нашей страны дорого обойдется им.
Теор поборол подступившую вдруг тошноту и спросил:
- Когда они нападут на нас?
- Смею предположить, что они разобьют лагерь за скалами чуть ниже
того места, где они оставили корабли. Завтра утром. Да, времени мало,
чтобы достаточно подготовиться.
Он подозвал своих подчиненных и начал давать указания.
"Как жаль, что я погибну так", - подумал Теор.
Ниарцы двинулись на возвышенность, находящуюся на некотором
расстоянии от реки. Седловидные гребни должны были защищать их фланги, а
по болотистой низине, оставшейся позади, они могли отступить на север.
Вскоре кусты на холме были втоптаны в грязь, склоны были покрыты красными
телами кентавров, державших оружие, направленное в небо и в сторону
окутанных туманами гор. Теор мог пересчитать на своих соратниках все
ребра. Не возникало возражений против того, что Волфило отдал приказ
зарезать на мясо почти всех форгаров. Лишь несколько их было оставлено для
участия в сражении - войско не должно быть голодным в свой последний день.
Тем не менее Теора все равно беспокоил вопрос питания.
"Я виноват в этом", - горько подумал он. Он даже стал подумывать о
самоубийстве: броситься на копье - и все проблемы позади.
Солнечный свет на западе иссяк. Немногим ниарцам удалось уснуть в эту
ночь. Бодрствуя, Теор то и дело слышал движение в лагере.
Рассекая утренний туман, над полем пролетела тень и приземлилась на
гребне горы. Это был наблюдатель на одном из шести уцелевших форгаров. Он
доложил, что улунт-хазулы вытащили свои корабли на берег и, привязав к ним
морских животных, идут пешком. Похоже, они знали, где находится
неприятель. Они были хорошими пловцами. Разведчик вполне мог вплавь
добраться до города.
Туман рассеялся. Ниарские шеренги поблескивали искорками льда. Три
потрепанных знамени трепыхались над огрубевшими лицами, доспехами и твердо
поставленными ногами. Теор стоял в первом ряду. Слева от него - Волфило.
Они ничего не говорили друг другу. Казалось, прошла вечность, прежде чем
улунт-хазулы появились из леса.
Под вулканический грохот барабанов они стали строиться для атаки.
Ряды серых фигур с короткими хвостами, клыками под нависающими шлемами и с
флагами выглядели угрожающе.
"Почти втрое превосходят наши силы", - заключил Теор. Но это не имело
значения. Это был вопрос одного дня. Он крепче сжал щит и размахнулся
топором.
- Глянь туда! - указал Волфило. - Флаг командующего.
- Что?
- Я обратил на него внимание еще у Гилен Бич. Сам Чалхиз к нам
пожаловал.
Барабаны у реки забили чеканную дробь. Ей вторил топот бегущих
врагов, напоминавший шум прибоя. Из ниарских рядов доносились короткие
команды. Копья второго и третьего рядов просунулись между плеч воинов
первого ряда. Улунт-хазулы также взяли копья наперевес и пустились
галопом.
Ближе, ближе и ближе. Несколько форгаров начали пикировать над
неприятелем. Наездники сбрасывали камни, но должного эффекта Теор не
заметил. Он вдруг вспомнил свои эксперименты с луком и стрелами,
сделанными по совету Фрезера. В условиях Юпитера это оружие оказалось
неэффективным. А жаль. Взгляд Теора остановился на воине, который,
очевидно, намеревался атаковать его.
У него была свежая рана на левой щеке.
"Надо восстановить симметрию", - решил он и поднял свой топор.
С ревом и страшным дребезгом улунт-хазулы обрушились на копья
ниарцев. Их щиты и роговые доспехи в основном защищали их от ударов, но
натиск был остановлен. Теор увидел, как справа от него при столкновении с
гигантом у кого-то треснуло древко копья. Улунт-хазул споткнулся; блеснув
на солнце, другое копье вонзилось в его незащищенный живот. Лязг мечей
заглушил его крик. Он успел нанести ответный удар булавой.
