лучшему, погас экран телевизора - где-то была повреждена линия
электропередачи. В таком случае нельзя придумать ничего умнее,
чем лечь спать, что я и сделал. Утром ярко светило солнце и с
Мексиканского залива дул легкий бриз.
l
- Мистер Чертов?
- Да.
Я стоял возле окошка, где обменивают валюту, когда ко мне
приблизился человек лет сорока, явно латинского происхождения:
рубашка навыпуск - гуайябера, их носят все кубинцы в Майами,
оливковое продолговатое лицо с усиками ниточкой, иссиня-черные
густые блестящие волосы и сверкающие темные глаза.
- Нет смысла терять время в очереди, я обменяю, сколько вам
по-требуется. - Что-то жесткое было в его лице, и я не был
полностью уверен, что это именно тот человек. Он почувствовал
мое колебание.
- Вы не ошиблись, я - деловой партнер сеньора Гидальго.
Мы отошли в сторону. В аэропорте было людно и шумно. Я поставил
чемодан между ног и хотел было достать из внутреннего кармана
пиджака конверт с деньгами, но он остановил меня:
- Только не здесь, пожалуйста, - он говорил на безупречном
анг-лийском, гораздо более чистом, чем мой; такой язык может
быть только у людей, проживших долгие годы в англоязычной стране
в молодом возрасте, - давайте выпьем кофе.
Мы вышли из здания аэропорта и направились к машине - ее мотор
работал, и за рулем сидел молодой парень точно такого же
обличья, как встретивший меня человек, только рубашка у него
была другого цвета и усики - другого фасона. Мы поехали по
направлению к городу.
- Вам не приходилось бывать в Картахене?
- Я никогда до этого не был в Колумбии.
- Картахена - замечательный город, вам следует обязательно
по-смотреть его.
Его внешняя любезность не скрывала полностью хищную повадку, и я
вдруг вспомнил, как водитель открывал багажник, чтобы положить
мой чемодан, и из-под приподнявшегося края гуайяберы показалась
кобура пистолета. Может быть, мне не следовало покидать
аэропорт.
- Меня зовут Гонзалио, а фамилия - Гонзалес. Многие американцы
считают такое сочетание забавным, хотя в Латинской Америке это
обычное явление.
Я назвался, и мы пожали руки. Машина остановилась на узкой
средневековой улице с красивыми двух- и трехэтажными домами
испан-ской архитектуры: балконы с витиеватыми металлическими
ограждениями и решетки на окнах первых этажей.
Он что-то сказал по-испански шоферу, и машина укатила.
- В машине остался мой чемодан! - вдруг спохватился я.
- Шофер отвезет его в номер, который мы заказали для вас.
- Я, право, не собирался задерживаться в Колумбии.
- Вы многое потеряете, если не посмотрите Картахену.
Это было логично, и я согласился с ним. Мы пили кофе, очень
вкусный и еще более - крепкий. Я передал ему два довольно
увеси-стых конверта со стодолларовыми ассигнациями - он сунул их
в боковой карман, не пересчитывая.
- Мистер Гонзалес, я бы чувствовал себя спокойней, если бы вы
проверили сумму.
- В этом нет необходимости - я знаю, что сумма точная.
- Все-таки, пожалуйста.
- Нас нельзя обманывать, кто сделает это, будет считать
оставшиеся дни жизни очень недолго.
Слово "нас" было акцентировано так сильно, что мне стало не по
себе.
- Я учился в колледже в США, бизнес администрэйшн, и прожил там
около десяти лет.
- Это сразу видно по вашему отличному английскому.
- Спасибо. Мне и теперь приходится иметь дело с американцами по
роду моего бизнеса.
- Вы тоже экспортируете какао, как мистер Гидальго?
- О, нет, совсем другой бизнес, хотя он тоже связан с экспортом
и тоже сельскохозяйственной культуры. Сеньор Гидальго не говорил
вам?
- Что он должен был сказать?
Он посмотрел на меня и промолчал - вопрос повис в воздухе; он
словно обдумывал, стоит ли удовлетворять мое любопытство, и
решил, что стоит:
- Торговый оборот моей фирмы и наших коллег по экспорту составил
в прошлом году со странами Европы и США десять миллиардов
долларов. Правда, компании, в которой я работаю, досталось всего
четыре миллиарда.
