мы его возьмем из тюрьмы и повесим. А уж когда мы покончим
с этим делом, то с удовольствием устроим вам разговорчик с
ним, о чем только пожелаете. Но, как я уже сказал, вряд ли
он вам ответит.
Кромптон слишком устал, чтобы почувствовать удар. Он
спросил:
- А что сделал Стэк?
- Убил.
- Аборигена?
- Черта с два, - с отвращением ответил Тайлер. - Кому
какое дело до аборигенов, будь они прокляты! Стэк убил
человека, его зовут Бартон Финч. Это же его собственный
компаньон! Финч еще жив, но вот-вот кончится. Старый Док
сказал, что он не протянет и дня, значит, это убийство.
Стэка судил суд равных ему по положению присяжных
заседателей, его признали виновным в убийстве Бартона Финча,
в том еще, что он сломал ногу Билли Родберну и два ребра Эли
Талботу, что он разнес салун Мориарти и нарушил порядок в
городе. Судья - это я - приговорил повесить его, и как
можно скорее. Выходит, сегодня, как только ребята вернутся
с новой дамбы, где они сейчас работают, его и повесят.
- Когда состоялся суд?
- Сегодня утром.
- А убийство?
- Часа за три до суда.
- Быстрая работа, - заметил Кромптон.
- Мы здесь, в Кровавой Дельте, попусту время не тратим, -
с гордостью ответил Тайлер.
- Да, я догадываюсь, - сказал Кромптон. - Вы даже
вешаете человека до того, как его жертва скончалась.
- Я же вам сказал - Финч кончается, - ответил Тайлер, и
глаза его сузились в щелочку. - Вы потише, незнакомец, не
путайтесь в дела Кровавой Дельты, если они касаются
правосудия, не то вам тут не поздоровится. Нам не нужны все
эти штучки- дрючки крючкотворов, чтобы разобраться, кто
прав, кто виноват.
Лумис возбужденно зашептал Кромптону:
- Оставь ты все это, пошли отсюда.
Кромптон не обратил на него внимания. Он сказал шерифу:
- Мистер Тайлер, Дэн Стэк - мой сводный брат.
- Тем хуже для вас, - сказал Тайлер.
- Мне в самом деле необходимо с ним увидеться. Всего на
пять минут. Чтобы передать ему письмо от матери.
- Ничего не выйдет, - ответил шериф.
Кромптон порылся в кармане и вытащил засаленную пачку
денег.
- Всего две минуты.
- Хорошо. Пожалуй, я смогу... А, черт!
Проследив взгляд Тайлера, Кромптон увидел большую группу
людей, шагавших к ним по пыльной улице.
- Ну вот и ребята, - сказал Тайлер. - Теперь уж ничего
не получится, если бы даже я и захотел. Пожалуй, вы можете
присутствовать при повешении.
Кромптон отошел в сторону. В группе было по меньшей мере
человек пятьдесят, а там шли еще и еще. Большинство из них
были люди высокие, с дубленой кожей, огрубелыми лицами -
словом, те, с кем шутки плохи, и почти у всех на поясе
болталось оружие. Они коротко перебросились словами с
шерифом.
- Не делай глупостей, - предупредил Лумис.
- А что я могу сделать? - возразил Кромптон.
Щериф Тайлер отворил дверь амбара. Несколько человек
вошли туда и вскоре вернулись, волоча за собой арестанта.
Кромптон не мог разглядеть его - толпа людей сомкнулась
вокруг Стэка.
Кромптон шел за толпой, которая тащила осужденного в
противоположный конец городка, где через сук крепкого дерева
уже была перекинута веревка.
- Пора кончать с ним! - кричала толпа.
- Ребята! - прозвучал сдавленный голос Дэна Стэка. -
Дайте слово сказать.
- К чертям собачьим! - крикнул кто-то. - Кончай с ним!
- Мое последнее слово! - выкрикнул Стэк.
Неожиданно за него вступился шериф:
- Пусть скажет свою речь, ребята, по праву умирающего.
Давай, Стэк, только не очень затягивай.
Они поставили Дэна Стэка на фургон, накинули ему петлю на
шею, другой конец веревки подхватила дюжина рук. Наконец-то
Кромптон увидел его. Он уставился на этот столь долго
разыскиваемый сегмент самого себя и смотрел на него как
зачарованный.
