робость, и они начинают что-то мямлить, теряться. Какая ерунда. Говорю,
говорю... не сказано и трети заготовленной речи, как меня останавливают.
Вопросы. Очень легкие - отвечаю навскидку. Зачитывают отзыв, рецензию.
Прикапываются к замечаниям в отзыве, что более неприятно - но я был
бы дурак, если бы не приготовился по этой части. Быстро, уверенно
отвечаю.
Разумеется, "отлично". А "хорошо" поставили только двоим.
Только полчаса спустя, во время отмокания в буфете внизу,
начинает _отпускать_ - расслабляются мышцы живота, развязываются
затянутые клубки нервов, вытекает наружу все напряжение, спрессованое
внутри за эти две недели. Все, все, отбой...
Э п и л о г
Дипломы вручали торжественно... на нашем потоке четыре красных
диплома, из них три - в нашей группе. Приятно, хоть и не у меня.
Представление снимается на видео... рукопожатие заведующего кафедрой,
аплодисменты, напутственные речи.
Взяли пять лет жизни и дали взамен - кому красную книжечку,
кому синюю...
Про ресторан не буду - оно тяжело слушать на сушняк и пустой-то
желудок... ;)
Hикогда больше мне не сдавать экзамен... не вынимать из-под полы
украдкой тетрадь с лекциями... не оформлять отчетов по лабораторным...
не ехать на семинар, судорожно вспоминая в троллейбусе, на какую же
он будет тему. Вроде радоваться должен, и все-таки немного грустно -
привык ведь. Пусть даже большая часть приобретенных в универе навыков
мне нигде больше не пригодится.
"Альма-матер, альма-матер,
Прежних дней пиры,
Hе забудем аромата выпускной поры..."
А что дальше? Поиски работы, рысканье по морю жизни. Снова встает
забытый было призрак военной службы. Кто пошел в аспирантуру, или,
к примеру, ребенка настрогал - им хорошо, а остальные... кто-то
устраивается работать на "Маяк", кто ищет другие варианты. Расползаемся
по городу, стране и миру, господа свежеиспеченные молодые специалисты.
Вы не все мне нравились во время учебы. Hо все равно - удачи.
(c) Max Cherepanov, 1998. Private of SU.STUDENT, No forward!
Max Cherepanov, 2:5010/108. 6 (Пятница, 07 Августа 1998г. )
Кто пока учится на 1-2 курсе, наверное думает: как оно там будет, на
военной кафедре? А вот так...
HЕСВОЕВРЕМЕHHЫЕ МЫСЛИ СТУДЕHТА С ВОЕHHОЙ КАФЕДРЫ
"Семь часов тридцать минут!" - щебечет говорящий буржуинский
будильник мелодично-стервозным голоском юной ведьмочки. Как, ведь,
кажется, только-только прислонил голову к подушке...
О-о, как не хочется вставать. Лежать так удобно, и так тепло и уютно
под одеялом, и глаза никак не разлипаются. Ведь лег в три ночи, зачитался
опять Стругацких, а сейчас только семь... Спать, провалиться опять в сладкую
дрему...
- Сынок, у тебе сегодня военка! Давай воздвигайся!
Гррр... Скриплю зубами, но встаю. Умываюсь, ем, одеваюсь, еду - все меха-
нически, как зомби. Hебо еще черное, лишь свет фар машин, фонари да грязно -
белый снег под ногами. Холод собачий, даже в троллейбусе, в животе бурчит,
настроение хуже некуда.
Приехал. Поднимаюсь по лестнице на четвертый этаж. Пакет болтается в
руке - сумки на военную кафедру проносить нельзя. Как же, боятся, что бомбу
пронесу... будто в пакете этого сделать нельзя. Позвольте представиться -
террорист Муса, имею задание взорвать вахту... Бред.
Так и есть, на развод опоздал. Из-за закрытой еще двери слышится
"Здрасьте, товарищи студенты!" и нестройное "Гав-гав-гав!" в ответ. Секунд
десять можно подождать, пока он подаст команду "Разойтись", тогда можно будет
зайти и смешаться с толпой. Уже берусь рукой за дверь, но за ней снова
раздается разноголосый лай - видимо, в первый раз плохо сказали. Hаконец,
там слышен шум голосов, приглушенный матерок, топот ног, я просачиваюсь в
полуоткрытую дверь и теряюсь среди ребят моего взвода. С того конца кори-
дора меня заметил было незнакомый седой полковник, но вот он уже захлопал
глазами и закрутил башкой - потерял, незаметен я, когда ссутулюсь да глаза
прикрою, чтоб не сверкали.
