Она лишь скомандовала:
- Садись на саквояж, Ричард, и не волнуйся. Не думаю, чтобы это
заняло много времени.
Она открыла сумочку, покопалась в ней, вытащила острую шпильку и
кусочек провода, возможно, развернутую скрепку. Что-то тихонько мурлыча,
она стала колдовать с дверью. Я помогал ей тем, что не лез с советами. Не
сказал ни единого слова. Это было трудно, но я выдержал.
- Готово, - произнесла она.
Дверь распахнулась. Гвен подняла мое японское деревце, нет, наше
японское деревце.
- Прошу, милый! Поставь пока что саквояж поперек порога, внутри еще
темно!
Я последовал за ней. Единственным пятном света был экран терминала,
на котором значилось: "ВСЕ СЛУЖБЫ ВРЕМЕННО ОТКЛЮЧЕНЫ".
Совершенно невозмутимо она снова зашарила в сумочке, достала
маленький фонарики, светя им, вынесла из кладовки длинную отвертку,
автомобильные пассатижи, продолговатый инструмент неизвестного назначения,
возможно самодельный, и пару резиновых перчаток как раз ее размера.
- Ричард, будь любезен, посвети мне, пожалуйста!
Кожух с электрическим щитком находился над микроволновой плитой, он
был заперт дверкой и украшен обычными ярлыками-заклятиями для отпугивания
жильцов: "Опасно! Не вскрывать! Вызвать монтера!" и прочими. Гвен
вскарабкалась на плиту, уселась наверху духовки и одним махом открыла
дверку щитка. Не исключено, что подобным образом замок открывался и
раньше.
Она принялась орудовать совершенно спокойно, все так же монотонно
мурлыча и указывая мне, куда направлять луч фонарика. Разочек там что-то
ярко полыхнуло, и она неодобрительно пробормотала:
- Ты что это, озорник? Нельзя так делать с Гвен!
Потом очень медленно что-то подкрутила, и наконец в квартире вспыхнул
свет, а с ним и то, что делает жилище пригодным для обитания: свежий
воздух, звук микроволнового мотора и все остальное.
Гвен закрыла дверку щитка.
- Ты поможешь мне слезть, милый?
Я ссадил ее, обнял и поцеловал в награду за труды. Она просияла:
- Спасибо, сэр! А я и забыла, что ты - мой! Как славно, однако, быть
замужем! Мы должны жениться почаще!
- Может, сейчас?
- Ну уж нет, сейчас время обеда. Завтрак был обильный, но ведь уже
перевалило за четырнадцать. Ты созрел для еды?
- Вполне, - ответил я. - Как насчет похода к "Неряхе Джо" или в
"Аппиеву дорогу" у кольца сто пять? Или ты предпочитаешь ресторан
пошикарней?
- "Неряха Джо" вполне подошел бы, я ведь не обжора, миленький. Но,
мне кажется, не стоит отсюда высовываться, обратно можно и не попасть!
- Почему же? Ты так ловко справилась с замком.
- Ричард, во второй раз может и не удаться. Они просто еще не поняли,
что замок для меня не препятствие. Но если это откроется, они поставят
стальную пластину поперек двери. И я собираюсь с ними бороться не более,
чем ты. Поэтому давай попируем здесь, потом я упакую свои вещи. Чего бы
тебе хотелось на обед?
И тут я обнаружил, что Гвен спасла из моей кладовки все замороженные,
а также упакованные стерильно продукты. У меня всегда запас чего-нибудь
экзотического. Кто может знать, не захочется ли человеку в разгар ночи
работающему над рассказом, отведать мороженых устриц, о которых он только
что написал? И не проще ли на этот случай их иметь под рукой? Иначе
придется встать, выйти из убежища и заняться поисками страстно желаемого
блюда. Но ведь это будет крахом творческого взлета!
Гвен выложила все, что хранилось и в ее закромах тоже. Обедая, мы
обсуждали, как же быть дальше. Я сказал, что собираюсь позвонить
дражайшему мистеру Миддлгаффу сразу после обеда. Она озабоченно возразила:
- Все же, милый, мне лучше уложить сперва вещи.
- Как скажешь. Но почему?
