, хотя бы он был трусом. Так как
деньги обмениваются не на какое-нибудь одно определенное качество, не на
какую-нибудь одну определенную вещь или определенные сущностные силы
человека, а на весь человеческий природный предметный мир, то, с точки
зрения их владельца, они обменивают любое свойство и любой предмет на любое
другое свойство или предмет, хотя бы и противоречащие обмениваемому. Деньги
осуществляют братание невозможности; они принуждают к поцелую то, что
противоречит друг другу" <Там же, стр. 170-171.>.
Вместе со своим героем гуманист Шекспир видит крушение идеалов
человечности в мире, где царит власть золота. Гнев Тимона, однако,
обращается не против самого золота, а против людей, поклоняющихся этому
новому "божеству". Шекспир не склонен был оправдывать зло объективными
причинами. Он считал, что возможность противостоять всем формам
общественного зла заложена в самом человеке. Тимона возмущает то, что люди
не хотят бороться против власти золота, и, раз уж они так предались
корыстолюбию, он готов содействовать истреблению человечества. Найденное им
золото он, в .отличие от своего прототипа у Лукиана, не прячет, а, наоборот,
готов его раздать для того, чтобы люди, борясь друг с другом за обладание
сокровищами, с еще большей яростью занялись взаимным истреблением. В
исступлении он кричит разбойникам: "Грабьте же друг друга, ненавидьте самих
себя. Вот золото еще: берите, режьте глотки без разбору" (IV, 3).
Ненависть к людям, овладевшая Тимоном, безгранична, и он уже никогда не
примирится с человеческим родом. Однако корень ее в той любви, которую Тимон
раньше так щедро проявлял по отношению ко всем окружающим.
Шекспир часто прибегал к одному приему для четкого определения
характеров своих персонажей: он либо ставил их в сходные ситуации, либо
наделял одинаковыми страстями и стремлениями. Так, мы видели, что отношение
Гамлета к задаче мести особенно рельефно обнаруживалось при сопоставлении
датского принца с Лаэртом и Фортинбрасом, у которых тоже были убиты отцы. В
"Тимоне Афинском" параллельно герою Шекспир выводит фигуру другого
человеконенавистника - Апеманта. Этот циник никогда не любил людей и был
убежден в том, что натуру человека определяют дурные качества. Люди для него
не более чем разновидность животных:
"Род человечий выродился, видно,
В породу обезьян" (I, 1).
Исследователями стиля Шекспира было замечено, что образная система
трагедии изобилует словами, метафорами, сравнениями, настойчиво
утверждающими идею господства в жизни звериных начал. Когда Алкивиад,
встретив в лесу Тимона, спрашивает его: "Ты кто такой?", тот отвечает:
"Животное, как ты!" (IV, 3). На протяжении пьесы персонажи постоянно
называют себя и других животными. Однако человек - самый жестокий из зверей.
Уходя в лес, Тимон говорит: "Там лютый зверь добрее человека". В этом ряду
стоят и те образные выражения, которые прямо или косвенно утверждают, что
люди пожирают людей. Льстецы и прихлебатели не только объедали Тимона, они
поедали его самого. Как метко замечает Апемант:
"Какая тьма людей Тимона жрет,
А он не видит их! Орава эта
Не яства поглощает - кровь Тимона..." (I, 2).
Впоследствии Тимой тоже пришел к пониманию того, что люди пожирают друг
друга. Когда в лесу на него нападают разбойники, он им советует питаться
щедрыми дарами природы, но первый разбойник отвечает за всех, что они не
могут питаться травой, плодами и водой, "как птица, звери, рыба". На это
Тимон с горькой иронией замечает, что им недостаточно даже есть самих
зверей, и птиц, и рыб: "Я знаю - должны вы есть людей" (IV, 3).
Может показаться, что Тимон, пережив разочарование в людях, пришел к
тому же взгляду на природу человека, что и Апемант. Этот последний, узнав о
том, что Тимон из ненависти к людям удалился в лес, ищет его, думая, что
теперь-то они могут встретиться как единомышленники. Но в том-то и дело, что
есть огромное различие между человеконенавистничеством Апеманта и Тимона.
Апемант презирает людей, ибо убежден, что низменность составляет их природу,
поэтому оп не впадает в бурное отчаяние, как это случилось с Тимоном. Он
смотрит на людей с циническим спокойствием и безразличием. Апемант никогда
не видел в жизни ничего хорошего и не испытал к себе хорошего отношения
людей. В отличие от него Тимон начал жизнь в богатстве и довольстве,
окруженный всеобщим поклонением. Так он говорит о себе: "Для меня вселенная
кондитерской являлась" (IV, 3). Разными они остались и в нищете.
Будучи богатым, Тимон отнюдь не отличался благоразумием или
прозорливостью. Он слепо воспринимал лесть окружавших его прихлебателей и
наивно верил им. Апемант прав, что он сам накликал на себя свою беду. С
точки зрения практического житейского взгляда на вещи Тимон был просто
безрассуден. Но его безрассудство в чем-то было родственно безрассудству
Лира, когда он был всемогущ. Тимон хотел быть хорошим человеком - не в
несчастье, как Лир, а именно тогда, когда у него был "избыток", он готов был
поделиться им с людьми, тогда как Лир, как мы помним, пришел к этому, лишь
пройдя через нужду и страдания. Когда люди превозносили Тимона, ему и в
самом деле казалось, что они ценят его доброту. Но они это делали только для
того, чтобы побуждать его к еще большей расточительности.
По-своему Тимон переживает трагедию доверия. Будучи человеком склонным
к крайностям (Апемант метко определяет его характер, говоря: "Ты в жизни
никогда не знал золотой середины, тебе ведомы лишь крайности"; IV, 3),
прозрев, он теперь становится врагом людей. Переворот, происходящий в его
сознании, противоположен тому, который пережил Лир. Тот вначале был
безразличен к людям и жил только сознанием величия своей личности. Тимон
видел свое величие в том, чтобы оказывать благодеяния другим. Прозревший Лир
проникается самозабвенной любовью к страждущему человечеству. Прозревший
Тимон обуреваем ненавистью по отношению к всеобщей порочности людей. Лир
считал, что "нет в мире виноватых". Он понял чудовищные противоречия
общества, основанного на неравенстве, где неправедный судит невинного. Тимон
не захотел в этом разбираться. Он осудил всех людей без исключения, считая
каждого человека морально ответственным за то, что он не сопротивлялся злу.
Тимон ненавидит человечество, ибо оно изменило своей человеческой
природе, и в этом его отличие от Апеманта, считающего, что люди верны своей
природе, ведя себя как звери и пожирая друг друга.
