- Меня зовут Оливер Шмидт. Я уже несколько месяцев жду, чтобы
кто-нибудь предложил смотать отсюда удочки. Мне казалось, что только меня
беспокоит происходящее. У меня нет никаких явных причин покидать эту
планетку: меня не пугает происшедшее с Мэри Сперлинг и Марион Шмидт. Может
быть, кому-нибудь такая жизнь по душе - живи себе да посвистывай. Но мне
вдруг смертельно захотелось снова увидеть Цинцинатти. Я по горло сыт
здешним изобилием. Я устал быть лотофагом. Черт побери! Я хочу
зарабатывать на жизнь! Судя по тому, что говорят генетики Семей, я протяну
еще добрую сотню лет. И я не представляю, как проведу их, валяясь на
солнышке и подремывая.
Когда он закончил, на помост вознамерились подняться по меньшей мере
тысяча человек одновременно.
- Тихо! Тихо! - заорал Лазарус. - Если неймется говорить всем до
единого, то лучше сделать это через представителей Семей. А сейчас дадим
слово от силы двум-трем. - Он указал на находившегося неподалеку человека
и велел ему говорить.
- Я буду краток, - заявил новый оратор, - поскольку я полностью
согласен с Оливером Шмидтом. Я только хотел изложить свои собственные
мотивы. Как вы можете жить без нашей Луны? Там, на Земле, я, бывало,
сиживал на балконе теплыми летними вечерами, покуривал себе и глядел на
Луну. Я и не знал, что для меня это так важно. В общем, я не могу жить без
привычной картины неба над головой.
Следующий оратор сказал только:
- Случившееся с Мэри Сперлинг ужасно взволновало меня. По ночам меня
стали преследовать кошмары. Мне все время представляется, что то же самое
произошло со мной.
Споры длились очень долго. Кто-то заметил, что с Земли они бежали.
Так почему же они надеются, что их пустят обратно? На это Лазарус ответил
сам:
- Мы многое узнали от джокайрийцев, а теперь еще больше - от
человечков. Мы владеем такими знаниями, о которых земные ученые и не
мечтают. Мы вернемся на Землю не с пустыми руками. Мы потребуем соблюдения
наших прав и будем достаточно сильны, чтобы сражаться за них.
- Лазарус Лонг... - донеслось откуда-то.
- Да, - отозвался Лазарус. - Эй, там, продолжай.
- Я слишком стар, и для новых межзвездных странствий, и для сражений
на Земле. Как бы вы меня ни увещевали, я останусь.
- В таком случае тебе тут нечего и огород городить, - отрезал
Лазарус.
- Но ведь я имею право высказаться...
- Ты уже высказался. Дай и другим возможность.
Солнце уже село и на небе высыпали звезды, а споры все не затихали.
Лазарус понимал, что дискуссия может затянуться до бесконечности, если
вовремя ее не прекратить.
- Хорошо! - закричал он, не обращая внимания на возгласы еще не
успевших выступить. - Может быть, нам придется передать вопрос на
рассмотрение Совета Семей, но теперь я предлагаю провести голосование. Те,
кто хочет вернуться на Землю, пусть встанут справа от меня. Те, кто хочет
остаться здесь, - слева. А намеревающиеся отправиться на поиски новой
планеты пусть расположатся прямо передо мной. - Он отошел назад и шепнул
технику: - Включи какую-нибудь музыку, чтобы они шевелились побыстрее.
Техник понимающе кивнул, и над пляжем зазвучали до боли знакомые и
родные звуки "Печального вальса". За ним последовали "Зеленые холмы
Земли". Заккур Барстоу обернулся к Лазарусу:
- Ты нарочно выбрал эти вещи?
- Я? - невинно переспросил Лазарус. - Ты же знаешь, что я равнодушен
к музыке, Зак!
Но даже под музыку распределение по группам проходило очень медленно.
Последние аккорды бессмертной Пятой симфонии замерли задолго до того, как
все люди разделились на три группы.
