серого песочка, которого вокруг было предостаточно, с желтым могли
возникнуть проблемы.
Все дело приобретало новую окраску. Появление очередного внука,
по-видимому, принадлежащего к родственникам, явно указывало, что за всем
этим скрывается что-то важное. Необходимо было браться за дело с новыми
силами. Тот факт, что Больницкий ушел живым, обнадеживал.
- И что дальше? - оживленно поинтересовалась Люцина.
- Теперь надо сделать все сразу, - энергично ответила я. - Я еду в
Варшаву за вспышкой, оказывается, уже сегодня она могла пригодиться. Вам
придется заняться этим песочком. Возможно, надо найти этого Больницкого и
засыпать колодец...
- Дура, если мы засыплем колодец, зачем тогда вспышка? Сюда все равно
никто не придет.
- Значит, колодец можно оставить. Не знаю, что еще...
- Еще у нас есть второй колодец, - радостно напомнила моя мамуся.
- О, боже!... - вздохнул Ендрек.
- Я на самом деле приехала сюда раскапывать колодцы предков? -
зловеще спросила Тереза. - Или других способов узнать, в чем здесь дело
нет? Или это какое-то проклятие?..
В Варшаву я в тот день не поехала, потому что куда-то пропала
косметичка, в которой лежали все документы. Я вытащила ее из сумки, когда
искала пилку для ногтей, положила на столик у окна и сразу не спрятала.
Это было роковой ошибкой: оказалось, что сразу после этого Тереза
прибирала в комнате.
- Это конец, - пожаловалась я Люцине и мамусе. - Там были мои права и
документы на машину. Кажется, придется писать донос на Франека, будто он
держит в доме секретные документы. Придут из контрразведки, произведут
тщательный обыск, тогда косметичка и найдется. По-другому не получится.
Моя мамуся и Люцина обеспокоенно посочувствовали. Опыт всей нашей
жизни показывал, что мои предположения верны. Там, где хоть раз прибирала
Тереза, найти что-либо было невозможно. Очень много вещей пропало
безвозвратно. Что еще хуже, Тереза не выносила беспорядка и занималась
уборкой очень часто, пряча все, что лежало сверху, не уделяя ни малейшего
внимания месту сокрытия. Как обычно, она заявила, что о косметичке впервые
слышит, после чего обиделась на мои дурацкие претензии и удалилась на
свежий воздух. В поисках мне помогали ее старшие сестры.
- Я с ней больше не живу, - сказала я твердо. - Под кроватями тоже
нет. Люцина, поменяйся со мной местами.
- Ты что, я с ней тоже не живу. Она спрячет мои очки - я всегда
оставляю их на виду.
- С тобой поменяется Ядя, - сказала моя мамуся, - у нее ангельское
терпение, мы вместе можем поменяться.
Обыскав верх шкафа, я слезла с кресла и задумалась.
- Нет, ничего не выйдет. Та комната больше. Кроме того, с тобой я
тоже не живу, ты с четырех утра шелестишь газетами. Люцина, поменяйся с
Терезой, скажи ей подипломатичнее, что ты их не выносишь, пусть она окажет
тебе услугу.
- Отлично, я их действительно не выношу: Ядя храпит, твоя мать
шелестит, а по вечерам они заставляют меня выключать свет...
Тереза охотно услужила Люцине, пояснив, что никак не может со мной
ужиться. Я с облегчением подумала, что наконец-то смогу все раскидывать.
Понадеявшись, что при переезде косметичка найдется, я отказалась от
дальнейших поисков, но вечером надежды оказались напрасными. Я все еще
была лишена прав.
Зато Марек получил информацию о Больницком. Сельские ребятишки
сообщили, что, во-первых, чужой мужик, выглядевший как жертва катастрофы,
умывался в корыте для скота на краю села, а во-вторых - чужой мужик уехал
на мотоцикле, который был спрятан за курятником соседа Франека. По дороге
мужик стонал и вел мотоцикл одной рукой. Марек сообщил, что не собирается
тратить время на пустяки и во вторник, на рассвете, скрылся.
