время слово "фанатик" утратило свой грозный смысл и обозначает теперь
нечто вроде противника.
- Хватит, - отрезал Тайлер. - Мы не будем с вами миндальничать. Вам
предстоит ответить на много вопросов. - Он хрустнул костяшками пальцев. -
Каковы отдаленные цели Института? Как он собирается их достичь? Как далеко
он уже зашел? Чем, с точки зрения науки, он занимается таким, что не было
опубликовано? Как много ему известно о нас? - Он слегка улыбнулся. - Вы
всегда были близки с Тайи. Он ведь готовил вас, не так ли? Вы должны знать
столько же, сколько и он.
"Да, - подумал Далгетти. - Тайи готовил меня. Он был единственным
близким человеком, которого я знал, по сути дела - отцом. Я был сиротой, а
он принял меня и был со мной добр".
Перед его мысленным взором пронеслась картина прошлого. Дом на
широкой деревянной площадке среди прекрасных холмов Мэна, внизу небольшая
река, впадающая в залив, где плавали парусники. Там были соседи -
спокойные люди, в которых было гораздо больше подлинного, чем его можно
встретить в сегодняшнем, лишенном корней мире. И много посетителей, мужчин
и женщин, чей разум походил на отточенные и мимолетно вспыхивающие лезвия
шпаг.
Он вырос среди интеллектов, нацеленных в будущее. Он и Тайи много
путешествовали. Они часто бывали в огромных помещениях главного
институтского здания. По крайней мере раз в год они навещали родину Тайи -
Англию. Но старый дом всегда оставался для них дорогим.
Он стоял на гряде, длинный и низкий, носивший на себе следы времени,
как сама Земля. Днем он отдыхал в согретой солнцем зелени деревьев или в
чистом сверкании снега. Ночью можно было слышать, как потрескивают доски,
как уныло воет в каминной трубе ветер. Да, это был хороший дом.
И в доме творилось чудо. Далгетти любил свою учебу. Бескрайний мир в
нем самом внушал гордость, и изучать его было радостью. А потом он
научился познавать внешний мир: ветер, дождь, солнце. Он чувствовал
величие высоких зданий, и волну движения летящей галопом лошади, и теплоту
смеха женщин, и гладкость таинственного жужжания огромных машин с такой
полнотой, что начинал жалеть глухих, слепых и немых вокруг себя.
О да, он любил все это. Он был влюблен в само вращение планеты и в
огромные небеса над головой. То был мир света, и силы, и быстрых ветров, и
как горько было бы оставить его. Но Тайи томился во тьме.
Он медленно проговорил:
- Институт не более чем исследовательский и образовательный центр,
неформальный университет, специализирующийся на изучении человека. Мы не
занимаемся политикой. Вы были бы удивлены, если бы узнали, как различны
наши политические убеждения.
- Что из того? - пожал плечами Тайлер. - Ваши труды - нечто большее,
чем политика. Они способны изменить все наше общество, возможно, всю
человеческую натуру. Мы знаем, что вы не все достигнутое сделали
достоянием общественности. Следовательно, вы придерживаете информацию для
собственных нужд.
- А вы хотите получить ее для своих нужд?
- Да, - отрезал Тайлер. Через несколько мгновений он добавил: - Я
терпеть не могу мелодрамы, но если вы не захотите сотрудничать, придется
начать над вами работать. И в наших руках еще и Тайи - не забывайте об
этом! Один из вас может не выдержать зрелища чужих мучений.
"Мы направляемся в то самое место! Мы летим к Тайи!"
Усилие, которое ему пришлось сделать, чтобы овладеть своим лицом и
голосом, было поистине титаническим.
- Куда же именно мы направляемся?
- На остров. Мы скоро там будем. Мне придется вернуться назад, но
туда прибудет мистер Банкрофт. Это убедит вас, насколько важно для нас
происходящее.
Далгетти кивнул:
- Могу ли я обдумать услышанное? Подобные решения даются нелегко.
- Конечно. Надеюсь, вы сделаете верный выбор.