Дэн Стэк был крупный, ладно скроенный человек. Его
полное, изрезанное морщинами лицо выражало тревогу,
ненависть, страх, в нем угадывались буйный нрав, тайные
пороки и затаенные горести. У него были широкие, будто
вывернутые ноздри, толстогубый рот с крупными редкими зубами
и узкие, вероломные глаза. Жесткие черные волосы свисали на
разгоряченный лоб, черная щетина выступала на горящих щеках.
Весь облик его выдавал темперамент холерика, порожденный
Воздухом, - с избытком горячей желтой желчи, из-за которой
человек легко впадает в гнев и лишается рассудка.
Стэк смотрел поверх голов в раскаленное добела небо.
Медленно опустил он голову, и бронзовая культя правой руки
полыхнула красным в ровном ослепительном свете дня.
- Ребята, я сделал много плохого в своей жизни, - начал
Стэк.
- И это ты нам рассказываешь? - выкрикнули из толпы.
- Я был лжецом и обманщиком, - орал Стэк. - Я ударил
девушку, которую любил, и ударил ее крепко, чтобы сделать ей
больно. Я обокрал моих дорогих родителей. Я проливал кровь
несчастных аборигенов этой планеты. Ребята, я жил не
по-хорошему.
Толпа хохотала над его покаянной речью.
- Но я хочу, чтобы вы знали, - орал Стэк. - Я хочу,
чтобы вы знали, что я боролся со своей греховной натурой и
пытался ее победить. Я сражался как мужчина со старым
дьяволом в моей душе, уж это точно. Я вступил в отряд
Бдительных, и два года я был человек как человек. А потом
опять навалилось на меня безумие, и я убил...
- Ты кончил? - спросил шериф.
- Но я хочу, чтобы вы знали одну вещь, - завопил Стэк, и
глаза вылезли из орбит на его красном от возбуждения лице.
- Я признаюсь, что совершал дурные поступки, я признаюсь в
этом полностью, без всякого принуждения. Но, ребята, я не
убивал Бартона Финча!
- Хорошо, - сказал шериф. - Если у тебя все, то пора
приступать к делу.
Стэк закричал:
- Послушайте меня! Финч был моим другом, моим
единственным другом на всем белом свете! Я просто пытался
помочь ему, я встряхнул его немного, чтобы привести в
чувство. А когда он так и не пришел в себя, я, наверно,
потерял голову, и тут я расколошматил салун Мориарти и
поломал пару ребят. Но, клянусь богом, я не причинял зла
Финчу!
- Ну, ты, наконец, кончил? - спросил шериф.
Стэк открыл было рот, снова закрыл его и кивнул.
- Порядок, ребята! Начнем! - сказал шериф.
Люди стали двигать фургон, на котором стоял Стэк. И тут
Стэк с выражением бесконечного отчаяния на лице заметил в
толпе Кромптона.
И узнал его.
Лумис очень быстро говорил Кромптону:
- Будь осторожен, не принимай его речей всерьез, ничего
не делай, не верь ему, оглянись на его прошлое, вспомни всю
его жизнь, он погубит нас, разнесет нас на кусочки. Он
доминанта, он сильный, он убийца, он зол.
В какую-то долю секунды Кромптон вспомнил предостережение
доктора Берренгера:
- Безумие или нечто похуже...
Лумис продолжал бубнить:
- Совершенно испорченный, злой, никчемный, абсолютно
безнадежный...
Но Стэк был частью Кромптона. Стэк так же страстно желал
перемены, боролся за власть над собой, терпел поражение и
снова боролся. Стэк не был безнадежным, так же как Лумис,
как он сам.
Но правда ли то, что говорил Стэк? Или эта вдохновенная
речь была последним обращением к слушателям в надежде
изменить приговор?
Он должен поверить Стэку. Он обязан протянуть руку
помощи Стэку.
Как только фургон стронулся с места, глаза Стэка и
Кромптона встретились. Кромптон принял решение и позволил
Стэку войти в себя.
Толпа зарычала, когда тело Стэка свалилось с края повозки
и после минутной страшной судороги безжизненно повисло на
вытянувшемся канате. А Кромптон пошатнулся как от удара -
сознание Стэка вошло в него.
И он упал без памяти.
Кромптон очнулся в маленькой, едва освещенной комнате на
кровати.
- Ну, как вы там, в порядке? - услышал он голос. В
наклонившемся над ним человеке Кромптон узнал шерифа
Тайлера.
- Да, теперь прекрасно, - автоматически ответил Кромптон.
- Понятно, повешение для такого цивилизованного человека
штука тяжелая. Думаю, вы и без меня теперь обойдетесь,
ладно?
- Конечно, - тупо ответил Кромптон.