Косметичка нашлась тоже во вторник, к полудню. Точнее, ее нашла
Ванда, которая собирала вещи для стирки. Вытащив из шкафа свой купальный
халат, она обнаружила косметичку в кармане. Перед этим халат висел под
моим плащом, но мне не пришло в голову его проверить, хотя карманы плаща я
прощупала. Прижав к себе вновь обретенные документы, осознавая всю
важность своей миссии и наполнившись новыми надеждами, я отправилась за
вспышкой.
Обладателем вспышки был один из моих друзей - Тадеуш. До Варшавы я
добралась уже к вечеру, в конторе его не застала, а телефон дома не
отвечал. Поэтому, чтобы хоть что-то выяснить, пришлось ехать прямиком к
Еве - его подруге. Оказалось, что Тадеуш поехал к слесарю в Миланувку, где
должен оставить автомобиль и вернуться поездом. Я знала и слесаря, и как
его найти. Поездом Тадеуш мог возвращаться бог знает сколько времени, и я
предложила за ним съездить.
Ева охотно согласилась. Выходя из ее флигеля, я увидела какого-то
парня, стоящего посреди двора и разглядывающего довоенную часовенку. Я
сентиментально вздохнула:
- Каждый раз, когда я к тебе прихожу, мне вспоминается двор моего
детства, - сказала я поворачиваясь к Еве. - Он выглядел точно так же и был
совсем рядом, на Хмельной сто шесть...
- Сволочь!!! - возмущенно заорала Ева вместо ответа.
Парень возле часовни повернулся, как пораженный молнией. Ева
погрозила кулаком в его сторону и топнула ногой.
- Домой, сволочь! Где ты шляешься по ночам?!..
Я слегка удивилась, в голове мелькнула мысль о Тадеуше. Но не
разобравшись в явно интимной ситуации, я тактично промолчала. В глаза
бросилось выражение лица обруганного человека. Он выглядел одновременно
алчным, страшно удивленным и полностью остолбеневшим. Ева продолжала
грозить ему кулаком и топать ногами.
- Ты знаешь его? - спросила я с подозрением.
- Кого? Сволочь?! Конечно же?!..
- Господи, ну почему сволочь? Выглядит он довольно пристойно!.. Ты
про него не рассказывала...
- Про кого... О, боже!..
Из-за спины человека выскочил большой, красивый, абсолютно черный
кот, шмыгнул по двору и запрыгнул прямо в открытое окно. Повернувшийся к
нам молодой человек казался парализованным. Испуганная и сбитая с толку
Ева окаменела. Я сразу поняла в чем дело.
- Я понимаю, что ты слегка пожурила своего кота, - съехидничала я. -
А теперь объясни этому человеку, что ты ругала не его, а то как-то глупо
получается.
Ева сразу пришла в себя, два раза шагнула и, не задумываясь, сделала
реверанс, точно так же, как исполняла его двадцать лет назад.
- Моего кота зовут Сволочь. Вы извините, но он вчера не ночевал дома,
пришлось сказать ему пару слов, очаровательно объяснила она. - Это
относилось не к вам. Прошу прощения.
Человек отреагировал достаточно необычно. Не обращая внимания на
очаровательную Еву, он бросился к нам и уставился на меня.
- Кто вы?!!! - взволнованно заорал он.
Теперь пришла моя очередь остолбенеть. Я не могла так сразу сказать,
кто я. Идиотский вопрос, я - никто. Ева начала подозрительно фыркать.
Парень ответа не ждал:
- Вы сказали, что жили на Хмельной, сто шесть!!! Где люди с Хмельной,
сто шесть??!!! Может, вы их знали?! Может, вы слышали фамилию
Влукневский?!!..
Я пришла в себя также быстро, как перед этим Ева, и мне стало жарко.
Конечно, это был он, совпадающий с описанием Франека, тот, что спрашивал
про нас весной. Молодой, высокий, худой, с темными волосами.
- Вас интересует Франтишек Влукневский? - осторожно спросила я.
- Франтишек!.. О, боже! Вы его знали?!..
- Так сложилось, что он был моим дедом, - сказала я сухо, осторожно
приглядываясь к нему, пытаясь побыстрее оценить - негодяй он или
порядочный человек. - Мы уже знаем, что вы были у Франека. Надеюсь, вы
объясните, в чем тут дело?