- Ричард, мы с тобой как прокаженные, это же ясно. И мне кажется, это
связано с убийством Шульца. Правда, полной уверенности у меня нет. Но как
бы там ни было, я хочу, чтобы мои вещи были упакованы и вынесены вместе с
твоими наружу сразу же, когда выйдем и мы. Иначе может оказаться, что мы
обратно сюда уже не попадем.
Она мотнула головой в сторону терминала, где все еще светилось: "ВСЕ
СЛУЖБЫ ВРЕМЕННО ОТКЛЮЧЕНЫ".
- Для включения этого терминала, - сказала Гвен, - хватило бы пары
соленоидов, ибо сам компьютер находится не здесь. Стало быть, ты мог бы
позвонить Миддлгаффу, не выходя из квартиры. И поэтому все, что нам надо
сделать здесь, мы должны закончить прежде, чем окажемся по ту сторону
двери.
- Но, пока ты упаковываешь вещи, я мигом обернусь!
- Только через мой труп!
- Да ты что? Гвен, будь же благоразумна!
- Из нас двоих именно я и благоразумна. Ричард Колик, ты мой только
что обретенный супруг. Коль скоро так случилось, я тебя не выпущу из поля
зрения. Ты ведь можешь исчезнуть так же, как и Шульц! Мой любимый, если
они намерены тебя убить, им придется сперва проделать это со мной. - Я
попытался ее урезонить, но она закрыла руками уши. - Не хочу ни спорить,
ни слушать. Я не слышу! - и добавила, приоткрыв одно ухо: - Помоги
упаковать вещи, прошу тебя.
- Ладно, дорогая.
Она управлялась гораздо проворнее меня, и единственное, чем я мог ей
помочь, - это не путаться у нее под ногами.
Особого опыта совместной жизни с женщинами у меня не было; военная
служба не очень-то способствует созданию домашнего очага. Поэтому я всегда
избегал брака, довольствуясь лишь непродолжительными связями с
коллегами-амазонками, которые сами по себе обрывались из-за служебных
перемещений.
Когда я дослужился до полковника, у меня, кроме денщика, появилась и
женская прислуга, но я и в мыслях не имел, что это хоть как-то может
напоминать семейную жизнь.
И вот что я пытаюсь выразить: несмотря на сочиненные мной любовные
истории бесчисленных вымышленных героинь, я имел все же довольно смутное
представление о женщинах!
На заре моего писательства случайно нашелся издатель, покупавший мои
вымученные рассказики. Его звали Ивлин Фингерхут, он был мрачным субъектом
с плешью и неизменной сигарой во рту. Фингерхут всегда поучал меня:
- Не пытайтесь полностью изучить женщину, это сделает из вашей жизни
скачки с препятствиями.
- Но ведь правдивость литературы подразумевает такое знание! -
возражал я.
- Да ваши истории и без того правдивы, ведь каждая из них будет
сопровождаться клятвенными заверениями, что данный рассказ основан на
реальном факте! - Он клал большой палец на рукопись, которую только что
купил. - Вы должны к ней прилепить ярлычок с надписью: "Факт". Неужели вы
собираетесь уверять, что такого не было? Вы что, не желаете, чтобы вам за
это платили?
Да нет, я очень даже хотел, чтобы мне платили! По мне вершина
литературного стиля - простое элегантное выражение: "Платите во имя того,
чтобы...", поэтому я быстро отвечал:
- Что касается фактов, положенных "в основу", никаких проблем нет.
Сам я эту женщину толком не знал, но моя мать училась с ней в одной школе.
Эта девица в самом деле обвенчалась с младшим братом своей матери. Она
была уже в положении, когда все открылось, и появилась дилемма: то ли
взять на душу грех аборта, то ли родить плод кровосмешения, возможно, с
двумя головами, но без подбородков? Все основано на фактах, Ивлин, но мне
пришлось их обработать и упорядочить. И получилось, что моя героиня Бет Лу
не была истинной племянницей своему дяде, да и ребенок-то был зачат не от
него! Вот эти подробности я и выкинул из рассказа!
- Ну так напишите его снова, введите именно это и выкиньте
предыдущее. Вас должно заботить лишь то, чтобы были изменены имена
персонажей и названия мест. Не дай бог, если поступит хоть одна жалоба от
тех, кто себя узнает в ваших героях!
