промокашкой, небольшой латунный календарь и раковина морского уха,
служившая пепельницей.
У окна на стуле с прямой спинкой была поставлена на попа набитая
соломой круглая подушка, выполнявшая роль мишени. В левой руке у Пита
Маркуса была пригоршня ручек с перьями, и он метал их в подушку, как
мексиканский метатель ножей. Делал он это рассеянно, без особого
мастерства.
Дверь открылась, вошел Делагерра. Он прикрыл ее за собой и
прислонился к филенке, глядя на Маркуса. Песочноволосый со скрипом
развернул свой стул, наклонился вместе с ним назад, так, что тот
коснулся стола, почесал подбородок широким ногтем большого пальца.
- Привет, Испанец. Как съездил? Шеф рвет и мечет, ждет тебя.
Делагерра хмыкнул, сунул сигарету между блестящими коричневыми
губами.
- Ты был в кабинете Марра, когда там нашли эти фотографии, Пит?
- Да. Но нашел их не я. Нашел их комиссар. А что?
- Ты видел, как он их нашел? Маркус посмотрел на него широко
открытыми глазами, затем спокойно, настороженно сказал:
- Он их нашел, это точно, Сэм. Он их не подложил - если ты это имеешь
в виду.
Делагерра кивнул, пожал плечами.
- Пули проверили?
- Да. Не тридцать второго калибра - двадцать пятого. Миниатюрная
пушечка, черт бы ее побрал, можно спрятать в кармане жилета.
Никколитовые пули. Пистолет, между прочим, автоматический, а гильз мы не
нашли.
- О них Имлей вспомнил, - ровно сказал Делагерра, - а вот фотоснимки,
из-за которых убил, оставил.
Маркус опустил ноги на пол и подался вперед, глядя из-под
рыжевато-коричневых бровей.
- А что? Из-за фоток у него появляется мотив, но, поскольку пистолет
в руке Марра, убийство получается преднамеренное.
- А голова у тебя варит. Пит. - Делагерра прошел к небольшому окну,
постоял, глядя на улицу. Немного погодя Маркус глухо сказал:
- Ты считаешь, я ничего не делаю, так ведь. Шпанский?
Делагерра неторопливо повернулся, подошел к Маркусу и стал рядом,
глядя на него сверху вниз.
- Не злись, малыш. Мы работаем в паре, а меня, как будто родственника
Марра, отзывают в управление. Вот и вымещаю зло на тебе. Ты тут
спокойненько сидишь, а меня посылают на озеро Пума только того ради,
чтобы подложить мне в машину тушку оленя и чтобы я попался охотничьему
инспектору.
Маркус неторопливо встал, прижимая кулаки к ногам. Его тяжелые серые
глаза широко открылись. Ноздри большого носа побелели.
- Так далеко, Сэм, здесь бы никто не зашел. Делагерра покачал
головой.
- Я тоже так считаю. Но им могли присоветовать послать меня туда. А
остальное мог сделать и кто-то посторонний.
Пит Маркус снова сел. Он взял одну из перьевых ручек и со злостью
запустил ею в круглую соломенную подушку. Перо воткнулось, задрожало,
сломалось, и ручка с шумом упала на пол.
- Послушай, - хрипло сказал он, не поднимая глаз, - для меня это
просто работа. Только и всего. Средства к существованию. У меня нет
никаких идеалов относительно работы в полиции, как у тебя. Одно твое
слово, и я швырну эту чертову бляху в морду старику.
Делагерра наклонился, шутливо ткнул его в бок.
- Забудь об этом, фараон. У меня есть кое-какие идеи. Ступай домой и
напейся.
Он открыл дверь и быстро направился по обложенному мрамором коридору
к тому месту, где тот, расширяясь, образовывал альков с тремя дверьми.
На средней было написано: ШЕФ ДЕТЕКТИВОВ. ВОЙДИТЕ. Делагерра прошел в
небольшую приемную с обыкновенной стойкой посередине. Сидевший за
стойкой полицейский стенографист поднял глаза, затем кивнул на
внутреннюю дверь. Делагерра открыл дверцу в стойке, постучал во
внутреннюю дверь и вошел.
