домработница Петровна все запишет. Она из деревни завтра приедет, и мы с
ней договоримся. А если что-то срочное, она звонит вахтерше в общежитие, а
та нам передает. Не вешай носа. Как говорил один древний: битва не
проиграна, пока полководец не отказался от сражения. - И Людмила,
подхватив чемодан, бодро зашагала к метро.
Рудольф провожал Катерину. Она остановилась у подъезда высотного
здания. Катерина взглянула на часы. Был первый час ночи.
- Я чего-то не понимаю, - заговорил Рудольф. - Я звоню, а тебя все
время нет.
- Я занята в студенческом научном обществе. Мы ставим интересный
опыт, приходится задерживаться. И пожалуйста, не звони так часто. Это
нервирует отца, он пишет книгу. Лучше я сама тебе буду звонить. Извини,
мне пора.
- Может быть, ты разрешишь мне подняться? - спросил Рудольф, - У тебя
же отдельная комната.
- Не сегодня, - сказала Катерина и вошла в подъезд.
Она поднялась на лифте, постояла в холле, потом поехала вниз. Из
подъезда она вышла с предосторожностями и, убедившись, что Рудольфа нет,
бросилась к метро.
Уже подбегая к метро, она увидела Рудольфа, который стоял у самого
входа и курил.
Катерина бросилась обратно. Было уже без двадцати час. Катерина
стояла за углом киоска, ожидая, когда Рудольф войдет в метро. Когда он
ушел, она еще несколько секунд подождала и только тогда осторожно вошла в
метро.
В общежитии были все в сборе.
- Все, - сообщила Антонина радостно. - Съезжаю. Сегодня мне сделали
предложение. - И она закружилась по комнате.
- А я беременна, - вдруг сказала Катерина,
- Так, - сказала Людмила. - Только этого нам и не хватало. Когда это
случилось?
- Тогда, - сказала Катерина. - В последний раз.
- Значит, почти три месяца, - тут же высчитала Людмила. - Он знает?
- Нет, - сказала Катерина, - Как же я ему скажу?
- Так и скажешь.
- А про все остальное? Я совсем завралась и запуталась.
- Ничего, - утешила ее Людмила. - Постепенно распутаешься. Пусть
вначале женится, потом расскажешь ему всю правду. Если любит - простит.
- А если не простит? - спросила Катерина. - Я не хочу начинать семью
с обмана. Противно все. Никогда, никогда больше не буду врать. Никому,
никогда.
- Тогда выложи все начистоту.
- И выложу,
- Девочки, а ведь это очень серьезно, - вдруг сказала Антонина. -
Делать ведь что-то надо.
На территорию завода металлической галантереи въехали автобусы ПТС -
передвижных телевизионных станций.
Выкатывались телекамеры, похожие на средних размеров пушки, сходство
увеличивали длинные насадки-объективы. Камеры расставляли в цехах, среди
телеоператоров был и Рачков.
Катерина на автокаре везла со склада реле для остановившейся
полуавтоматической линии. Она увидела ПТС и забеспокоилась. Конечно,
маловероятно, чтобы среди телевизионщиков оказался Рачков, но все-таки она
поставила автокар за углом цеха и прошла в комнатку, где обычно собирались
наладчики.
- Тебя ищет Кузьмич, - передали ей. - Давай срочно, раза два уже
присылал.
Катерина недоуменно пожала плечами, но все-таки прошла к начальнику
цеха. С начальником цеха разговаривала высокая красивая женщина средних
лет.
- Вот она, - представил Катерину Кузьмич, как только та появилась в
дверях его кабинета. - Поверьте мне, эта девчонка далеко пойдет, у нее уже
сейчас инженерное мышление.
Женщина подошла к Катерине и бесцеремонно ее оглядела.
- Заменить косынку, - сказала она. - Расстегнуть ворот кофточки. - И
сама расстегнула ей ворот. - Ну-ка, пройдись, - скомандовала она. Катерина
сделала несколько шагов. - Ножки у нее ничего... Подберите халатик
покороче.
- Это режиссер, - шепнул Кузьмич Катерине. - На всю страну тебя
прославит.
- Я не хочу, - сказала Катерина.