Раздвигая лес копий, на Теора набросился воин. От прямого удара его
пики Теору удалось закрыться щитом. Копье соскользнуло в сторону. Теор тут
же ударил топором. Удар пришелся по плечевому щитку. Воин зарычал и
попытался пырнуть Теора в горло. С трудом удалось отбить копье в сторону.
Могучей хваткой улунт-хазул вцепился в запястье Теора. Тот поднял щит и
ударил ребром по руке врага. Хватка ослабла. Используя паузу, Теор дважды
ударил топором по шлему противника. Улунт-хазул зашатался.
Теор сделал шаг вперед и, поравнявшись с ним, ударил его по спине. От
удара того сотрясло. Огромное серое тело съежилось. Хлынула кровь. Еще
живой, улунт-хазул осел на землю. Напиравший сзади воин переступил через
него и бросился к Теору.
Ниарцы держались стойко. Атака захлебнулась. Теперь одна масса
противостояла другой. Задние ряды каждой из сторон тыкали друг в друга
копьями. Стоявшие впереди рубились и кололись. Теор поскользнулся в крови.
Это было счастливое падение. Над тем местом, где он только что стоял,
просвистел нож. Он поднялся на передних ногах и попытался встать. Воина
уже не было - сражение поглотило его. Теор встал, чтобы вступить в
поединок со следующим врагом. Они стали обмениваться ударами топоров, но
Теор ощутил, как тают его силы.
Но что это за вибрация под его плащом?
Удар врага чуть не сломал ему руку. Он яростно ударил топором, но
промахнулся. Улунт-хазул ухмыльнулся и стал напирать на него. Теор почти
не осознавал опасности. Он не мог слышать - скорее он почувствовал, что
передатчик на его груди ожил.
Отразив еще один удар, он намеренно упал на землю.
Перепончатые ноги неприятеля наступили на него.
"Пусть самец позади меня займется им. Это сейчас важнее." Прикрываясь
щитом, Теор протиснулся между попиравших его ног. "Если это действительно
важно. Ведь я не имею права уйти."
Он заметил, как Волфило, весь в крови, продолжал неистово рубить.
"Я открыл его фланг, когда он нуждался во мне." Теор покинул переднюю
линию. Теперь его окружали собственные воины. Игнорируя их ошеломленные
взгляды, он встал и рванулся назад. Никак не удавалось отделаться от
образа Волфило.
18
После пятикратного ускорения свободный полет напоминал падение с
обрыва. Мозг Фрезера погрузился в красную ночь. Нить сознания продолжала
биться, отдаваясь нестерпимой болью. Из страха перед смертью он заставлял
себя ползти, приподнявшись на локтях, но снова и снова скатывался в
гудящий поток. Когда сознание наконец вернулось к нему, он с вялым
удивлением понял, что прошло всего несколько минут.
Возможно, это было слишком долго. Среди звезд, заморозивших экраны
обзора, еще не было видно ракеты. Но радар уже предупредил о ее
приближении. Конвульсивным движением он включил рулевые двигатели.
"Олимпия" начала вращаться, поворачиваясь носом к Юпитеру. Другие планеты
исчезли с экранов. Были лишь чудовищные образы облаков - желтых,
коричневых со всеми их оттенками. За этой занавеской бушевала буря. Котел
молний диаметром в десятки тысяч миль. В поле зрения попал горизонт.
Фрезер прекратил вращение и включил главный двигатель. Снова собственный
вес чуть не задавил его. Рычаг скорости и тело пульсировали в такт
двигателю.
В своем рывке в атмосферу планеты он должен был точно рассчитать
замедление, чтобы при входе в нее не раскололся корпус корабля.
Вражеской ракете это не грозило. Она быстро догоняла свою жертву.
Фрезер украдкой посмотрел на Лорейн. Она потеряла сознание более часа
назад. Ее лицо было испачкано кровью из носа. Он даже не знал, дышит ли
она.
"По крайней мере, она ничего не почувствует. Может, и я тоже. Мы
можем расколоться при ударе, если только ракета не собьет нас раньше." Он
знал, что в этот предсмертный час должен подумать о Еве. Но вхождение в
атмосферу под правильным углом требовало большого внимания. Он был слишком
уставшим и разбитым от этого перелета.