Ничего себе "всего", подумал я, сомнительно, что весь торговый
оборот Колумбии достигает такой цифры.
- Я знаю, что Колумбия полностью обеспечивает свои внутренние
по-требности в нефти, но не больше. Неужели кофе приносит такие
деньги?
- Нет, не кофе, - теперь он смотрел мне прямо в глаза, - кокаин
и марихуана.
Я вдруг почувствовал, как капельки пота покатились по моей
спине, и машинально вытер бумажной салфеткой взмокший лоб.
- Вот это да! Выходит, я теперь тоже в этом бизнесе! Значит,
сеньор Гидальго обманул меня.
Он засмеялся:
- Вовсе нет! Гидальго действительно экспортирует какао. У него
возникли финансовые затруднения, мы предложили помощь, и он
принял ее.
- Вы предоставили ему заем? - Я все надеялся на благополучное
окончание, но почувствовал внутри неприятный холодок и понял,
что влип.
- Он продает какао и имеет возможность легально ввозить валюту,
мы такой возможности не имеем и платим ему 10% от суммы, которую
он передает нам.
- Отмывка, кажется так это называется?
- Совершенно верно. Вы привезли $19,500, сеньор Гидальго получит
$1,950.
- Человек, который переслал мне дополнительно деньги из
Калифорнии, тоже ваш?
- Нет, он - торговый агент Гидальго. Мы передаем деньги ему, так
много, сколько он в состоянии переправить, не вызывая
подозрений. Вы случайный попутчик, денежный мул, как мы
называем.
- Сеньор Гонзалес, вы, надеюсь, отдаете себе отчет, что это
звучит оскорбительно для меня.
- Из-за мула? Простите, я не имел в виду обидеть вас, просто
объяснял положение дел.
- Не только это, я не хочу иметь ничего общего с такого рода
бизнесом.
- Теперь я могу посчитать это оскорблением: вы презрительно
отзываетесь о роде моих занятий, но я не буду обижаться, а лучше
попробую объяснить вам кое-что. Не знаю, известна ли вам история
моей страны. Колумбия всегда была аграрной страной, и вывозили
все то, что росло на ее земле - кофе, бананы, какао. На этом
много не заработаешь, и все сливки оставались в карманах элиты,
а фермеру едва хватало, чтобы прокормиться. В нашей стране
всегда были враждующие группировки, и вся наша история - это
сплошное насилие и пролитие крови. Мы убивали друг друга с таким
увлечением, что когда дело коснулось внешней защиты, у нас не
осталось на это сил. Я имею в виду время, когда США отняли у нас
Панаму, сделав ее "независимой" и получив от нее согласие и
землю для постройки канала. Колумбия такого согласия не давала,
чего церемониться с ней, это всего-навсего еще одна "банановая
республика". - Его голос усилился, и в нем прозвучала горечь.
- Ну и что из этого, - возразил я, - американцы называют штат
Айдахо "картофельным". Там хорошо растет картофель, большая
часть населения штата так или иначе связана с его производством;
они снабжают им всю страну. В Айдахо вывели хорошие сорта и
полностью механизировали все работы, связанные с выращиванием,
хранением и транспортированием; там неплохо зарабатывают и не
считают обидным, что их называют "картофельным штатом", они
гордятся этим. Но в Айдахо нельзя выращивать бананы, даже если
очень захочешь. Бананы хорошо растут в Гватемале и Коста-Рике.
Выращивайте их, пользуйтесь дарами земли, на которой вы живете.
Но, чтобы хорошо зарабатывать на бананах, надо разработать
агротехнику этой культуры, механизировать все работы и наладить
непростое хранение бананов в условиях тропического климата.
- Вы помогли мне приблизиться к главному вопросу. У нас растет
кока, которую нельзя вырастить нигде, кроме Южной Америки.
По-явился продукт, на который есть большой спрос; по законам
свободного рынка нам следует воспользоваться конъюнктурой,
производить как можно больше и продавать, пока условия не
изменятся. Не тут-то было! Ваше правительство считает допустимым
диктовать нам, что сеять. Я это имел в виду, когда говорил о
"банановой республике", - презрительно-пренебрежительное
отношение к стране третьего мира.
- Но вам известно, что производство и продажа наркотиков
запрещены в Штатах законом.