- А об этом, милочка, тебя никто и спрашивать не будет, - отрезала
режиссер. - Уже обговорено и с начальством, и с профсоюзом, и с
комсомолом.
- Мне некогда, у меня четвертая линия простаивает, - лихорадочно
подыскивала аргументы Катерина.
В комнату заглянул телеоператор, которого Катерина видела на студии.
Рудольф даже знакомил ее с ним.
- Куда тройку ставить? - спросил телеоператор.
- На вторую линию, - сказала режиссер. - Там у них дефицит идет.
Значит, так... - подвела итог режиссер. - Тройку - на вторую линию. Секунд
десять показываете, потом по моей команде линию останавливаете, имитируем
поломку, выходит она. Режиссер кивнула на Катерину. - Кто у нас на
третьей?
- Рачков.
- Передай ему, чтобы он взял ее проход на общем поаппетитней. Ножки,
бедра - зритель это любит, потом она десять секунд копается, потом я
возьму ее крупно. - Режиссер посмотрела на Катерину. - Скажешь несколько
слов.
- Я не знаю, что говорить. - Катерина растерялась окончательно,
услышав о Рачкове.
- Чего там не знать, - отмахнулась режиссер. - Что тебе нравится, что
ты собираешься здесь проработать всю жизнь.
- Я не собираюсь здесь работать всю жизнь, - сказала Катерина.
Режиссер достала из сумочки листок,
- Здесь примерные ответы, - сказала она. - А вопросы будет задавать
тебе диктор. Радуйся, что рядом с дикторшей снимаешься.
Катерина вышла в цех и увидела Рачкова, который устанавливал камеру у
второй линии. Она бросилась за станки и присела, чтобы он ее не увидел. Но
это было очень заметное место и проходившие мимо работницы поглядывали на
нее с удивлением.
- Что, тебе плохо? - спросила одна.
- Плохо, - ответила Катерина и сообразила, что это может стать
уважительной причиной, чтобы не выступать. Она бросилась в кабинет к
Кузьмичу.
- Я плохо себя чувствую, - начала она. - Я не могу говорить.
- Не придуривайся. - оборвал ее Кузьмич. - Тебя же вся страна увидит,
тебе письма будут писать.
И уже принесли халат и косынку. Ей помогли переодеться. Зазвонил
телефон. Кузьмич снял трубку,
- Тебя просят прорепетировать, - сказал он Катерине. - Давай жми.
Выхода не было. Катерина использовала последнюю возможность. Она
бросилась в женский туалет и закрылась.
Ее искали по всему цеху. Кто-то показал на туалет. Ее оттуда вывели
чуть ли не под конвоем. По бокам шли мастера, впереди - начальник участка.
И когда Катерина поняла, что выхода нет совсем, она решилась.
Она подошла ко второй линии, увидела удивленное лицо Рачкова, но
теперь ей уже было все равно. Она все сделала, как ее просили. Прошлась
между станками и, когда линия остановилась, сделала вид, что устраняет
неисправность.
Потом в кадр вошла дикторша, улыбаясь привычной телевизионной
улыбкой, и представила Катерину.
- Это Катя Тихомирова, - начала она. - Единственная девушка на
заводе, которая работает слесарем-наладчиком. Вы сами могли убедиться,
какие сложные станки на заводе. Так вот Катя может определить и исправить
любую неисправность. Катя, почему вы выбрали эту профессию?
- Я не выбирала, - ответила Катерина. - Просто у нас не хватает
слесарей.
- Но ведь вы сознательно, наверное, выбрали именно этот завод? -
направляла дикторша.
- Нет, - ответила Катерина. - По необходимости. Не заводе были места
в общежитии, а мне негде было жить.
- А вы не москвичка?
- Я из Смоленской области, - ответила Катерина.
Дикторша несколько растерялась. Интервью начинало идти не по
намеченному плану.
- Вы ведь работали штамповщицей, а перешли на более сложный и трудный
участок работы, не так ли? - спрашивала дикторша.
- Нет, - ответила Катерина. - Этот участок, если говорить о
физических нагрузках, более легкий, но здесь требуется более высокая
квалификация.