- Вот и хорошо, а то у меня там работы... Через
часок-другой забегу взглянуть на вас.
Тайлер ушел, Кромптон принялся тщательно обследовать
самого себя.
Реинтеграция... Слияние... Завершение... Достигли он
всего этого во время целительного обморока? Кромптон
принялся осторожно обследовать свое сознание.
Вот Лумис, безутешно причитающий, страшно испуганный,
лепечущий об Оранжевой Пустыне, о путешествиях и стоянках на
Бриллиантовых Горах, о женщинах, о чувствах, о роскоши, о
прекрасном.
А вот и Стэк, солидный и неподвижный, не слившийся с
ними.
Кромптон поговорил с ним, прочел его мысли и понял, что
Стэк был абсолютно, до конца честен в своей последней речи.
Стэк искренне желал изменений, самоконтроля, выдержки.
Но Кромптон понял также, что Стэк абсолютно, ни на йоту
не способен измениться, обрести самоконтроль, выдержку. Он
и сейчас, несмотря на все свои старания подавить зло, был
исполнен страстного желания отомстить. Его мысли яростно
громыхали - полная противоположность визгливым причитаниям
Лумиса. Мечты об отмщении, безумные планы завоевать всю
Венеру всплывали в его мозгу. Сделать что-либо с этими
проклятыми аборигенами, стереть их с лица планеты, чтобы
предоставить всю ее в полное распоряжение землян. Разорвать
этого проклятого Тайлера на кусочки. Расстрелять из
пулемета весь город, а потом выдать это за проделки
аборигенов. Собрать общество посвященных, создать
собственную армию почитателей СТЭКА на основе железной
дисциплины, и чтобы никакой слабости, никаких колебаний.
Перерезать Бдительных, и тогда никого не останется на пути
завоеваний, убийств, мести, неистовства, террора!
Осыпаемый ударами с обеих сторон, Кромптон попытался
восстановить равновесие, распространить свою власть на оба
своих компонента. Он начал сражение за слияние их в единое
целое. Устойчивое целое. Но компоненты, в свою очередь,
бились каждый за свою автономию. Линии Расщепления
углублялись, появились новые, непримиримые причины для
раскола, и Кромптон почувствовал, как шатается его
собственная устойчивость, как ставится под угрозу его
рассудок.
Потом вдруг у Дэна Стэка с его упорной, но тщетной
борьбой за изменения наступил момент просветления.
- Очень сожалею, - сказал он Кромптону. - Ничего не могу
поделать. Нужен еще и тот, другой.
- Кто другой?
- Я пытался, - простонал Стэк. - Я пытался измениться.
Но слишком много было во мне всякого... то горячего... то
холодного. Думал, смогу сам вылечиться. И пошел на
Расщепление.
- На что?!
- Вы что, не слышите? - спросил Стэк. - Я... я тоже
шизоид. Скрытый. Это проявилось здесь, на Венере. Когда я
вернулся в Порт Нью-Харлем, я обзавелся еще одним Телом
Дюрьера и разделился... Я думал, станет легче, если я буду
проще. Но ошибся!
- Так есть еще один наш компонент? - воскликнул
Кромптон. - Конечно, без него мы не можем реинтегрировать.
Кто он, где?
- Я пытался, - стонал Стэк. - Ох, я же пытался! Мы с
ним были как братья, он и я. Я думал, я смогу научиться у
него, он был такой тихий, терпеливый и спокойный. Я учился!
Но тут он начал сдавать...
- Кто это был? - спросил Кромптон.
- Как я старался ему помочь, вытряхнуть из него эту
блажь. Но он быстро терял силы, ему совсем не хотелось
жить. Я утратил последнюю надежду, и от этого немного
взбесился, и встряхнул его, и потом разгромил салун
Мориарти. Но я не убивал Бартона Финча. Он просто не хотел
жить!
- Так наш последний компонент Финч?
- Да! Вы должны пойти к Финчу, пока он еще не отдал
концы, и должны затащить его в себя. Он лежит в маленькой
задней комнатке лавки. Поторопитесь...
И Стэк снова окунулся в свои грезы о кровавых убийствах,
а Лумис забормотал о голубых Пещерах Ксанаду.
Кромптон поднял тело Кромптона с кровати и дотащил его до
двери. Он видел лавку Стэка в конце улицы. "Доберись до
лавки", - приказал он себе и, спотыкаясь, поплелся вдоль
улицы.
Дорога растянулась на миллион миль. Тысячу лет полз он
вверх по горам, потам вдоль рек, через пустыни, болота,
