удержу не знал. Его чипетцы снова взбунтовались, и ему
пришлось прикончить что-то около дюжины их. Но в драке он
потерял руку. Ту, в которой бич. Наверное, чипетцы ее и
откусили.
Ну, я поставил его на работу в сушильню, но и тут он
затеял драку и убил четырех Аисов. Терпение мое лопнуло. В
конце концов рабочие денег стоят, и нельзя, чтобы какой-то
бешеный идиот, стоит ему выйти из себя, убивал их. Я дал
Стэку расчет и послал его ко всем чертям.
- Он сказал, куда он собирался путь держать? - спросил
Кромптон.
- Он заявил, что Аисов надо уничтожить, чтобы освободить
место для землян, и что мы в этом ни черта не смыслим.
Сказал, что собирается присоединиться к Бдительным. Это
что-то вроде кочующей армии, которая контролирует
воинственные племена.
Кромптон поблагодарил старшину и спросил, где может
размещаться штаб Бдительных.
- Сейчас их лагерь расположен на левом берегу Реки
Дождей, - сказал Гаарис. - Они там пытаются навязать свои
условия Сериидам. А вам уж больно нужен этот Стэк?
- Он мой брат, - сказал Кромптон, чувствуя внезапную
слабость.
Старшина жестко посмотрел на него.
- Да, - сказал старшина, - родственнички есть
родственнички, тут уж ничего не поделаешь. Но хуже вашего
братца я в жизни никого не видел, а я-то уж насмотрелся
всякого. Оставьте его лучше в покое.
- Я должен найти его, - сказал Кромптон.
Гаарис безразлично пожал плечами.
- Переход до Реки Дождей далекий. Я продам вам вьючного
мула и провизию и пришлю местного мальчишку, он вас
проведет. Вы пойдете по мирным районам, так что доберетесь
до Бдительных, будьте спокойны. Надеюсь, что район все еще
мирный.
В этот вечер Лумис уговаривал Кромптона отказаться от
поисков. Ясно ведь, что Стэк вор и убийца. Какой смысл
объединяться с таким?
Но Кромптон чувствовал, что все не так просто. Прежде
всего рассказы о Стэке сами по себе могли быть
преувеличением. Но даже если все в них было правдой, это
могло означать только одно: Стэк - еще один стереотип,
неполноценная моноличность, так же как Кромптон и Лумис, не
считающаяся с обычными человеческими условиями. Их
объединение, слияние изменит Стэка. Он всего лишь восполнит
то, чего недостает в Кромптоне и Лумисе, - внесет должную
толику агрессивности, жестокости, жизненных сил.
Лумис думал иначе, но согласился молчать до встречи с
недостающим компонентом.
Утром Кромптон за непомерную цену купил мулов и
снаряжение и на рассвете следующего дня тронулся в путь в
сопровождении юноши из чипетцов по имени Рекки.
Через девственные леса вслед за своим проводником
Кромптон поднялся на острые горные хребты Томпсона; через
покрытые снегами вершины перевалил в узкие гранитные ущелья,
где ветер завывал, как мученик в аду; потом спустился еще
ниже, в густые, насыщенные испарениями джунгли по другую
сторону гор. Лумис, напуганный лишениями долгого пути,
отступил в самый дальний уголок сознания Кромптона и
возрождался к жизни только по вечерам, когда в лагере уже
горел костер и гамак был подвешен. Кромптон, сжав зубы, с
налитыми кровью глазами, спотыкаясь, брел сквозь пылающие
дни, таща на себе весь груз лишений и поражаясь своей
способности так долго переносить тяготы пути.
На восемнадцатый день они вышли на берег мелкой грязной
речушки. Это, сказал Рекки, и есть Река Дождей. В двух
милях от того места они обнаружили лагерь Бдительных.
Командир Бдительных, полковник Прентис, был высоким,
худощавым, сероглазым человеком со всеми признаками недавно
перенесенной изнуряющей лихорадки. Он очень хорошо помнил
Стэка.
- Да, некоторое время он был с нами. Я сомневался, стоит
ли его принимать. Прежде всего его репутация. К тому же
однорук... Но он научился стрелять левой рукой лучше, чем
иные делают это правой, а его правую культю прикрывал
бронзовый зажим. Он сам его сделал и приспособил паз для
мачете. Сильный был малый, скажу я вам! Он был с нами
почти два года. Затем я его отчислил.