Слева собралось около одной пятой всех членов Семей. Это в основном
были старики, уставшие метаться в поисках лучшей доли. К ним
присоединились также несколько молодых людей, которые никогда не видели
Земли.
В центре сформировалась совсем маленькая группка - не более трехсот
человек, - в основном мужчины и несколько молодых женщин, которые ратовали
за поиск новых миров.
Но подавляющее большинство членов Семей собралось справа от Лазаруса.
Он взглянул на них и увидел на их лицах воодушевление. Это обрадовало его.
Он страшно боялся, что останется единственным желающим вернуться на Землю.
Лазарус перевел взгляд на людей в центре.
- Похоже, вы в меньшинстве, - сказал он им негромко. - Но ничего,
всегда можно переменить решение.
Постепенно средняя группа стала разваливаться. По одному, по двое и
по трое люди расходились по обе стороны. Очень немногие присоединились к
изъявившим желание остаться. Большинство же влилось в группу возвращенцев.
Когда распределение закончилось, Лазарус обратился к группе,
расположившейся слева от него:
- Ну что ж, приятели, теперь вы спокойно можете продолжить свой отдых
на травке. А нам нужно кое-что обсудить.
Лазарус предоставил слово Либби. Тот объяснил оставшимся, что
обратный полет к Земле вовсе не будет столь долгим и утомительным, каким
стал для них путь к Джокайре. Перелет займет даже меньше времени, чем
последний бросок на планету человечков. Либби рассказал, что общение с
аборигенами позволило ему устранить все "белые пятна", существовавшие в
теории передвижения с субсветовой скоростью. Если верить их утверждению, -
а Либби был склонен верить, - то любые расстояния могут покрываться в
процессе, условно обозначенном им как "параускорение". "Пара" потому, что,
с одной стороны, оно, подобно световому приводу самого Либби, действует на
всю массу мгновенно, не увеличивая при этом силу тяжести, а с другой
стороны, корабль под его воздействием не пересекает пространство, а как бы
минует его как таковое, двигаясь вне его пределов.
Но это уже не вопрос управления кораблем, а вопрос выбора
соответствующего потенциального уровня в гиперпространстве с n-ным
количеством измерений, где n плюс единица являются...
Лазарус прервал его:
- Это по твоей части, сынок, и тут все мы полностью тебе доверяем. Мы
просто недостаточно образованны, чтобы обсуждать такие детали.
- Я только хотел добавить...
- Знаю. Но ты уже и так унесся мыслью в незримые дали, когда я
остановил тебя.
Кто-то из толпы выкрикнул вопрос:
- Когда мы попадем туда?
- Не знаю, - признался Либби, тем временем пытаясь сформулировать
ответ в категориях, понятных, например, Нэнси Везерэл. - Я не могу
сказать, какой это будет год... но мне кажется, что пройдет примерно три
недели.
Приготовления к отлету заняли много времени - в основном потому, что
грузоподъемность шлюпок не позволяла перевезти всех пассажиров за один
рейс. Никаких торжественных проводов не было, поскольку решившие остаться
заметно старались избегать отбывающих. Между двумя группами воцарились
самые что ни на есть прохладные отношения. Раскол на пляже положил конец
многим дружбам, даже бракам; наиболее впечатлительные очень переживали
случившееся и не находили себе места. Пожалуй, единственным приятным
моментом во всей этой ситуации было то, что родители мутанта Мариона
Шмидта решили остаться.
Лазарус отвечал за отлет последней шлюпки. Незадолго до ее старта он
вдруг почувствовал прикосновение к своему локтю.
- Прошу прощения, - обратился молодой человек. - Меня зовут Хьюберт
Джонсон. Я хотел бы лететь с вами, но при голосовании побоялся дать понять
матери, что не хочу оставаться. Она бы подняла страшный шум. Если я
появлюсь в последнюю минуту, вы возьмете меня с собой?
Лазарус окинул его оценивающим взглядом:
- Ты выглядишь достаточно взрослым, чтобы принять самостоятельное
решение.
- Вы не понимаете. Я единственный сын, и мать не спускает с меня
глаз. Я должен вернуться, пока она не заметила моего отсутствия. Сколько
еще вы...