Попозже я принес ему исправленную версию, ни словом не обмолвясь, что
эта история произошла вовсе не с соученицей матери, а с героями книги,
принадлежащей моей тетке Эбби. Я попросту "слизал" ее с либретто "Цикла о
кольце Нибелунгов" Рихарда Вагнера. Сам-то Вагнер был никудышным
литератором, он лишь лихо сочинял музыку, а либретто ему делал некто
Гилберт.
Но его дурацкие сюжеты вполне подходили для переложения в современную
прозу, разумеется с изменениями в интонации, именах действующих лиц и
географических названиях. Нельзя даже сказать, что я крал эти сюжеты.
Скорее всего, слегка их "заимствовал". Они теперь в широком обиходе, мои
права на них закреплены, да к тому же и сам Вагнер умыкал их откуда-то из
прошлого!
Я вполне мог обеспечить себе доход, используя лишь вагнеровские
сюжеты, но они уже сидели у меня в печенках. Поэтому, когда Фингерхут ушел
в отставку и купил себе ранчо в Турции, я бросил писать любовные истории и
перешел на военную прозу. Ее продавать оказалось намного труднее, и иногда
я почти голодал, поскольку, зная кое-что о войне, я, в соответствии с
теорией Фингерхута, обрек себя на истинные скачки с препятствиями.
Кроме того, далеко не все из того, что я знал о войне и военной
службе, можно было ввести в рассказ или роман. И все же с некоторым
сожалением я вспоминал, насколько проще было иметь дело с "историями о
любви", ибо ни я, ни фингерхут, ни сам Вагнер не могли похвалиться
доскональным знанием женщин...
В особенности это оказалось применимым к Гвен. Я всегда полагал, что
любой женщине при переезде с квартиры требуется минимум семь мулов либо
эквивалентный им огромный контейнер. И я считал, что женщины по своей
природе существа неорганизованные. Я был убежден в этом.
Но Гвен собралась покинуть свою квартиру всего лишь с двумя
чемоданами - одним большим для одежды (он, кстати, был меньше моего
саквояжа!), в котором все было очень аккуратно уложено, и другим поменьше
для прочих предметов. Вот так.
Она выстроила в ряд наши пожитки: чехол, узел, большой чемодан,
маленький чемодан, свою сумку, мою палку и японское деревце. Задумчиво их
оглядев, она произнесла:
- Мне кажется, я могла бы все это увязать так, чтобы самой вынести из
дома.
Я запротестовал:
- Интересно, как ты это себе представляешь? У тебя же, кажется, всего
две руки. Надо нанять тележку.
- Как скажешь, Ричард!
- Так и скажу. - Я двинулся к ее терминалу и застыл. - Ох, я и забыл!
- Гвен, казалось, не слышала, ибо все ее внимание поглотило японское
деревце. - Я и забыл! - повторил я. - Гвен, ты становишься не очень-то
разговорчивой. Я сейчас тихонько проскользну к ближайшему терминалу и
сразу же вернусь.
- Нет, Ричард!
- Но ведь это всего лишь мгновение.
- Нет и нет, Ричард!
Я вздохнул:
- Как ты непреклонна!
- Ричард, я согласна на что угодно, только бы сейчас не расставаться.
Я даже не возражаю против того, чтобы все оставить здесь, рассчитывая, что
мы сможем вернуться. Или, скажем, все вынести наружу и оставить перед
дверью, а самим пойти на поиски тележки и еще позвонить мистеру
Миддлгаффу.
- И по возвращении констатировать пропажу всего? Или тут поблизости
вовсе не водятся двуногие крысы? - спросил я саркастически.
В любом космическом спутнике-поселении водились свои "темные ходоки",
весьма нежелательные для властей. Они всячески избегали возвращения на
Землю. Предполагалось, что власти Голден Рула успешно их вылавливают и
высылают, но насчет "высылки" ходили всякие слухи, которые заставляли меня
по возможности избегать встреч с такими "грызунами".
- Имеется, сэр, еще один способ, адекватный нашему продвижению к
будке с терминалом, - сказала Гвен. - Если бы нам удалось добраться до
жилищного Управления и получить новое обиталище, то тогда мы вызвали бы