- Ты его знаешь? - поинтересовалась Ева.
- Нет, но я про него слышала. Он искал нас у родственников.
- Прабабки?
- Нет, прадеда.
- И чего он хотел?
- Откуда мне знать? Вся семья уже целый месяц ломает над этим
голову...
Мы могли продолжать разговаривать на любую тему, поскольку этот тип
был ни на что не способен. Возможно, у него отнялась речь. Он замер,
всматриваясь в меня, как в икону, на лице его застыла маска восторженного
недоверия. Я подумала, что он навсегда останется стоять памятником у Евы
во дворе и будет мешать прохожим. Надо ему помочь:
- В том, что я внучка своего деда, нет ничего удивительного -
осуждающе заметила я, - теперь можете расслабиться. Да издайте же хоть
звук!
Парень издал звук. Таких последствий своего невинного предложения я
не ожидала! Над довоенным двором разнесся могучий звериный рев, молодой
человек сошел с ума - он хлопнул в ладоши, притопнул, исполнил что-то
среднее между чардашем и канканом, дополняя все элементами разбойничьих
плясок. Гремящий протяжный рев перерос в радостные выкрики, что привело к
появлению в окнах многочисленных зрителей. Наконец, запыхавшись, он
немного овладел собой. Он позволил увлечь себя к дверям, на этом, из-за
соседей, очень настаивала Ева. Горячо, беспорядочно и совсем непонятно он
объяснил мне, что мечтает о потомках моей бабки - Полины Влукневской. Они
снятся ему по ночам, он должен с ними увидеться, должен, и все тут! Во
всем мире для него это единственные люди, достойные внимания!
Длилось все это довольно долго, до тех пор, пока мы не достигли
какого-то взаимопонимания. С большим трудом я добилась от этого психа его
персональных данных. Звали его - Михал Ольшевский, он был смотрителем
музея в Ливе. В Ливе!.. Почти у нас под носом. Я пыталась выведать еще
что-нибудь, но псих не хотел разговаривать. Он издавал только радостный
восклицания, свидетельствовавшие о том, что дело поразительно важное.
Принимая во внимание количество трупов, я легко этому поверила.
Не стоит и говорить, что эту добычу я из рук не выпустила.
- Никаких ожиданий до завтра, - твердо сказала я. - Насколько я
разбираюсь в жизни, как пить дать, до завтра вас кто-нибудь грохнет, и вся
эта бодяга начнется заново... Едем со мной и никаких возражений!
Ева одобрительно закивала, а Михал Ольшевский засиял еще больше, хотя
это и казалось невозможным. Он искренне признался, что испытывал некоторые
опасения и собирался следовать за нами на такси. Полное совпадение желаний
позволило нам приступить к действиям.
Из Миланувки Тадеушу пришлось возвращаться в многочисленной компании.
Как оказалось, вспышки у него не было. Две недели назад он одолжил ее
человеку, который теперь всячески избегает встреч с ним, откуда можно
сделать вывод, что вспышка отправилась ко всем чертям. Наверное, он ее
разбил. Слегка обеспокоившись, я потребовала от Тадеуша приложить побольше
энергии и уведомить меня, когда он получит прибор. Вместе с Евой они могут
привезти ее прямо в Волю, где, благодаря происходящим событиям, жизнь
протекает достаточно интересно.
- Я сейчас поеду туда с этим человеком, - на всякий случай добавила
я. - Если по дороге меня убьет неизвестный, вы знаете, что сказать
следствию.
Михал Ольшевский сидел тихо и в наши разговоры не вмешивался.
Выглядел он так, будто изнутри его распирала неизвестная субстанция,
выделяющая свет. Его присутствие заставило меня отказаться от поисков
вспышки по другим знакомым и махнуть рукой на ловушку, которую должен был
заменить живой источник информации. От дома Тадеуша я направилась прямиком
в Волю.
- Какого черта вы шлялись по двору Хмельной, сто двадцать два, если
знали, что Влукневские жили на Хмельной, сто шесть? - спросила я,
выбравшись на люблинскую трассу. - Хоть это вы скажете?
- Я шлялся по всем дворам, - с выражением безграничного счастья