- За что? - спросил Кромптон.
Командир с грустью вздохнул.
- Вопреки общему мнению мы, Бдительные, вовсе не
разбойничья армия завоевателей. Мы здесь не для того, чтобы
казнить и уничтожать туземцев. Мы здесь не для того, чтобы
под тем или иным предлогом захватывать новые территории.
Здесь мы для того, чтобы провести в жизнь договор, который
основывался бы на глубоком доверии между Аисами и
поселенцами, не допускал бы набегов ни со стороны Аисов, ни
со стороны землян и, главное, чтобы сохранялся мир. Стэку с
его тупой головой трудно было понять это.
Видимо, Кромптон немного изменился в лице, потому что
командир сочувственно кивнул.
- Вы ведь знаете его, э? Тогда вы сможете представить
себе, как это случилось. Я не хотел терять его. Он был
сильным, способным солдатом, искусным в лесной и горной
науке, чувствующим себя в джунглях как дома. Пограничные
патрули расставлены редко, и у нас каждый человек на счету.
Стэк был ценным солдатом. Я приказывал сержантам следить за
его поведением и не допускать жестокости в отношении
туземцев. В течение какого-то времени это действовало.
Стэк очень старался. Он изучал наши правила, наш кодекс,
наш образ жизни. Его репутация стала безупречной. И вдруг
этот случай на Вершине Тени, о котором вы, я полагаю,
слышали.
- Нет, не слыхал, - признался Кромптон.
- Да ну! Я думал, на Венере все знают о нем. Ну, так
вот как было дело. Патруль, в котором находился тогда Стэк,
окружил племя Аисов, оставшееся вне закона и причинявшее нам
много хлопот. Их препровождали в особую резервацию,
расположенную на Вершине Тени. На марше они учинили
беспорядок, драку. У одного из Аисов был нож, он рубанул им
Стэка по левому запястью. По-видимому, потеряв одну руку,
Стэк стал особенно чувствителен к возможности потерять и
вторую. Рана была пустяковая, но Стэк впал в неистовство.
Из автомата он застрелил аборигена, а потом перестрелял и
всех других. Остановить его не могли, и лейтенанту пришлось
ударить его дубинкой; он потерял сознание. Этим поступком
Стэка был нанесен ни с чем не соизмеримый ущерб отношениям
землян с Аисами. Оставить такого человека в своей группе я
не мог. Он нуждается прежде всего в психиатре. Я его
отчислил.
- А где он теперь? - спросил Кромптон.
- Но почему вы так интересуетесь этим человеком? - резко
спросил командир.
- Он мой сводный брат.
- Понятно. Я слышал, что Стэк отправился в Порт
Нью-Харлем и какое-то время работал в доках. Сошелся там с
парнем по имени Бартон Финч. Оба попали в тюрьму за
пьянство и дебош; потом их выпустили, и они вернулись на
границу в Белые Тучи. Сейчас Стэк и Финч - владельцы
маленькой лавки где-то возле Кровавой Дельты.
Кромптон устало потер лоб и сказал:
- Как туда добраться?
- На каноэ, - ответил командир. - Нужно спуститься по
Реке Дождей до развилки. Левый рукав и есть Кровавая Река.
До самой Кровавой Дельты она судоходна. Но я не советую вам
пускаться в это путешествие. Во-первых, это чрезвычайно
рискованно. Во-вторых, это бесполезно, вы ничем не поможете
Стэку. Он прирожденный убийца. Лучше всего оставить его в
покое в этом пограничном городишке, где он не может
причинить большого вреда.
- Я должен добраться до него, - сказал Кромптон,
чувствуя, как неожиданно пересохло у него во рту.
- Законом это не возбраняется, - сказал командир с видом
человека, исполнившего свой долг.
Кромптон обнаружил, что Кровавая Дельта - самая крайняя
граница освоенного человеком района Венеры. Город находился
в центре расположения враждебных людям племен грелов и
тэнтцы; с ними был заключен непрочный мир, но приходилось
закрывать глаза на непрекращающуюся партизанскую войну,
которую вели эти племена. В Дельта-краю можно было стать
богачом. Аборигены приносили бриллианты и рубины величиной
с кулак, мешки с редчайшими пряностями или случайные
находки, резьбу по дереву из затерянного города Алтерна.