- Значит, вам не нравится просто механическая работа? - обрадовалась
дикторша. - Вы хотите работать творчески? Значит, вы сознательно перешли в
наладчики?
- Никакой особой сознательности не было, - честно призналась
Катерина. - Я даже не хотела, но меня попросил Кузьмич, извините, товарищ
Леднев, это наш начальник цеха, он хороший начальник, я не могла ему
отказать. А вообще в наладчики не очень хотят идти - мало платят. Здесь
есть какая-то недоработка, надо пересматривать нормы. За квалифицированную
работу надо и платить соответствующе.
Это было уже совсем не запланировано, и дикторша задала последний
вопрос:
- Катя, а какая ваша мечта? Вы, наверное, собираетесь учиться и
дальше, чтобы вернуться на свой родной завод уже инженером?
- Я думаю учиться дальше, - сказала Катя. - В этом году я провалилась
на экзаменах в институт, буду поступать на следующий год. Только я вряд ли
сюда вернусь. Я снова буду поступать в химикотехнологический.
- Удачи вам, Катя!
- Спасибо.
Дикторша улыбнулась в камеру. Красный глазок на камере погас, и она
облегченно вздохнула. А Катерина пошла к своим станкам. Пресс корежил
заготовку, Катерина посмотрела на бракованные детали и раскрыла свою сумку
с отвертками и ключами,
- Привет. - Рядом с ней остановился Рачков. - Интересная у нас с
тобой встреча получилась.
- И вправду интересная, - согласилась Катерина.
- А ты, оказывается, героиня!
- Тебя в этом что-то не устраивает? - спросила Катерина.
- Нет, я даже польщен.
Рачкова позвали, передача была окончена, и телевизионщики сворачивали
свое оборудование.
- Пока, - сказал Рачков. - Куда же теперь тебе звонить?
- Туда же, куда и звонил, - ответила Катерина.
- Но ведь, насколько я понимаю, этот телефон - липа!
- Это нормальный телефон, - ответила Катерина. - Если ты позвонишь,
мне передадут.
- Уже поздно. Десять недель.
- Я уже это слышала, - сказала Катерина. - У меня нет другого выхода.
- Выход всегда есть, - сказала врач. - Пусть зайдет ко мне отец
ребенка.
- Я не знаю, кто отец, - с вызовом ответила Катерина.
В приемной сидели будущие матери. Многие из них были с мужьями,
Сидели спокойные, умиротворенные молодые женщины, гордо выставив свои
округлившиеся животы.
- Ну что? - спросила Людмила, когда они вышли из консультации.
- Ничего нельзя сделать, - сказала Катерина.
- Надо же так влипнуть. - И Людмила закурила.
- Дай и мне сигарету, - попросила Катерина.
Она закурила неумело, первый раз в жизни.
Катерина была в женской консультации. Она молча оделась и посмотрела
на врача, усталую женщину средних лет.
- Что же, - сказала врач. - Пока все хорошо. Никаких отклонений от
нормы.
- Мне нужен аборт, - сказала мрачно Катерина.
Катерина встретилась с Рачковым на Суворовском бульваре.
- А что могу сделать я? - спросил Рачков.
- Поговори с родителями, может быть, у матери есть знакомые врачи,
которые согласятся сделать аборт.
- Еще чего, - отмахнулся Рачков. - Не хватало еще родителей
впутывать.
- А что мне делать? - спросила Катерина.
- Надо было раньше об этом думать, - раздраженно ответил Рачков.
- Тебе тоже надо было думать.
- А откуда известно, что этот ребенок от меня? - спросил Рачков. - Ты
меня обманула во всем. А может, вообще никакого ребенка нет? Я тебе не
верю.
- Прости меня, - попросила Катерина, - Я тебе клянусь. Я тебя никогда
в жизни не обмену. Ни в чем, никогда. Поверь мне.
- Значит, у тебя был такой тонкий расчет. - Эта мысль все больше
нравилась Рачкову.
- Нет, - сказал он, - Женщине, которая обманула один раз, нет веры на
всю жизнь. Я тебе этого никогда не прощу. Ты сама это заслужила.
- Что ж, - сказала Катерина, - может быть, ты прав. Я это заслужила.