- Это ваше дело, можете запретить даже секс, потому что он
способствует распространению СПИДа. При чем здесь мы? Какое
право имеете вы посылать в Колумбию особых агентов, вертолеты и
даже своих солдат, чтобы проводить в жизнь закон, которого у нас
нет?
- Это делается с согласия правительства Колумбии, не так ли?
- Нашим правительством управляет элитная кучка, состоящая из
богатых бизнесменов, политических лидеров, представителей церкви
и армии. Они правили страной почти два столетия и не хотят
понять, что времена изменились. Их ненавидят во всех слоях
населения, у нас одних партизанских групп с десяток. Слыхали,
может быть, о движении М-19? Они захватили в 1985 году Дворец
Юстиции в Боготе и устроили в нем кровавую баню - мы не имели
ничего общего с этой акцией.
- Не нравится правительство - смените его, у вас свободные
выборы.
- Мы пытались договориться с ними, в 1984 году мы встретились в
Панаме с представителями правительства, я был на этих
переговорах. Мы предложили оплатить национальный долг Колумбии,
составлявший в то время 12 миллиардов долларов, в обмен на
прекращение практики передачи американцам наших людей. Мы хотели
перевести все наши деньги в Колумбию и инвестировать их в
национальную экономику. Нам отказали...
Он говорил спокойно и уверенно, только в некоторые моменты я мог
заметить признаки глубокой эмоциональности, когда его голос
вздрагивал или руки начинали терзать салфетку. Он был широко
образованным человеком, с глубокой верой в то, что делает. Речь
шла не о деньгах, вернее - не только о деньгах. Меня снова
удивил его язык - культурный, временами почти академический, без
намека на непристойности или сочные выражения.
Я вспомнил полемики с Джоном и улыбнулся.
- Если все обстоит так, как вы рассказываете, почему бы вам не
выставить на ближайших выборах своих кандидатов? Может быть, вы
не делаете этого потому, что вам нечего надеяться на поддержку
населения?
- Вы глубоко заблуждаетесь! Это простительно, так как вы меньше
одного дня в стране. Если хотите, я хоть завтра отвезу вас на
несколько десятков километров от Картахены на восток вдоль
карибского побережья; я покажу вам Барранквилу и Санта-Марту,
Риохоча и просто фермерский дом. Это была когда-то одна из самых
бедных областей Колумбии. Мы взяли эту область под контроль и
обеспечили фермерам такие доходы и экономическую стабильность,
которых они и во сне не видели. Они растили бананы и жили в
лачугах впроголодь, теперь они живут в отличных каменных домах,
имеют телевизоры и автомобили. Я имею в виду не отдельных людей
- мы говорим о таких цифрах, как 50 тысяч фермеров и еще столько
же, работающих на нас непосредственно.
- И они выращивают...
- Марихуану и коку. Эти люди будут голосовать за нас на выборах.
Мы строим на свои деньги стадионы и детские площадки, целые
районы новых домов, в которые переселяем бедняков из трущоб, мы
покупаем игроков для национальных футбольных команд, помогаем
пострадавшим в стихийных бедствиях и просто даем бедным людям
деньги. Они знают, что если обратятся к нам за помощью, они ее
получат.
- Это должно было дать результат.
- Результат был. Один из моих коллег, сеньор Ледер, создал свою
политическую партию и стал ее лидером. Мой босс, сеньор Эскобар,
был выбран в Конгресс в 1982 году. Но нас не устраивают темпы -
элита не хочет делить власть, а мы не хотим дать им еще одно
столетие безраздельной власти.
Через три часа и десятка чашек кофе мы вышли на улицу.
- Если вы дадите мне свой билет, я пошлю человека
зарезервировать вам место. Пробудете пару дней в Картахене?
- Я теперь не уверен, что вообще полечу в Эквадор.
- Пожалуйста, не делайте этого! Сеньор Гидальго не имеет
никакого отношения к нашему бизнесу. Он затеял какое-то
строительство, не рассчитал свои возможности и вынужден был
принять наше предложение, чтобы не обанкротиться. Как я понимаю,
он нанял вас, чтобы вы помогли ему выбраться из ямы, в которую
он так опрометчиво попал. Это часто случается с
бизнесменами-латино.
- Мачизм?
Он улыбнулся:
- Можно назвать и так. Я не хочу, чтобы наша беседа разрушила