Тайлер встал и вышел вместе с телохранителями. Крупный человек,
который дал Далгетти напиться, вернулся на прежнее место. Психолог начал
медленно укреплять свою волю. Слабое жужжание турбин и свист реактивного
двигателя зазвучали громче.
- Куда мы направляемся? - спросил он.
- РАЗВЕ ВАМ ОБ ЭТОМ НЕ СКАЗАЛИ, А?
- Но конечно же...
Охранник больше не проронил ни слова. Но он думал:
"Ри-вилла-ги-гей-ду - никогда не смог бы правильно произнести это чертово
шпионское название... Ну и дыра, забытая богом!.. Может быть, все-таки
удастся найти работу в Мексике... Тот маленький паренек из Гвиадо..."
Далгетти сосредоточился. Теперь он знал: острова Ревилья-Хихедо,
маленькая группа примерно в четырех-пяти градусах к западу от
мексиканского побережья, редко посещаемая, малонаселенная. Его
многоклеточная память принялась за работу, складывая изображение карты
большого масштаба, которую он когда-то изучал. Закрыв глаза, он
представлял точные расстояния, координаты островов.
"Подожди-ка, подожди-ка, - сказал он себе. - Да ведь один из
островов, самый маленький, самый западный, принадлежит Бертрану Миду,
который стоит у кормила движения... Да, Мид владеет этим крошечным
островком. Так вот куда мы направляемся!"
Он откинулся на спинку кресла, позволив усталости овладеть им. Еще
есть время.
Далгетти вздохнул и посмотрел на звезды. Почему души людей бывают так
уродливы, когда само небо огромно и полно гармонии? Он сознавал, что его
жизнь окажется в огромной опасности, как только он ступит на землю. Пытки,
унижения, даже смерть.
Далгетти снова закрыл глаза. И почти немедленно заснул.
4
Было еще темно, когда они приземлились на маленьком поле. Яркий
искусственный свет слепил глаза и мешал оглядеться. Охранники в серой
униформе, вооруженные винтовками, казались профессионально жестокими и
безразличными. Далгетти послушно зашагал по бетону, по дороге и далее
через сад к большому изогнутому зданию.
Он лишь на секунду остановился у двери, ожидая, когда она откроется
перед ним, и посмотрел в темноту. Там с шипением бились о берег морские
волны. Он ощутил чистый соленый запах и глубоко вобрал воздух в легкие.
Может быть, последний раз дышал он таким воздухом.
- Идем, идем. - Чужая рука вновь побудила его к движению.
Вниз по залитому холодным, неживым светом коридору, вниз по
эскалатору, в самое чрево острова. Еще одна дверь, комната за ней, грубый
толчок. Дверь захлопнулась за его спиной.
Далгетти огляделся. Камера была маленькой, а обстановка ее самой
простой: скамья, туалет, умывальник, решетка вентилятора в стене. Больше
ничего. Он попытался настроить свой слух на максимальную чувствительность,
но уловил лишь отдаленное неясное бормотание.
"Отец! - подумал он. - Ты тоже где-то здесь".
Он опустился на скамью и некоторое время размышлял над создавшимся
положением. Это требовало собранности, полной гармонии всех жизненных
функций. Вскоре Далгетти погрузился в сон.
Его разбудил охранник, который внес в камеру поднос с завтраком.
Далгетти попытался прочитать мысли человека, но не узнал ничего
интересного. Он с жадностью поел под дулом автомата, вернул поднос и снова
заснул. Во время ленча повторилось то же самое.
Когда он снова пробудился, перед ним стояли три рослых субъекта.
- Ну и ну, - сказал один из них. - Никогда еще не видел никого, кому
бы так хотелось дать в ухо.
Далгетти встал, провел рукой по щеке. Рыжая щетина царапнула ладонь.
Это был символический жест, включивший механизм контроля нервной системы.
Сопутствующее ему ощущение напоминало падение в огромный водоворот.
- Сколько здесь ваших парней? - спросил он.
- Достаточно. Ну, пошли, пошли!
Он поймал шепот мыслей: "Нас, охраны, пятьдесят человек, так что ли?
Ну да, пятьдесят, я думаю".
Пятьдесят! Далгетти чувствовал себя как в клетке, когда шел между
двумя из них. Пятьдесят наемников. И все они тренированы, он это знал.
Институту было известно, что личная армия Бертрана Мида отлично
вымуштрована. Ничего бросающегося в глаза - официально они были слугами и
телохранителями, - но знают толк в стрельбе.
И он был один против них посреди океана. Никто не знал, где он, и
ничего нельзя поделать. Продолжая идти по коридору, он ощутил холод.
За коридором оказалась комната со скамьями и письменным столом. Один
из охранников указал на стул в дальнем ее конце.
- Садись, - проворчал он.
Далгетти повиновался. Путы перехватили его запястья и лодыжки,
прикрепив их к подлокотникам и ножкам тяжелого стула. Еще один ремень
затянули вокруг талии. Он посмотрел вниз и увидел, что стул прикреплен к
полу. Дюжий охранник подошел к письменному столу и включил магнитофон.
Дверь в противоположном конце комнаты отворилась. Появился Томас
Банкрофт. Это был высокий человек, тучный, но пышущий здоровьем. Одет он
был отменно, с хорошим вкусом. Седая грива, красивое, с крупными чертами
лицо и острые голубые глаза. Он едва заметно улыбнулся и уселся за
письменный стол.
Его сопровождала женщина. Далгетти задержал на ней взгляд. Он никогда
ее не видел. Она была среднего роста, чуть полноватая, с очень коротко
подстриженными белокурыми волосами, безо всяких следов косметики на
широком, славянского типа лице. Молодая, в хорошей форме, движущаяся
уверенным мужским шагом. Со своими серыми глазами с поволокой, изящно
вздернутым носом и твердой линией рта она могла бы быть красавицей,
пожелай она этого.
"Одна из представительниц современного типа, - подумал Далгетти. -
Машина во плоти и крови, пытающаяся быть мужественнее мужчины, втайне
несчастная, хотя и не сознает этого и тем умножает свое несчастье".
На мгновение в нем проснулись печаль, огромная жалость к миллионам
представителей человеческого рода. Они не знали себя, дрались друг с
другом, как дикие животные, метались, замкнутые в кошмаре. Человек мог бы
быть так велик, получи он только шанс.
Он посмотрел на Банкрофта.
- Вас я знаю, - сказал он, - но боюсь, что эта леди имеет передо мной
преимущество.
- Моя секретарша и главная ассистентка, мисс Казимир. - Голос
политического деятеля был звучным - прекрасно контролируемый инструмент.
Он наклонился над письменным столом. Записывающее устройство у его локтя
зажужжало с назойливой, уверенной монотонностью.
- Мистер Далгетти, - начал он. - Я хочу, чтобы вы поняли, что мы не
демоны. Есть вещи, слишком важные для того, чтобы вести игру по правилам,
- вот и все. Ради них в прошлом происходило много войн, и, может быть,
снова скоро предстоит сражаться. Для всех было бы легче, если бы вы
согласились сотрудничать с нами. Никто и никогда не узнает об этом.
- Предположим, я отвечу на ваши вопросы, - отозвался Далгетти. - Как
вы удостоверитесь, что я говорю правду?
- Разумеется, неоскополамин. Не думаю, чтобы вы имели иммунитет.
Конечно, это внесет известные неудобства, но мы, несомненно, узнаем,
отвечаете ли вы на наши вопросы правдиво.
- И что потом? Вы отпустите меня?
Банкрофт пожал плечами.
- Почему бы и нет? Может быть, нам придется подержать вас здесь
некоторое время, но скоро все разъяснится и вы будете освобождены.
Далгетти подумал. Даже он немногое мог против наркотиков правды. А
были процедуры еще более радикальные, префронтальная лоботомия например.
Он вздрогнул. Жесткие путы ощущались сквозь тонкую одежду.
Он взглянул на Банкрофта.
- Что вы, собственно, хотите? - спросил он. - Почему вы работаете на
Бертрана Мида?
Углы тяжелых губ Банкрофта приподнялись в улыбке.
- Мне казалось, что это вам надлежит отвечать на вопросы.