"Вошли в атмосферу!"
Он оглянулся. На кормовом экране появился тонкий серебряный шлейф.
Затем его словно ударило кулаком по голове. Вселенная взорвалась.
Больше он ничего не видел.
Градиент плотности внешней оболочки Юпитера был настолько
незначительным, что в кабине почти не ощущалось повышение температуры. До
красноты накалилась лишь внешняя обшивка корабля. Пройдя некоторое
расстояние, корабль столкнулся со слоем, который при такой скорости вел
себя, как твердая эластичная поверхность. Огромными рваными прыжками, как
камень по поверхности воды, "Олимпия" огибала кривую горизонта. Схемы
наведения ракеты не были настолько интеллектуальными, чтобы предвидеть это
и изменить курс заблаговременно. Она летела по прямой, как искусственный
метеорит. Сначала было содрано внешнее покрытие ракеты. Затем взорвалась
химическая боеголовка. Ночь Юпитера поглотила эту короткую, вялую вспышку
света, а раскаты грома - звук взрыва. Быстро теряя скорость, "Олимпия"
снижалась по спирали. Малиновое сияние ее корпуса исчезло в холоде
стратосферы. Сильный ветер болтал его из стороны в сторону и наполнял
своим завыванием. Это пробудило Фрезера. Изо всех сил пытаясь прийти в
себя, он вспомнил, что перед окончательным рывком вниз ему следует выйти
из "штопора". Он включил двигатели. Кажется, прошла целая вечность, пока
он вырулил и увидел звезды. Понятно было лишь то, что ему больно.
Его затуманенные глаза некоторое время бессознательно созерцали вид
открытого космоса.
"Теперь выйти на орбиту... не спать, пока не выведешь его на орбиту,
ты должен, должен... ты..."
Он выпустил рычаги управления и погрузился в сладкое забытье. Первое,
что он увидел после пробуждения, были часы. Прошло двенадцать часов. Он
окинул взглядом кабину. Его изболевшееся тело парило в невесомости. Юпитер
сиял янтарным светом на носовом и левом экранах обзора. Корабль погрузился
в почти нереальную неподвижность. Навстречу плыла Лорейн. Он заметил, что
она уже вытерла кровь и выглядела почти отдохнувшей.
- Как ты, Марк? - мягко спросила она.
Он подергал руками, ногами, повернул шею, вдохнул и выдохнул.
- Ух! Кажется, ничего не сломалось. А ты?
- В порядке. Я пришла в себя раньше и не знала, приводить тебя в
чувство или нет. Слава богу! Я так волновалась! Ты так крепко спал.
Она остановилась, взявшись за его плечо.
- Теперь я хочу несколько минут насладиться тем чудом, что мы оба
уцелели.
Они обменялись торжествующими улыбками. Вместо нужных слов она
предложила ему стимулятор и анальгетик из их скудной аптечки. Он втолкнул
пилюли через пищевой клапан шлема и глотнул воды из встроенной фляги. По
каждой клеточке организма прокатилось блаженство.
- А как насчет перекусить? - спросил он.
- Я сама еще не ела.
Счастье испарилось.
- У нас есть еще несколько питательных тюбиков.
- Их нам и недоставало. Хозяюшка, нам надо подкрепиться!
Затем Фрезер последовал ее примеру и залез в одну из рекреационных
камер, чтобы помыться. Размером она была не больше гроба, и человек мог
там только лежать, дышать несколько часов и надеяться на спасение.
Извиваясь, Фрезер растирал себя спиртом, капавшим из отключенного
циркулятора воды. Насколько позволяла переполненная камера, он пытался
очистить костюм и себя. Увы, щетине на его лице суждено было остаться.
Очистить тело от запекшейся крови и пота было так приятно, что он был
готов терпеть любые неудобства.
Когда он вернулся, Лорейн пристально рассматривала планету. Она
взглянула на него. В наушниках был слышен ее шепот:
- Никогда не видела ничего более ужасного и красивого.
Он кивнул.
- Это зрелище компенсирует многое.