Они обменивали все эти ценности за оружие и снаряжение,
которое затем энергично использовали против тех же торговцев
или друг против друга. Таким образом, в Дельте можно было
найти и состояние и смерть, смерть медленную и мучительную.
На Кровавой Реке, что тихим потоком кралась сквозь сердце
Края, таились свои особые опасности, которые уносили в мир
иной не менее пятидесяти процентов путешественников,
рискнувших пуститься в плаванье по реке.
Кромптон решительно отказался от всех разумных доводов.
Теперь до их недостающего компонента Дэна Стэка было рукой
подать. Виден стал конец их странствий, и Кромптон твердо
решил достичь его. Он купил каноэ, нанял четырех
гребцов-аборигенов, приобрел оборудование, ружья, снаряжение
и условился, что выходят они на рассвете.
Но в ночь перед отъездом взбунтовался Лумис.
Они находились в маленькой палатке на краю лагеря,
которую полковник предоставил в распоряжение Кромптона. При
свете коптящей керосиновой лампы Кромптон набивал патронташ
патронами и настолько углубился в это занятие, что не
замечал, да и не хотел замечать ничего другого.
Тут Лумис подал голос:
- А ну-ка послушай меня. Я признал тебя господином в
нашем союзе. Я не предпринял ни одной попытки завладеть
телом. Я всегда был в хорошем настроении и помогал тебе
сохранять хорошее расположение духа, пока мы тащились по
этой Венере. Верно?
- Да, верно, - неохотно согласился Кромптон, откладывая в
сторону патронташ.
- Я сделал все, что было в моих силах, но это уж слишком.
Я согласен на Реинтеграцию, но не с маньяком-убийцей. И не
говори мне об однобокости! Стэк убийца, и я не хочу иметь с
ним ничего общего.
- Он часть нас, - возразил Кромптон.
- Ну и что? Прислушайся к себе, Кромптон! Из нас троих
ты, по-видимому, больше всех соприкасался с
действительностью. А теперь ты как одержимый готов послать
нас на смерть в этой паршивой реке!
- Все будет хорошо, - не очень убежденно сказал Кромптон.
- Будет ли? - усомнился Лумис. - Ты слышал, что
рассказывают об этой Кровавой Реке? Но, предположим, мы
пройдем эту реку, что нас ждет в Дельте? Маньяк- убийца!
Он уничтожит нас, Кромптон!
Подходящего ответа Кромптон не нашел. Раскрывшиеся в
процессе поисков черты характера Стэка все больше ужасали
Кромптона, зато все сильнее захватывала мысль, что Стэка
необходимо разыскать. Лумис никогда не хотел Реинтеграции,
для него эта проблема возникла под воздействием внешних
обстоятельств, а не в результате внутренней потребности. А
у Кромптона вся жизнь была подчинена одной страсти - достичь
человеческой полноты, выйти за искусственные рамки своей
личности. Без Стэка слияние было невозможно. С ним
появилась надежда, пусть даже крошечная.
- Мы едем, - сказал Кромптон.
- Элистер, пожалуйста! Ты и я, мы прекрасно уживаемся
друг с другом. Нам и без Стэка будет, очень хорошо. Давай
вернемся на Марс или на Землю.
Кромптон покачал головой. Он уже чувствовал, что между
ним и Лумисом существуют глубокие, непримиримые разногласия.
Он понимал, что наступит время, когда эти трещины
расползутся во всех направлениях, и тогда без Реинтеграции
он и Лумис станут развиваться каждый по-своему - и это в
одном-то общем теле!
Такое могло кончиться только безумием.
- Ты не хочешь вернуться? - спросил Лумис.
- Нет.
- Ну, держись!
Личность Лумиса внезапно перешла в атаку и захватила
частичный контроль над двигательными функциями тела. На
какое-то время Кромптон был оглушен. Потом, почувствовав,
как из его рук уплывает власть, он свирепо схватился с
Лумисом, и битва началась.
Это была война в безмолвии, война при свете коптящей
керосиновой лампы, который все больше бледнел с наступлением
утра. Полем боя служил мозг Кромптона. Наградой за победу
служило тело Кромптона. Оно лежало, содрогаясь, на
подвесной парусиновой койке, пот стекал с его лба, ничего не
выражающие глаза уставились на лампу, на лбу, не переставая,
дергалась жилка.
Личность Кромптона была главенствующей, но разногласия с
Лумисом и чувство вины ослабили его, а груз собственных