В большом кабинете находились двое. Шеф детективов Тод Макким,
крупный, нескладный, несколько дряхлый мужчина, восседал за тяжелым
письменным столом. Он окинул Делагерру жестким взглядом. У него было
вытянутое грустное лицо человека, которому не угодишь. Один глаз сидел у
него в голове как-то криво.
Человек на стуле, стоявшем сбоку письменного стола, был одет, как
денди, носил короткие гетры. Рядом с ним на другом стуле лежали
перламутрово-серая шляпа, серые перчатки и трость эбенового дерева. У
него была копна седых волос и красивое лицо гуляки, розовое от
постоянного массажирования. Он улыбнулся Делагерре с несколько ироничным
видом, закурил сигарету в длинном янтарном мундштуке.
Делагерра уселся напротив Маккима, бросил короткий взгляд на
седовласого и сказал:
- Добрый вечер, комиссар. Комиссар Дрю небрежно кивнул - молча.
Макким наклонился вперед и сжал тупые пальцы с обгрызенными ногтями на
блестящей столешнице.
- Долгонько вы что-то не докладываете, - спокойно заговорил он. -
Нашли что-нибудь?
Делагерра уставился на него, уставился совершенно невыразительным
взглядом.
- А мне и не полагалось ничего находить - разве что тушку оленя в
багажнике собственной машины.
В лице Маккима ничего не изменилось. Не дрогнул ни один мускул. Дрю
провел отполированным розовым ногтем себе по горлу и издал рваный звук
языком и зубами.
- Что это за шутки с боссом, парень? Делагерра продолжал смотреть на
Маккима, ждал. Макким заговорил неторопливо, грустно:
- У вас хороший послужной список, Делагерра. Ваш дед был лучшим из
шерифов, какие когда-либо служили в этом округе. Сегодня вы страшно
подмочили свою репутацию. Вам предъявляют обвинение в нарушении правил
охоты, в неповиновении офицеру округа Толука, находившемуся при
исполнении служебных обязанностей, и сопротивлении аресту. Что вы на все
это скажете?
Делагерра безо всякого выражения спросил:
- На меня выписан ордер?
Макким очень медленно покачал головой.
- Это обвинение всему отделению. Формальной жалобы нет. Отсутствие
доказательств, я полагаю. - Он сухо улыбнулся. - Делагерра спокойно
продолжал:
- В каковом случае, я полагаю, вы потребуете, чтобы я сдал бляху.
Макким молча кивнул.
- Вы слишком горячи и слишком скоры на расправу. Делагерра вытащил
бляху, потер ее о рукав, посмотрел на нее и подтолкнул по гладкому
дереву стола к Маккиму.
- О'кей, шеф, - очень тихо сказал он. - У меня испанская кровь, чисто
испанская. Ни негритянско-мексиканская, ни янки-мексиканская. Мой дед
разделался бы с подобной ситуацией, потратив меньше слов и больше
пороха, но это вовсе не означает, будто я считаю это смешным. Со мной
это специально подстроили, потому как когда-то я был близким другом
Донегана Марра. Вы знаете, и я знаю, что это обстоятельство никогда не
отражалось на исполнении мною своих обязанностей. Комиссар же и его
политические сторонники подобной уверенности, вероятно, не испытывают.
Дрю вдруг встал.
- Черт побери, да как вы смеете так со мной разговаривать? -
взвизгнул он.
Делагерра неторопливо улыбнулся. Он ничего не сказал, даже не
посмотрел на Дрю. Тот снова сел, хмурясь и тяжело дыша.
Немного погодя Макким смахнул бляху в средний ящик своего стола и
встал.
- До заседания комиссии, Делагерра, вы от работы отстраняетесь.
Держите со мной связь. - Он быстро, даже не оглянувшись, вышел из
комнаты через внутреннюю дверь.
Делагерра оттолкнул стул от стола и поправил шляпу на голове. Дрю
прочистил горло, напустил на себя примирительную улыбку и сказал:
- Возможно, я и сам несколько поторопился. Это во мне от ирландца. Не
обижайтесь. Урок, который вам преподают, это нечто такое, через что нам
всем пришлось пройти. Вы позволите дать вам совет?
Делагерра встал, улыбнулся ему - сухой улыбочкой, которая коснулась
лишь уголков его губ.
- Я его знаю, комиссар. Не соваться в дело Марра. Дрю засмеялся. К
нему вернулось благодушие.
