- Изготовленная для короля Зигмунта Августа, - продолжал по инерции
Михал, - украшенная кораллом, купленная у князей Радзивиллов. Старинный
головной убор, выполненный из трехсот жемчужин...
- Что вы читаете, - подозрительно прервала его Тереза. - Это должно
быть в сундуке?
- Наверное, это описание какого-то древнего клада, - неуверенно
предположила тетя Ядя.
- Ничего подобного! - энергично запротестовал Михал. - Это как раз
то, что вы наследуете! Предметы, оставленные внучке пани Софией
Больницкой! Содержимое этого сундука!
- Чепуха! - презрительно провозгласила Люцина. - Полный вздор!
Головной убор из трехсот жемчужин!.. Идиотизм. В этой семье никогда ничего
подобного не было.
- Откуда вы знаете? Это все спрятано!
- Да где там, - скептически произнесла моя мамуся. - Наша семья
никогда не была такой богатой.
Мне стало нравиться происходящее. До сих пор я слушала в некотором
оцепенении, пытаясь разгадать причины, по которым этот чужой парень так
горячится. Теперь все прошло, я поняла интерес Михала Ольшевского,
как-никак искусствоведа.
- Замолчите! - решительно вмешалась я. - Меня лично все происходящее
и не касается, чтобы что-то получить, мне придется убить вас троих, но я
интересуюсь старинными вещами. Покажите еще раз эти бумаги!
- Ну, наконец-то! - облегченно вздохнул Михал.
- А я в эти бредни не верю, - уведомила нас Тереза.
Повторно просмотрев при помощи Михала все документы, я стала на
что-то надеяться. Из них следовало, что не столько семья, сколько прабабка
обогатилась, как-то внезапно и без видимых последствий. Наследство от
графини, наследство от родственника, приданное прабабки... Все, что было,
она запихала в сундук, благодаря чему все это не растранжирено...
- Дурочки, - сказала я без всякого уважения. - Конечно, семья была не
богатой, от самой прабабки осталось какое-то барахло...
- Баччиарелли! - выкрикнул с обидой Михал.
- А что такое один Баччиарелли по сравнению со всем остальным! Пара
каких-то мелочей, а все остальное - это побочные наследства, которые
прабабка вообще не трогала. Кроме того, усадьбы и мельницы были
настоящими. Франек их помнит. Вас никогда не удивляло, что прабабка ничего
не получила от предков?
- У нее ничего не было, потому что не было у предков, - гордо
ответила моя мамуся.
- Значит, усадьбы Франек выдумал? Я всегда думала, что кроется за
этой каретой...
- Какой каретой? - неуверенно прервала Тереза.
- Все знают, что прабабка смылась от прадеда и потом была привезена в
Тоньчу в карете с четверкой коней. Так откуда карета? Из этой нищеты?
По-моему, что-то в этом есть, раз у матери прабабки была карета с
четверкой коней, а у прабабки эта халупа в Тоньчи...
- Бабку лишили наследства, - неуверенно объяснила моя мамуся.
- То-то и оно. А с имуществом предков что стало? И с ее приданым?
Карета была, а приданого не было?
- Она очень мудро рассуждает, - похвалила меня тетя Ядя.
- Кажется, что всего этого много только потому, что прабабка все
хорошо спрятала. Подумайте, что бы произошло, если бы прабабка получила
свое наследство вовремя, что бы от него осталось? Прадед докупил бы земли,
построил большой дом, может, расстарался бы о карете, а потом все
разошлось бы по девяти детям. Еще до первой мировой войны стало бы
расходиться...
Агитация мне удалась, Михал Ольшевский одобрительно кивал головой,
моя мамуся и Тереза начали сомневаться, но Люцина была непоколебима.
- Триста жемчужин! - презрительно фыркнула она. - Как же!..
- Дались тебе эти триста жемчужин! - разозлилась на нее Тереза. -
Триста жемчужин да триста жемчужин! Ты там больше ничего не заметила?
- Золотая шкатулка с резьбой в итальянском стиле! - вспомнила Люцина
с еще большим пренебрежением. - Византийский подсвечник! Фи!..
- Бокал венецианского стекла, украшенный резьбой и оправленный в
золото, - дерзко напомнил Михал.
- Такой, как Любомирский разбил о свою голову, - добавили я. - Хотела
бы я увидеть нечто подобное...
- Увидишь! - сварливо фыркнула Люцина. - Ухо от селедки!
Тетя Ядя опять попробовала вмешаться:
- Да подождите же, пусть он расскажет все до конца. Почему вы
считаете, что это еще никто не украл? Откуда вы это знаете?
Михал благодарно посмотрел на нее и подождал, пока другие перестанут
ссориться.
- Сейчас я все объясню, - сказал он поспешно. - Как я сказал - я
искусствовед. Десять... нет, пятнадцать лет я интересуюсь антиквариатом,
исследовал, осматривал... Потом все каникулы я проводил за границей,
наработался как вол, но не в том дело... Я осмотрел все музеи, все
доступные частные коллекции, собирал все сведения об аукционах,
распродажах, наследствах, сейчас я в состоянии рассказать вам, где что
находится по всему миру. А лучше всего я знаю, что было в Польше, что
украли и вывезли, что Потоцкий проиграл в 1909 году в Монте-Карло...
- И что он проиграл? - вдруг заинтересовалась моя мамуся.
- Серебряную упряжь для коня в стиле барокко, украшенную бирюзой и
жемчугом. Упряжь и седло. Это он и оставил.
- Он поехал в Монте-Карло с упряжью в стиле барокко? - недоверчиво
поинтересовалась Тереза.
- Ради бога! Он ее оставил дома, а деньги ему дал один французский
торговец, который давно поджидал удобного случая. Месяцем позже все
перешло в собственность одного английского коллекционера. Подобную
информацию я собираю много лет...
- Ну, хорошо, - остановила его Люцина. - А какое это имеет отношение
к делу? К сундуку нашей прабабки?
- Я же рассказываю. Я знаю судьбу всех шедевров по всей Европе и
большей части во всем мире. И могу сказать...
Михал остановился. Он посмотрел на нас, поднялся с кресла, немного
помолчал и наконец очень торжественно закончил:
- Пожалуйста... Со всей ответственностью я могу вам сказать, что ни
один из упомянутых предметов нигде не появлялся. Совсем нигде. И никогда.
Никто о них даже не упоминал. А означать это может только одно... Это
может означать только то, что ни у кого этого нет. Все эти сокровища до
сих пор лежат в сундуке, как и много лет назад. В целости и
сохранности!...
Мы смотрели на него завороженно и несколько туповато, смысл его слов
доходил до нас постепенно, с некоторым сопротивлением. Если он говорил
правду... Если не преувеличивал своих знаний... Действительно,
существовала возможность, что наследство прабабки, в отличном состоянии,
до сих пор лежало где-то в безопасном месте и ожидало наследников...
- Ну, знаете... - возбужденно прошептала тетя Ядя.
Люцина очнулась первой.
- Где там! - скептически фыркнула она. - Дудки! Может оно и лежит
целое, но мы этого не получим, это точно. И вообще, вздор!
- Почему?! - обиделся Михал. - Я же сказал!..
- Ну и что, что ты сказал, сынок, можешь говорить все, что хочешь.
Подумайте, мы бы от этого разбогатели?
- Конечно! - воодушевленно подтвердила моя мамуся.
- А вот и нет. Наша семья не может разбогатеть. Мало было случаев? И
что? Кто-нибудь разбогател?
Я тоже очнулась. Люцина была права, над моей семьей висел какой-то
злой рок, который сводил на нет все попытки получения материальных благ.
- Действительно, - неохотно призналась я. - Каждый делал что мог,
чтобы, упаси бог, чего-нибудь не получить. Я уже не говорю, что мы все
свое барахло, по примеру других, перед самым восстанием перевезли в
Варшаву и запихнули в дом бабки, а в этот дом как раз попала первая бомба.
Но, насколько я знаю, мой папаша продал сад как раз тогда, когда начали
обогащаться зеленщики, не вспоминаю о довоенных долларах, от которых он
избавился при оккупации, потому что думал, что они не понадобятся.
Кажется, и раньше что-то было...
- Конечно, - подхватила Люцина. - Твой дед продал землю под Варшавой,
одиннадцать гектаров, а на следующий день твоя бабка купила на эти деньги
коробку спичек...
- Ничего подобного, - воспротивилась моя мамуся. - Вовсе и не коробку
спичек, а петуха. Из этого петуха получился бульон.
- Она действительно купила петуха за одиннадцать гектаров? -
заинтересовалась тетя Ядя.
- Действительно. Была инфляция - этот петух как раз столько и стоил.
- Боже мой! - испуганно сказал Михал Ольшевский. - Но это было
раньше! Может, уже прошло?..
- Сомневаюсь, - холодно произнесла Тереза. - Моя средняя сестра уже
после войны выбросила в Вислу два колечка из чистого золота...
- А моя мамуся выбросила на свалку корсет, в который бабушка зашила
золотые рубли, - дополнила я. - Но подождите, может, он и прав. Хотя, кто
знает? Тереза еще не довела Тадеуша до банкротства...
- Зато я уговорила его купить акции золотых приисков, - с горечью
пробурчала Тереза.
- Ну и что?
- Ничего. Они у нас есть. Стоят шесть долларов.
- А за сколько купили?
- За четыреста...
- Только не пытайтесь их продавать, - предостерегла Люцина, - на
следующий день окажется, что там нашли уран...
Нарисованный Михалом Ольшевским образ сундука, мне очень понравился,
и я не собиралась от него отказываться. Поэтому я решила добавить в семью
немного оптимизма.
- Подождите! А может, это предзнаменование? У одной только прабабки
было немного здравого смысла, она предвидела эти семейные сложности, и,
чтобы не растрынькать эти богатства, хорошо их спрятала. Может, в конце
концов, у нас ничего и не получится, но разыскать их надо. Подумайте, если
мы теперь плюнем на этот сундук, это будет классический пример делать все
наоборот, любой нормальный человек стал бы искать, даже если бы ничего не
было...
- А я говорю, что есть! - крикнул Михал Ольшевский.
- Есть или нет, а поискать надо. Может, это проклятие уже немного
ослабло...
- Она права, - горячо поддержала меня тетя Ядя.
- И-и-и-и-и... - сказала Люцина.
Михал очень нервничал и все время то вставал, то садился. Теперь он
опять сорвался с кресла.
- Здесь дело уже не в проклятии! - выкрикнул он с запалом. -
Извините, но это было бы преступлением!... Преступлением перед
национальной культурой!... В нашей стране и в нашем положении, такой
случай выпадает раз в столетие!... Было бы преступлением, даже не
попробовать найти такие шедевры.
Последней сдалась Люцина, упорно отказывающаяся поверить в триста
жемчужин. Она вдруг вспомнила, что слышала о каком-то лакее Радзивиллов,
хотя это мог быть и гайдук, который оказался фигурой достаточно
сенсационной, то ли любовником жены одного из Радзивиллов, то ли злодеем,
точно было не ясно, поскольку происходило все очень давно. Рассказывал про
все садовник князя, получавший от прабабки рассаду. Во всяком случае, этот
лакей-гайдук мог украсть золотую шкатулку или получить ее от
изменницы-княгини в подарок. Какой-то скандал с этим лакеем все-таки
возник, после чего причина скандала была уволена с работы, там не держали
ни злодеев, ни любовников. Позднее он мог продать добычу за полцены или
пропить ее. А возможно, он украл и продал и кое-что еще. Например, этот
головной убор из трехсот жемчужин, ведь моду на жемчуг ввела Барбара
Радзивилл...
Конфликт в роду Радзивиллов убедил Люцину окончательно, она перестала
упрямиться.
Место укрытия драгоценного сундука не оставляло сомнений. Он должен
был находиться в пределах собственности Франека, о чем явно
свидетельствовали слова его отца.
- Отец говорил, что здесь, - рассудительно, с облегчением, но в то же