- Я не собираюсь задерживать шлюпку ради тебя одного. Да тебе и не
удастся ускользнуть. Полезай.
- Но...
- Быстро! - Юноша забрался в шлюпку, на прощание тревожно оглянувшись
на пляж.
Как только они прибыли на борт "Новых Рубежей", Лазарус отправился в
рубку к капитану.
- Все на борту? - спросил Кинг.
- Да. Несколько человек передумали, несколько решили лететь с нами
буквально в самую последнюю секунду, в том числе одна женщина - Элеонор
Джонсон. Можно стартовать.
Кинг повернулся к Либби:
- Поехали, мистер!
Звезды мигнули и исчезли.
Они летели вслепую, следуя в нужном направлении только благодаря
уникальным способностям Либби. Если у него и были какие-то сомнения в
правильности курса, то он, видимо, счел за лучшее ни с кем не делиться
ими.
На двадцать третий день полета по корабельному времени и на
одиннадцатый день параторможения на экране замерцали звезды. На небосводе
снова царили знакомые созвездия: Большая Медведица, гигантский Орион,
кривобокий Крест, волшебные Плеяды. А прямо по курсу, затмевая своим
сиянием Млечный Путь, висел золотой сверкающий шар Солнца.
Лазарус уже второй раз за последний месяц прослезился.
Они не могли просто подлететь к Земле, лечь на орбиту и приступить к
отправке на планету. Необходимо было осмотреться, разведать обстановку.
Кроме того, совсем не мешало разузнать, какой сейчас год.
Либби на скорую руку, по смещению ближайших звезд, установил, что
ныне никак не позднее 3700 года нашей эры. Он отказался уточнить прогноз,
не имея под рукой соответствующих данных и инструментов. Но как только они
подлетели ближе к системе, солнечные "часы" с девятью стрелками-планетами
помогли им определиться.
С помощью этих девяти "стрелок" можно было установить любую дату,
поскольку у каждой из планет - свой период обращения. Плутон отмечает свой
"час", длящийся четверть тысячелетия. Юпитер отбивает космические
"минуты", равные двадцати годам. Меркурий звенит каждую "секунду",
вмещающую в себя девяносто дней. С помощью остальных "стрелок" можно
уточнить данные: период обращения Нептуна так отличается от периода
обращения Плутона, что они совпадают приблизительно лишь раз в семьсот
пятьдесят восемь лет. И показания этих огромных часов можно высчитать с
любой необходимой степенью точности, хотя это и не просто.
Либби начал вычисления, едва стали различны планеты. Он чертыхался
сквозь зубы.
- Практически невозможно установить Плутон, - пожаловался он
Лазарусу, - и я очень сомневаюсь, что мы разглядим Нептун. Внутренние же
планеты дают мне только бесконечную серию приближений. А сами понимаете,
что это значит. Отвратительно!
- Сынок, не принимай всякие пустяки близко к сердцу. Скажи, ты в
состоянии определить время хотя бы приблизительно? Если нет, то и сам
сделаю это.
- Нет, конечно, такой-то ответ я дать могу, - капризно сказал Либби.
- Если только он вас устроит. Но...
- Ты мне давай-ка без всяких там "но". Какой на Земле нынче год,
зануда чертов?
- Если вы так настаиваете... Дело обстоит примерно таким образом.
Время на корабле и на Земле расходилось трижды. Но теперь они снова
совершенно синхронны, значит, с момента нашего полета прошло немногим
более семидесяти четырех лет.
Лазарус с облегчением вздохнул.
- Что же ты сразу не сказал? - Он переживал, что Земля изменилась до
неузнаваемости. Вдруг там уже до основания срыли Нью-Йорк или сотворили
что-нибудь в этом духе... - Ну, Энди, и напугал же ты меня!
- М-м-м?.. - отрешенно промычал Либби. Задача больше не представляла
для него интереса. Оставалась только лакомая проблема разработки
математического описания двух совершенно противоречивых групп фактов:
