Энджела осмотрела ее. Объектив треснул.
- Извини, Эндж. - Робин. Он показывал в ее сторону. - Тебе придется
пересесть. Попадаешь в кадр.
- Она могла бы быть туристкой, - предложил Шон.
Продолжая проклинать собственную неловкость, Энджела переместилась к
соседнему валуну. Подбежал ассистент Робина с концом рулетки в руке,
взгромоздился на ту кучу камней, где она только что сидела и прижал
металлический кончик к каменной колонне креста, балансируя на камнях в
позе балетного танцовщика. Энджела уставилась на его грязные теннисные
туфли.
Раздался голос Робина:
- Тридцать два.
Парнишка спрыгнул вниз, сбросив с груды обломков несколько камней.
Один из них скатился по короткому спуску вниз, туда, где сидела Энджела, и
остановился возле ее ноги. Она протянула руку и взяла его, намереваясь
забросить обратно. Но что-то в нем привлекло ее внимание. Она рассмотрела
камень поближе. Занятно. У него было лицо: беловатое, круглое, как
маленький апельсин, с двумя небольшими выпуклостями, похожими на
вытаращенные глазенки, и небольшой ямкой вместо округленного изумленным
"О" рта. Или это была усмешка? Энджела ощупала камень. Поверхность
оказалась гладкой, как мрамор или полированная кость. Она повертела его в
руках, пытаясь определить, что такое эта рожица: игра природы или дело рук
человека. Тут ее осенило. А почему бы и нет? Лучше, чем фотография. Она
задумчиво взвесила камень на руке.
Нетерпеливый голос Шона:
- Кто-нибудь будет записывать?
Энджела кинула камень в сумку и потянулась за блокнотом.
Понедельник они провели в Дублине, сдавая взятое напрокат
оборудование, занимаясь отправкой пленки и оплачивая счета. Лили с
ассистентом Робина, прихватив последние записи Энджелы, вернулись в
Лондон. Вечером, на прощальном обеде в закусочной, где играла на ложках
похожая на Бо Дерек девушка, они простились с Диллоном, Джейни и Робином.
Молчаливая и мрачная Энджела ковыряла рагу с чесночным соусом. Она так и
не нашла минуты, которая показалась бы ей подходящей для того, чтобы
объявить Шону новость. И чем больше Энджела откладывала, тем больше ее это
угнетало. Теперь она чувствовала: сомневаться нечего, она беременна.
За кофе, словно осознав, что это его последняя возможность, Диллон
перекричал музыку и обрушил на присутствующих поток непрошенных сведений
из области ирландской литературы и политики: Джоффри Китинг, и Стэндиш
О`Греди, и фении, и вильямитские войны, и восточное воспитание, и Мод
Ганн, и знает ли Энджела, что первым человеком, ступившим на берег с
корабля Колумба, был ирландец по имени Патрик Мак-Гайр? Сидевшие рядышком
и державшиеся под столом за руки Робин с Джейни молчали с одинаковыми
застывшими усмешками. Шон играл вилкой и уголком глаза следил за девушкой
с внешностью Бо Дерек. Энджела, прихлебывая ирландский кофе, следила за
Шоном.
Уходя, девушка быстро, фамильярно улыбнулась ему - "эй, привет!", - и
на губах задумчиво помешивавшего свой кофе Шона заиграла ответная
полуулыбка.
Робин пристально посмотрел вслед удаляющейся фигурке.
- Очень ничего себе, верно? - восторженно сказал он, подразумевая
игру девушки. Энджела тут же вызывающе посмотрела на Шона, но он отвел
глаза.
Диллон отвез их обратно в гостиницу на своем фольксвагене. Энджела
неловко сгорбилась на заднем сиденье между Робином и Джейни. Теперь ее
подавленность уступила место злости - злости не только на Шона, но и на
себя.
Не переставая рассказывать анекдоты, священник повез их кружным
путем, предоставляя возможность бросить на Дублин последний мимолетный
взгляд. Они переехали реку по мосту О`Коннел. Хочет кто-нибудь выйти и
посмотреть? Нет, уже делается поздно. Им еще собирать вещи, а рано утром
надо успеть на самолет.
Вернувшись в гостиницу, они разложили на кроватях и всех доступных
поверхностях сумки и чемоданы. Усевшись на пол, Энджела принялась в
безмолвной ярости сортировать одежду, камеры, катушки пленки, бумаги,
журналы, книги, открытки, кассеты, электронные игры и сувениры. Шон на
своей половине номера поднял вверх коробку гаванских сигар.
- Как ты думаешь, ты сумеешь провезти их через таможню? - спросил он.
Энджела протянула руку и добавила коробку к вороху своих вещей.
- По-моему, у нас наберется пара сотен фунтов лишнего веса, - объявил
Шон, перетаскивая упакованную сумку через выступающий порожек ванной
комнаты.
Не говоря ни слова, Энджела расстегнула молнию саквояжа, который
только что закончила паковать, и принялась упрямо выбрасывать из него
предметы в мусорное ведро, украшенное изображением клевера и надписью
"Добро пожаловать в Бэнтри-Бэй". Салфетки, лосьон для рук, лак для волос;
шмяк! шмяк! шмяк! Это занятие начинало ей нравиться: оно давало выход
сдерживаемым чувствам и тем самым приносило облегчение. Чем больше Энджела
выкидывала, тем от большего ей хотелось избавиться. Вскоре она уже
озиралась в поисках остального багажа.
Шон поставил тяжелую сумку, которую нес, и выпрямился, осознав
наконец, что что-то не так.
- Эй, - вмешался он.
Энджела остановилась и посмотрела на него - лицо бледное, губы сжаты.
- Ты же знаешь, всегда можно отослать это наземным путем.
Энджела вернулась к своему занятию и ухватилась за красивую скатерть
из ирландских кружев.
- Какой смысл? - Она внимательно осмотрела кружево, потом отложила в
сторону. - Почти весь этот хлам я могу купить и дома. Зачем тащить его с
собой на другую сторону земного шара? - Она плюхнула в ведро книжку в
мягкой обложке, подчеркивая суть сказанного.
- Эндж?
- Что.
- Я не хотел сказать, что ты все это должна выбросить.
- Честное слово, это неважно. - Она порылась в сумке и вынула что-то
круглое, завернутое в салфетку.
- Что это? - с любопытством спросил Шон.
- Камень.
- Камень?
Она развернула салфетку и повертела камень перед Шоном, свободной
рукой прощупывая сумку.
- Я нашла его в Кашеле. И подумала, что возьму домой, на память.
Шон осмотрел его.
- Красивый.
- Недостаточно красивый. - Энджела отобрала у него свою находку.
- Эй, не выбрасывай.
- Вот. - Она капризно положила камень в мусорное ведро. - Все. Потеть
не придется. - И мило улыбнулась Шону.
Шон присмотрелся к ней повнимательнее.
- Тогда, может, ты объяснишь, в чем проблема?
- Проблема?
- Да ладно. Давай на равных. Не надо играть в игры. - Он уставился в
пол неподалеку от нее. - Я что-нибудь натворил?
Энджела неподвижно смотрела прямо перед собой.
- Девица с ложками?
Неожиданно испугавшись, она помотала головой.
- А что же? Я все-таки что-то натворил?
Энджела обхватила себя руками.
- Скажи.
Пристально глядя в его серьезное, озабоченное лицо, Энджела поняла,
отчего так сильно любит этого человека. Она вздохнула.
- Так страшно? - сказал он.
Да какого черта. Сейчас или никогда. Было так приятно, детка.
- По-моему, я беременна, - прошептала она.
Шон, не моргнув глазом, продолжал глядеть на нее. Он что, не слышал?
Энджела подивилась его самообладанию. Шон поднялся, подвинул стоявший на
кровати чемодан и сел рядом, по-прежнему не сводя с нее глаз.
Сейчас. Сейчас начнется, подумала она. Поиски виноватого, взаимные
обвинения, уличение в беспечности.
- Ты уверена? - спросил он.
- Нет. Но, чем больше времени проходит, тем больше я убеждаюсь.
- Большая задержка?
- Почти неделя. - Она встала и аккуратно положила кружевную скатерть
на стопку одежды. Шон не спускал с нее глаз.
- Что ты собираешься делать?
- Пойду к доктору Спэрлингу, когда вернусь.
- Чтобы убедиться?
Она кивнула.
- А потом?
- Точно не знаю.
- А чего бы ты хотела?
- В идеале?
Он кивнул.
- Разумеется.
Кусочки головоломки вдруг стали на места, и нерешительность Энджелы
как рукой сняло.
- Я хотела бы оставить ребенка, - выпалила она.
Шон смотрел на нее целую вечность - так, во всяком случае, ей
показалось. Она принялась рассеянно расстегивать саквояж, рассудительно
объясняя:
- Наверное, ну... пройдет время и, не успеешь оглянуться... - Молнию
заело, Энджела принялась дергать замок. Шон пришел на помощь. - Я думала
про аборт. - Она посмотрела на него. Теперь Шон хмурился. - Я знаю, что
это звучит банально, но мне действительно хотелось бы оставить ребенка.
Пока еще не поздно. Пока я еще могу.
Она собрала стопку блузок и скатерть и осторожно уложила в саквояж.
- Естественно, я не жду, что ты... - Энджела поискала слово. -
Примешь в этом участие. Я знаю, как много для тебя... для нас обоих...
значит независимость.
Шон подошел к ней, осторожно освободил ее руки от работы, которую они
выполняли. И развернул Энджелу лицом к себе.
- Посмотри на меня, - сказал он.
- Я серьезно.
- Я знаю.
Она встревоженно обшаривала взглядом его лицо. Шон усмехнулся,
легонько чмокнул ее в кончик носа и тихо сказал:
- Глупышка.
- Я не хочу потерять тебя, - прошептала Энджела. - И чтобы ты думал,
будто я пытаюсь привязать тебя, тоже не хочу.
- Разве ты так плохо меня знаешь? - Он ласково коснулся ее волос,
распутывая и перекладывая оказавшиеся не на месте пряди. - Ты в самом деле
приготовилась пройти через это в одиночку, а?
Энджела кивнула - неуверенная, несчастная.
- А с чего ты взяла, что я тебя брошу?
- Потому что он все изменит, - прошептала она.
- Может быть. Но мы этого не допустим, правда? - Шон коснулся ее уха.
- Конечно, кое-что изменится. По мелочам. Но мы по-прежнему останемся
самими собой. Мы не дадим этому дитятку сесть нам на шею.
Она с сомнением разглядывала Шона, думая о пеленках и хорошеньких
шестнадцатилетних нянечках, похожих на Бо Дерек.
- Порядок? - Шон отвернулся и начал разбирать катушки с пленкой. -
Да, кстати, - добавил он.
- Что?
- Поздравляю.
- Идиот. - Она обхватила Шона за шею и поцеловала. Наконец снова
посерьезнев, она отстранилась. - Ты уверен?
- Конечно, уверен, - усмехнулся он. - Вот вернемся домой и окрутимся.
- Только давай не будем устраивать из этого крупное мероприятие, -
быстро предложила она.
- Почему? Стесняешься, что ли?
- По-моему, это до некоторой степени отдает обманом.
- Чушь. - Шон прищурился, рассматривая катушку с пленкой. - Мы делаем
это ради ребенка. Лучшая в мире причина. А в наше время - единственная.
- Только не в церкви, ладно?
- Годится. - Он впихнул пленку в футляр от камеры и прибавил: - Твоя
мать огорчится.
- С ума сошел? Она будет в восторге. Последние четыре года она
изображала мученицу - ты что, не замечал?
Шон добавил к содержимому сумки свернутые комком носки и застегнул
молнию.
- Я имел в виду то, что мы не будем венчаться в церкви.
- Ах, это. - Энджела подошла к окну и задернула шторы, отгородившись
от ночной темноты. - Мама махнула на меня рукой много лет назад. - Она
повертела в руках шнур. - Хотела бы я быть уверена, что ты не просто...
проявил благородство, - закончила она, наполовину себе самой.
Шон хмыкнул.
- Что надо сделать, чтобы убедить тебя?
- Ты же понимаешь, о чем я.
Он поставил сумку у штабеля их багажа.
- Если под "благородством" подразумевается неискренность... когда это
ты видела, чтобы я проявлял благородство по такому важному поводу?
Она повернулась к нему. Шон широко развел руки, словно обнимая
что-то.
- Послушай, - сказал он. - Я эгоистичный и жадный субъект. Мне нужно