- Не совсем. Никакого дела Марра нет. Имлей через своего адвоката
признал, что это он стрелял, в целях самозащиты. Утром он сдается
властям. Нет, мой совет касается кое-чего другого. Вернитесь в округ
Толука и извинитесь перед инспектором. Я думаю, больше ничего не
потребуется. Попробуйте - сами увидите.
Делагерра спокойно подошел к двери и открыл ее. Потом повернулся,
показывая в улыбке ослепительно белые зубы.
- Я узнаю мошенника, когда вижу его, комиссар. Ему уже с лихвой
заплатили за все его хлопоты.
Он вышел. Дрю посмотрел, как дверь за ним тихо закрылась. Лицо у него
застыло от ярости. Розовая кожа стала серой, как тесто. Рука, державшая
янтарный мундштук, задрожала, на колено его безупречных брюк с острыми
как нож складками упал пепел.
- Ну, черт, - напряженно проговорил он в тишине, - может, ты и
чертовски гладкий испанец. Ты, может, и гладкий, как зеркальное стекло -
тем легче сделать в тебе дырку!
Он встал, неловкий от гнева, аккуратно стряхнул пепел с брюк и
потянулся за шляпой и тростью. Наманикюренные пальцы дрожали.
Глава 8
Ньютон-стрит, между Третьей и Четвертой, представляла собой квартал
магазинов дешевой одежды, ломбардов, аркад с игральными автоматами,
пользующихся дурной славой отелей, возле которых мужчины, воровато
озирающиеся по сторонам, деликатно произносили слова, не выпуская изо
рта сигарет, не шевеля губами. Посреди квартала деревянная вывеска на
выступающем навесе гласила: "БИЛЛИАРДНАЯ СТОЛЛА". Ступеньки от края
тротуара уходили вниз. Делагерра спустился по ступенькам.
В передней части зала было почти темно, столы накрыты тканью, кии
чинно стоят на полках. Зато в задней части виднелся свет, резкий белый
свет, на фоне которого вырисовывались силуэты собравшихся, которые
сильно шумели, ожесточенно спорили, кричали, у кого лучше шансы.
Делагерра пошел на этот свет.
И вдруг, будто по команде, шум прекратился, и в наступившей тишине
послышался резкий щелк шаров, несколько глухих ударов, пока шар
переходил от борта к борту и, наконец, последний щелк трехбортового
карамболя. И тут же шум возобновился.
Делагерра остановился у одного из накрытых полотном столов, вытащил
из бумажника десятидолларовую банкноту, извлек из карманчика в бумажнике
клейкую этикетку, написал на ней: "Где Джи?", приклеил ее обратно к
банкноте, сложил банкноту вчетверо.
Высокий бледный мужчина с бесстрастным лицом и с аккуратным пробором
в каштановых волосах намеливал кий, изучая положение шаров на столе. Он
наклонился над столом, поставил на него крепкие белые пальцы. Ставки
моментально прекратились. Высокий мужчина сделал легкий, без особых
усилий, удар от трех бортов. Краснолицый мужчина на высоком стуле
произнес нараспев:
- У Чилла сорок. Разрыв восемь очков. Высокий снова намелил кий,
праздно огляделся вокруг. Глаза его, без каких-либо признаков узнавания,
скользнули по Делагерре. Делагерра пододвинулся к нему поближе, сказал:
- Сам играешь, Макс? Пять монет против следующего удара.
Высокий кивнул.
- Ставка принимается.
Делагерра положил сложенную банкноту на край стола. Какой-то юноша в
полосатой рубашке потянулся за ней. Макс Чилл отвел его руку, вроде бы
нехотя, сунул банкноту в карман куртки, вяло бросил: "Ставка на пять
принята" и наклонился, чтобы сделать следующий удар.
Вышел чистый перекрест в дальнем конце стола, тончайший удар,
которому долго аплодировали. Высокий протянул кий помощнику в полосатой
рубашке, сказал:
- Тайм-аут. Мне надо в одно место.
Через полумрак он прошел в дверь с надписью: "Мужской". Делагерра
закурил сигарету, бросил взгляд на обычное отребье с Ньютон-стрит.
Противник Макса Чилла, другой высокий, бледный бесстрастный человек,
стоял и беседовал с маркером, не глядя на него. Около них, горделивый в