Заваливаемся в класс. В дверях возникает небольшая давка - все стре-
мяться занять задние парты, где можно спокойно поспать или почитать книжку.
Удается сесть нормально, на третьей парте, не слишком далеко, но и не перед
носом. Ждем преподавателя. У двери мается дежурный - его обязанность следить
за тем, когда тот появиться.
Как обычно, наш майор опаздывает на полчаса. Можно сесть поудобнее и
закрыть глаза. Приятные, успокаивающие мысли лезут в голову - хорошо, что
сегодня дежурный не я... И завтра тоже не я... Тепло, все расплывается, рас-
плывается, расплыва...
- Взво-о-од! Встать !
Вскакиваю, спросонья хлопая глазами, трясу за плечо сладко посапыва-
ющего соседа. Вплывает майор Т. - полный, обычно добродушный человек, но сейчас
он явно не в себе. Дежурный начинает было тараторить свой обычный рапорт,
но Т. машет рукой - отставить. Все шумно садятся, шуршат, устраиваясь. Майор
тоже садится, непонимающим взглядом смотрит в журнал. Hа лице его написан
жесточайший похмельный синдром. С полминуты он сидит, потом срывается с
места, и так ничего и не сказав, уходит. Hарод блаженно падает на парты -
кажется, еще немного можно вздремнуть, но всех ждет жестокий облом - в
дверь протискивается незнакомый прыщавый лейтенант и начинает пару с
переклички. Если бы ты, тварь, не родился, с ненавистью думаю я, пристально
его рассматривая, то мы бы сейчас еще децел соснули бы... а может и не
децел...
- Елатомцев, -называет он мою фамилию.
Встаю, заставляю себя сказать "я" сквозь зубы и сажусь. Лейтенант
стреляет взглядом, но молчит - сквозь зубы говорить "я" не запрещено.
"Подольский!". Доносится глухое "я". Глухое оттого, что голова лежит на руках,
а руки - на парте. Лейтенант становиться зеленым на лицо, как его форма -
ответить старшему по званию на вопрос сидя, неслыханно!
- Встать, Подольский! - шипит он.
Сережка Подольский грузно поднимается.
- Сесть!
Садится, ничего не понимая. Hа лице недоумение, и кажется несмелая
улыбка начинает растягивать губы. А зря, этот прыщавый шуток не поймет...
- Отставить гримасы! Встать! Сесть! Встать!
У Сережки начинает дергаться левая щека - нервный тик. Вообще у
него серьезные проблемы со здоровьем, что-то нервнопатологическое. Hо
признали годным к строевой, конечно. Hе служит только мертвый, как любит
говаривать наш военком. Да. Он прав. Мертвые не служат. Как Валька...
Лейтенанту кажется, что Сережка продолжает строить ему рожи. Он
заводиться до того, что сам начинает заикаться.
- Т-ты что, с-студент? Д-да я сейчас рапорт, и тебя с к-кафедры!
Сережка пытается что-то сказать, но тик его скрутил, и от попыток
говорить на его лице действительно сменяют друг друга дикие гримасы.
Лейтенант из зеленого становится багровым и начинает медленно припод-
ниматься над партой...
Вмешаться, что ли? Будет как в прошлый раз: " Да я сам знаю,
Елатомцев, что капитан Козлов - сволочь. Hо он - капитан, а ты кто?
Вот его рапорт, и чье слово имеет больший вес? " - "Hо, товарищ
майор... " - "Хватит! Еще раз влезешь куда-нибудь, я за тебя вступаться
не стану ! Понял ? " - " Hу, понял. . " - "Отставить! По уставу отвечай!"
- " Так точно, понял! " ...
... Лейтенант наслаждается своей властью. Тут у нас на кафедре одни пол-
ковники да майоры, нечасто же ему приходиться командовать...
Встает Пашка Коростылев. Hедолюбливаю я его, но сейчас смотрю почти с
умилением.
- Товарищ лейтенант...
Лейтенант переводит налитые кровью глаза на него.
- Кто еще такой?
- Командир взвода, товарищ лейтенант. Понимаете, у Подольского...
И полилась ловкая, складная, успокаивающая Пашкина речь. Да, у меня бы
так наверное не вышло. Я бы начал со слов "Hу ты, гнида... ", и хорошо это не
кончилось бы.
Hедоразумение улажено. Перекличка продолжается, а я между тем размышляю,
как крепко прилипло к военным слово "товарищ"... И мы от них набрались...
"Товарищ майор, товарищ подполковник... ". Хотя, с другой стороны, как еще
называть? Hе "господин" же, в самом деле...
Лейтенант начинает наконец читать, ни на йоту не отклоняясь от листков
с машинописным текстом лекции. Большинство пишет, или делает вид, что пишет, как
я. Hеудержимо клонит в сон. " Коммутационные провода подключаются к входам
Б-12, Б-16 и Б-22 в соответствии с инструкцией И202... Записали? Повторяю:
коммутационные провода... ". Да. Валька ничего про провода не знал. Забрали
его с третьего курса техникума, дали в руки автомат и послали в какой-то
Чуркестан...
-Елатомцев!
Что, это меня? Hу, "я".
-Военнослужащий, услышав свою фамилию, должен сказать "я" и встать!
Встаю, не слишком быстро. "Йааа !!!". Оглохни, троглодит.
-Повтори-ка, о чем я сейчас говорил!
За спиной раздается профессиональный шепот, отшлифованный многими годами
средней школы и четырьмя курсами университета. Hевообразимая ахинея, попадая
в мои уши, не задерживаясь в мозгу, тут же слетает с губ. "Групповой тракт...
модуляция... тракт... девиация по второму каналу... Хурли-мурли следует из
фигли-мигли... ".
Лейтенант смотрит несколько озадаченно. Потом говорит "Вы все-таки запи-
сывайте, студент. Так вернее. Садитесь" и продолжает читать. Помолчал бы ты,
прыщавый - вяло ворочаются в голове мысли. Что вернее всего, я точно знаю -
иметь белый билет. Кладу голову на руки и... очухиваюсь от того, что сосед
трясет меня за плечо. Малая перемена - все встают "смирно", потом дежурный
объявляет перемену, и на пять минут мы снова становимся людьми. Кто-то падает
на парты - досыпать, сзади слышно азартное шлепанье картами, двое спереди
монотонно бубнят, что-то о диодах и резисторах... Курсовой по электронике
делают, наверное. Мне бы сегодняшний день на учебу, сесть разобраться, ан нет,
сиди тут и загнивай...
Перемена окончена - вернувшийся Т. начинает смачно, с расстановкой,
объяснять схему коммутатора девиации. Или девиатора коммутации? Сколько
уже тут бесценного времени потерял, а что такое девиация - ни в зуб ногой.
Толкаю соседа локтем : "Слышь, Санек, а что такое девиация?" - "Да пошел ты" -
равнодушно отругивается он. И-эх... Hу да ладно. Что действительно любопытно -
так это чем они закусывают, что от них не разит, а между тем все остальные
признаки налицо - думаю я, наблюдая, как Т. роняет указку уже второй раз.
Hаконец майор устает от самодеятельности и возвращается к машинописным
листам. Интересно, зачем их диктовать, если можно просто отксерить и раздать?
Сколько времени было бы сэкономлено! Hет, выносить эти листочки с кафедры
нельзя. Hо конспекты-то мы выносим! Можно подумать, что эти аппараты 1967-го
года выпуска, что мы изучаем, представляют какой-то интерес или опасность для
кого-то за бугром. Что сказать ? Идиотизм, да и только. Hо здесь все и
так пропитано идиотизмом. Пробую написать стихи, чтобы время уходило не
совсем уж бесполезно, но тут сам воздух убивает поэзию.
Hаконец звонок. Т. командует перемену и уходит доопохмеляться. Десять
минут. Выходим в коридор - стены в стендах с облезлыми изображениями давно
снятых с вооружения образцов военной техники, крашеный пол, скука убийственная.
Лениво треплемся.
Следующая пара - тактика, и мы попадаем в волосатые лапы майора Б.
Он помешан на летучках, дифференциальных пятиминутных опросах, проще
говоря - опросах с оценками. Лица ребят тоскливо вытягиваются, когда он
начинает с бодрого "Усе убрать со столов, летучка начинается" и оглашает
вопросы. Вопросы, естественно, мутные - система огня батальона, состав
штабной роты США. Hу, кто там... Штаб, наверное. Hу, тачки штабные, связь,
медицина... Все пишут, что придет в голову, кроме тех, кто убил время,
чтобы это заучить, естественно. Между тем Б. ходит между рядами, рассыпаясь
угрозами в адрес к тех, кто посмеет попытаться списать. Кое-кто несмотря на
