конца. Я не вижу способа уговорить их придерживаться умеренного курса.
- Они... может они правы?
Трембицкий хмыкнул:
- Я имею в виду, что они вполне искренни.
- Искренность не самое лучшее достоинство.
- Я не знаю... Когда я отправлялся в экспедицию, я подписал клятву,
что я всегда буду поддерживать конституцию. Может это звучит по-детски, но
я все еще серьезно отношусь к своей клятве. а эгалитарианцы призывают меня
нарушить эту клятву.
- Да.
- Но с другой стороны - ведь все революции в прошлом были
справедливыми.
- Я в этом сомневаюсь.
- А наша революция?
- Это совсем другое дело. Вспомни, она началась с того, что Англия
решила превратить Америку в свою колонию на основании того, что
большинство колонистов выходцы из Англии. Но они уже давно перестали быть
англичанами. Восстание против иностранного вторжения легко назвать
справедливым.
- А восстание против внутреннего притеснения? Например Французская
Революция.
- Тебе нужно почитать историю. Французская революция не была основана
на насилии. Она даже не упразднила монархию. Революционеры просто
использовали политическое давление для проведения нескольких реформ. Но
затем экстремисты привели Францию к правлению террора и Наполеону. Первая
Русская революция проходила точно также. Сначала Дума упразднила царя, а
затем большевики силой захватили власть. Я мог бы привести тебе еще дюжину
примеров.
- Но должны же быть...
- Да, конечно. В некоторых случаях народы избавлялись от тиранов. Но
это ненадолго. Очень скоро оно попадали под власть нового деспота, часто
более жестокого, чем прежний. Иногда, правда, диктатор оказывался добрым,
но от этого он не переставал быть диктатором, хотя он давал народу
кое-какие свободы. Наиболее известный пример этому - Кемаль Ататюрн.
- Оставь историю, - сказал Коскинен. - Мы живем сегодня. Разве есть
другой путь создания мировой Федерации, чем тот, что избрали
эгалитарианцы?
- Вполне возможно. У нас нет времени глубоко проникнуть в проблему.
Правда я сомневаюсь, что ее можно развить приказом свыше. Такая проблема
не решается быстро, она должна созреть.
- А ей дадут время созреть? Ян, я не верю в сияющие вершины
всемирного рая и прочую чепуху. Но я пытаюсь понять, и где правда. Ты не
можешь не согласиться с тем, что говорил Карлес о Конституции: она уже
сейчас превратилась в мертвую бумагу. Разве не единственный выход из
создавшегося положения радикальные изменения?
Огонек сигареты Трембицкого мерно вспыхивал и затухал:
- Может и правда, - наконец сказал он. - Вполне возможно. Но есть
разные виды радикализма. Такой радикализм, в котором народ силой
заставляют принять изменения, мне не по душе. Я думаю, и тебе тоже.
Послушай, Пит, мы же еще не исчерпали все ... возможности. Мы еще не
зажаты в угол. Маркус вовсе не такой вездесущий демон, как его изображают.
Да и президент совсем не слабая пешка в его руках. Они говорят о поддержке
народом СБ, но это не игнорирует тот факт, что существует и оппозиция,
хотя они сами являются частью ее. Они фанатики и совершенно не хотят
видеть того, что не входит в их схему. К примеру, Маркус: он совсем не так
уж жаждет личной власти, хотя элемент этого присутствует в его действиях.
Нет, он просто убежден до мозга костей, что все зло идет от иностранцев, и
что он единственный, кто знает, как спасти цивилизацию. Ты хочешь сменить
одного Маркуса на другого?
- Но Ганновей сказал, что хунта отойдет от власти, как только порядок
будет установлен.
- Мир уже слышал такие песенки, мой мальчик. Если эгалитарианцы
ухватятся за руль, то они будут держаться за него так крепко, как
держались за них другие революционные группы в прошлом. Они будут
оставаться у власти, чтобы убедиться что порядок в мире устанавливается
таким каким его хотят видеть они. И если что-либо будет идти не по их
плану - снова аресты, снова убийства, снова СБ, снова диктатура. Нет, если
ты пытаешься весь народ втиснуть в рамки своей идеологии, ты обязательно
будешь тираном. Другого пути нет.
- Карлес не позволит им!
- Что он может сделать? Он всего лишь теоретик. Если он увидит правду
и выскажет протест - снова разыграется сцена, какая уже была в истории -
снова инквизиции.
Впрочем, что я говорю абстрактно. Тебе нужно спросить себя только о
том, можно ли доверять людям, которые хотят добиться цели таким образом.
Молчание воцарилось в комнате. Коскинен сидел и смотрел на генератор.
- Зачем я привез его на землю? - в отчаянии думал он. - Зачем я родился?
Звук шагов вернул его к действительности. Дверь в спальне Вивьен
открылась. Она вышла к ним в халате. Блики света играли в ее волосах.
- Мне показалось, что вы разговариваете, - сказала она.
- Ты все слышала? - спросил Трембицкий.
- Многое. Но сейчас я расскажу о том, что узнала я. - Она взяла
сигарету, закурила и заговорила безразличным тоном. - Я ходила в город. Я
ходила под видом босса банды, вернее, помощника босса, и делала вид, что
хочу завязать деловые контакты со здешними гангстерами. Вы не знаете, что
вся страна поделена между разными гангстерскими бандами. А когда погиб
Зиггер, естественно, что на его территорию всегда найдутся охотники. Я
подружилась с несколькими девушками, которые уже давно здесь и много
знают. Они вывели меня на одного типа, с которым я немного пофлиртовала,
чтобы выведать обстановку. И я узнала, кому принадлежит Зодиак.
- Ну?
- Одной незарегистрированной корпорации, где главным держателем акции
является под вымышленным именем Ганновей.
- Что? - Коскинен вскочил.
Трембицкий не удивился.
- Я думал об этом, - сказал он. - Это место слишком открыто и не
очень удобно для эгалитарианцев. Я думаю, что они выбрали его не для того,
чтобы устроить здесь штаб-квартиру, а в основном из-за того, что это
богатый источник денег. Для каждой революционной организации
финансирование одна из серьезных проблем.
- О, нет, нет, - содрогнулся Коскинен. Но вот он снова стал
решительным и холодным. - Одевайся, Ян, - сказал он, - мы уходим.
- Тебя этот так встревожило? - спросила Вивьена.
- Нет, теперь ему просто стало многое ясно, - ответил за него
Трембицкий, - Собирайтесь...
Коскинен ходил по холлу взад-вперед. Ладони у него вспотели. Что
делать? Куда уходить? Можно ли оставаться в доме Абрамса? Трембицкий
говорит, что нельзя, а он знает. Кроме того, подвергнуть опасности Ли...
нет, нет.
- А что говорила Ви об убежище Зиггера?
Да, он теперь вспомнил и сказал об этом Трембицкому. Возможности там
у них будут небольшие, но будет небольшая передышка, где они могут
обдумать следующие действия. Трембицкий согласился.
- Возможно, мы даже можем взять такие. У нас есть шанс пробраться
туда. Ты готова, Ви?
- Сейчас. - Она вышла из комнаты и уже в платье. Кошелек был
пристегнут к поясу. - Может нам надеть маски?
- Только когда будем на улице. Это иначе вызовет подозрение. Куда же
я дел свою маску?
Внезапно дверь распахнулась, Трембицкий резко повернулся и схватился
за пистолет, но было уже слишком поздно.
- Стоять! - рявкнул Ганновей. Пистолет в его руке был направлен на
них. За ним стояли вооруженные члены совета. - Неужели вы думаете, что я
мог оставить вас без присмотра и не подслушать ваши разговоры, - сказал
он.
16
- Пит! Генератор! - крикнула Вивьена.
Генератор был на спине Коскинена. Он включил его и отчаянно
постарался расширить поле, чтобы закрыть Вивьену И Трембицкого. И тут
выстрелил пистолет.
Черт, поздно! Тишина сомкнулась вокруг него. Пуля упала перед ним на
пол. Двое держали за руки Вивьену, а еще двое схватили Трембицкого.
Ганновей взял пистолет у Трембицкого и бросил его на софу. Затем он запер
дверь. Все происходящее казалось Коскинену кошмаром.
Ганновей заговорил с Вивьеной, она что-то презрительно отвечала.
Советники переговаривались между собой. Ганновей заставил его замолчать
повелительным жестом, подошел к экрану и долго смотрел на Коскинена. Пит
мог только выругаться.
Ганновей щелкнул пальцами. Открыв шкаф, он достал переговорное
устройство с парой наушников. Затем он написал на листке бумаги что-то и
показал Коскинену. Тот прочел:
- Такой способ общения слишком утомителен. Если ты отключишь экран на
короткое время, то можешь взять наушник. На это время положу пистолет в
другой конец комнаты, и не смогу выстрелить в тебя. Остальные поднимут
руки вверх. Хорошо?
Коскинен кивнул. Он хотел кое-что сказать Вивьене, пока экран был
отключен но времени было мало.
Снова включив экран, он надел наушник на кисть. Ганновей положил
второй наушник на стол так, чтобы его могли слышать все.
- Теперь мы можем разговаривать, - сказал Ганновей.
- Разговаривать не о чем, - сказал Коскинен.
- Напротив. У вас фантастически неверное мнение о нас и наших целях.
- Ваш способ действий все время укрепляет меня в своем мнении.
- Ты слушал нас, когда мы говорили в кабинете, а теперь Ян Трембицкий
отравил твой разум.
- Он только разъяснил мне то, к чему вы стремитесь. Я не собираюсь
принимать участие в убийствах своих сограждан.
- За исключением некоторых, - сказал Трембицкий.
Ринелати ударил его по лицу.
- Прекратить! - приказал Ганновей.
- Неужели революционер не может позволить себе немного грубости? -
ехидно спросила Вивьена.
- Мы хотим быть вашими друзьями, - заявил Ганновей.
- Начните с того, что представьте нас самим себе.
- Это сумасшествие. Вы не пробудете на свободе и неделю. Я не могу
допустить чтобы генератор попал в руки Маркус.
- Тогда помоги, чтобы он попал в руки президенту.
- Я уже объяснял вам...
- Такое объяснение нас не удовлетворяет, - прервал его Коскинен. - Я
хочу передать прибор властям, которые смогут воспользоваться им так, как
необходимо. Ты, Ганновей, не входишь в число таких людей.
- Все это бесполезно, Карс, - прорычал Томсон. - Они фанатики.
- Трембицкий - да, - сказал Ганновей, - Но Пит кажется вполне
разумным. Ты можешь посмотреть с нашей стороны точки зрения?
- Могу. В этом-то все дело.
- Мне не хотелось бы быть жестоким. Но ты не сможешь выйти отсюда и
умрешь от голоду через несколько дней.
Коскинен удивился тому, что не испытывает страха. Он хотел жить, как
и любое другое существо, может даже больше. Но страха в нем не было.
Только ярость.
- Я готов к этому, - возразил он. - Но тогда мое тело навсегда
останется под экраном. Разве что вы разрежете генератор лазером, но это не
поможет вам создать новый.
- Когда-нибудь построим.
- Это будет очень долго. За это время люди пошлют экспедицию на Марс
- может сам Абрамс финансирует ее. И марсиане помогут землянам создать
новый генератор.
- Может быть, - Ганновей повернулся к своим пленникам и глаза его
сузились. - Может ты и не боишься смерти, но не захочешь же ты, чтобы
из-за этого упрямства погибли твои друзья?
Трембицкий с негодованием сплюнул:
- Ну, разве он не мошенник?
- Слишком большая ставка, - сказал Ганновей, - я пойду на все.
Коскинена бросало то в жар, то в холод.
- Если ты убьешь их, - крикнул он, - ты убьешь последний атом
надежды, который еще остается у тебя.
- Я не имею в виду немедленную их смерть. Ты можешь подумать
три-четыре дня.
Краска схлынула с лица Вивьены, она с трудом проговорила:
