- Конь на б-три.
- А вы оригинально играете. Ход за мной. А сейчас, мне кажется, лучше
пойти и предложить им G2, хотя до нее и дольше лететь... И, пожалуй, стоит
предупредить Форда, что пора начинать чем-то заниматься и поднимать людей.
Не то скоро все почувствуют себя как в гробу.
- Так точно, сэр. Прошу прощения, я не упоминал еще о времени
торможения. Оно займет почти один земной год субъективного времени при
торможении в одно "же", пока мы не вернемся к обычным межзвездным
скоростям.
- Что? Но ведь с вашим ускорителем мы и тормозить будем столько же,
сколько разгонялись.
Либби отрицательно покачал головой:
- Никак нет, сэр. Торможение с помощью привода светового давления
безразлично к предыдущему курсу и скорости. Если вы вдруг лишитесь инерции
поблизости от звезды, ее световое давление швырнет вас назад и вы как
пробка из бутылки полетите в обратном направлении. Кинетическая энергия
исчезает, как только исчезает инерция.
- А-а... - протянул Кинг. - Тогда остается признать, что насчет
сроков вы были правы. Пока я еще не способен спорить с вами. Я все еще не
вполне разобрался с этим вашим устройством. Кое-чего я в нем не понимаю.
- Что касается меня, - серьезно ответил Либби, - то я и сам многого
пока не понимаю.
Корабль вышел за пределы земной орбиты через десять минут после того,
как Либби подключил свое устройство. Пока они с Лазарусом обсуждали
астрофизические аспекты путешествия с околосветовой скоростью, корабль
домчался до орбиты Марса, что заняло менее четверти часа. Орбита Юпитера
была еще далеко, когда Барстоу созвал совещание. На то, чтобы собрать всех
участников на переполненном корабле, потребовался целый час. И к тому
моменту, когда Барстоу попросил тишины, они ушли за пределы орбиты Сатурна
уже на миллиард миль. С момента старта с Земли прошло всего полтора часа.
Дальше расстояния становились больше. До Урана они долетели, еще не
закончив обсуждения. Все сошлись на кандидатуре Форда, и он согласился
занять пост Администратора еще до того, как корабль добрался до Нептуна.
Кинга избрали капитаном. Он обошел весь корабль в сопровождении
Лазаруса и уже советовался со своим астронавигатором, когда корабль
пересек орбиту Плутона, отстоящую от Солнца почти на четыре миллиарда
миль. Прошло около шести часов с того момента, как солнечный свет выбросил
их в пространство.
Они еще не выбрались из окраин Солнечной системы, хотя ничто не
стояло уже между ними и звездами. Разве что зимовки комет и берлоги
гипотетических планет нарушали унылое однообразие пространства, в котором
Солнце считалось номинальным владыкой, но на деле уже слагало свои
полномочия. Ближайшие звезды находились во многих световых годах отсюда.
"Новые Рубежи", окутанные тьмой, холодом и призрачным звездным
сиянием, неслись со скоростью, которая почти сравнялась со скоростью
света.
Дальше, дальше и еще дальше... в бездонные глубины космоса, где
мировые линии почти выпрямлены, не затронутые гравитационными искажениями.
И с каждым днем, каждым месяцем... каждым годом... стремительный полет все
надежнее разлучал беглецов с остальным человечеством.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
Корабль продолжал свой путь в пустыне вечной ночи один-одинешенек, и
каждый новый световой год практически ничем не отличался от предыдущего.
Внутри корабля Семьи ухитрились создать какое-то подобие привычной жизни.
"Новые Рубежи" имели почти цилиндрическую форму. Когда корабль не
находился в режиме ускорения, он вращался вокруг продольной оси, чем
обеспечивался эффект псевдогравитации, максимально проявляющийся вблизи
оболочки корабля. Каюты, которые располагались по периметру у самого
корпуса, были жилыми, а внутренние помещения, где гравитация значительно
ослабевала, служили кладовыми и подсобными. Промежуточные помещения были
отведены под мастерские и гидропонные оранжереи. Рубка, конвертор и
основные двигатели располагались вдоль главной оси корабля.
От обычного межпланетного корабля "Новые Рубежи" отличали прежде
всего гигантские размеры. По существу это был целый город, рассчитанный на
размещение в нем со всеми удобствами двадцати тысяч человек, что позволило
бы первоначальному экипажу из десяти тысяч человек увеличиться вдвое к
моменту прилета на Проксиму Центавра.
Но, как бы велик ни был корабль, сто тысяч человек чувствовали себя в
нем слишком тесно.
Они мирились с этим ровно столько, сколько потребовалось на то, чтобы
подготовиться к массовому анабиозу. Путем превращения комнат отдыха на
нижних уровнях в кладовые была высвобождена дополнительная площадь. Ведь
для человека в анабиозе необходим только один процент того пространства,
которое требуется бодрствующему человеку. В конце концов на корабле стало
достаточно просторно для тех, кто не захотел воспользоваться услугами
морозильных камер. Сначала добровольно изъявивших желание пройти через
погружение было не очень-то много - долгожители боялись смерти именно
из-за того, что потенциально могли жить необычайно долго. И многим из них
замораживание казалось очень похожим на Вечный Покой. Но постепенно
большие неудобства, связанные с чрезмерной скученностью, да еще угнетающее
однообразие полета, который казался бесконечным, достаточно быстро
изменили их намерения и обеспечили анабиозные камеры стабильным притоком
желающих проспать большую часть пути. Настал момент, когда камеры едва
успевали справляться с наплывом желающих впасть в состояние холодного сна.
Оставшиеся бодрствовать занимались только самой необходимой работой:
обслуживали механизмы корабля, гидропонные фермы, вспомогательное
оборудование, а самое главное - ухаживали за теми, кто спал. Биомеханики
со временем разработали сложные процедуры, которые позволяли предохранять
тела спящих от вредных влияний силы тяжести, колебаний температуры и
других негативных воздействий. При этом обязательно учитывался возраст
погружаемого в анабиоз, вес его тела, пол и многое другое. Благодаря
использованию внутренних помещений, где сила тяжести была меньше,
перегрузки, вызванные ускорением (а они могли привести к пролежням и
синякам), сводились до минимума.
Все, что было связано с уходом за спящими, приходилось делать
вручную: переворачивать их, массировать, следить за уровнем сахара в
крови, контролировать сердечную деятельность, производить замеры и
процедуры, направленные на предотвращение перехода чрезвычайно замедленных
процессов в организме в необратимые. Корабль был оборудован всего лишь
несколькими анабиозными камерами, а соответствующая аппаратура, с помощью
которой обычно осуществляется контроль за состоянием спящих, и вовсе
отсутствовала. Поэтому забота о десятках тысяч погруженных в анабиоз легла
на плечи бодрствующих членов Семей.
Элеонор Джонсон встретила свою подругу Нэнси Везерэл в столовой номер
девять, которую называли "клубом" те, кто обычно в ней собирался.
Большинство завсегдатаев ее были молоды и шумны. Единственным пожилым
человеком, часто заходившим сюда, был Лазарус. Шум не раздражал его. Он
даже доставлял ему удовольствие.
Элеонор кинулась к подруге и поцеловала ее в щеку.
- Нэнси! Так ты уже проснулась? Как я рада тебя видеть!
Нэнси высвободились из ее объятий:
- Привет, милая. Осторожно, ты разольешь мой кофе.
- Как, разве ты не рада встрече со мной?
- Конечно, рада. Но ты забываешь о том, что, с моей точки зрения, мы
виделись только вчера. К тому же я еще окончательно не пришла в себя.
- Когда ты проснулась, Нэнси?
- Часа два назад. Как твой ребенок?
- О, замечательно! - Элеонор просветлела. - Ты его просто не узнаешь:
последний год мальчишка рос как на дрожжах и уже достает мне до плеча. Он
все больше становится похож на своего отца.
Нэнси поспешила переменить тему. Друзья Элеонор старались в
разговорах не упоминать о ее погибшем муже.
- А чем ты занималась, пока я спала? По-прежнему возилась с малышами?
- Да, или, скорее, нет. Я опекаю ту возрастную группу, в которую
входит мой Хьюберт. Он сейчас в начальной школе.
- А почему бы тебе не бросить эту канитель и не поспать несколько
месяцев, Элеонор? Если ты все время будешь бодрствовать, то скоро
состаришься.
- Нет, что ты! - отозвалась Элеонор. - Не раньше, чем Хьюберт
вырастет и станет самостоятельным.
- Не будь такой сентиментальной. Половина спящих - женщины, у которых
есть маленькие дети. И я ничуть не осуждаю их. Да что далеко ходить! Для
меня, например, полет длится всего семь месяцев. Остальное время я могла
бы провести хоть вверх ногами.
Но Элеонор трудно было переубедить.
- Нет уж, спасибо. Может, тебе это и нравится, однако у меня есть
свое мнение по этому поводу.
Лазарус сидел неподалеку от них, расправляясь с синтетическим
бифштексом.
- Просто она боится отстать от жизни, и я ее понимаю - сам такой.
Нэнси отступила:
- Тогда заводи еще одного ребенка, Элеонор. Это освободит тебя от
скучных обязанностей.
- Для этого нужны по меньшей мере двое, - заметила Элеонор.
- Думаю, с этим все очень просто. Вот, например, Лазарус. Из него
получится отличный отец.
Элеонор зарделась. На лице Лазаруса, покрытом коричневым загаром,
тоже проступила краска.
- Кстати говоря, - заметила Элеонор, - я уже как-то осмелилась
сделать ему подобное предложение, но не нашла должного понимания.
Нэнси фыркнула в кофе и окинула оценивающим взглядом своих
собеседников.
- Прошу прощения. Я не знала.
- Ничего, ничего, - успокоила ее Элеонор. - Это просто потому, что я
- одна из его внучек в четвертом колене.
- Но... - Нэнси боролась с искушением нарушить столь чтимое ею
правило не вмешиваться в чужую личную жизнь. - Но, Господи, ведь это даже
не считалось бы кровосмешением. Так в чем же причина? Или мне лучше не
лезть не в свое дело?
- Да, пожалуй, - поддержала ее сомнения Элеонор.
Лазарус смущенно поерзал на стуле и сказал:
- Рискую показаться вам старомодным, однако должен заметить, что в
основном свои принципы я приобрел еще в молодости, давным-давно. Не знаю
уж, как там насчет генетики, но мне было бы не по себе, женись я на
собственной правнучке.
Нэнси, похоже, удивилась.
- Ну уж, вы и в самом деле старомодны! - воскликнула она и добавила:
- Может быть, это просто застенчивость? Меня здорово подмывает предложить
вам себя и узнать, так ли это.
Лазарус с изумлением уставился на нее:
- Ну что ж, попробуйте. Думаю, мне удастся вас приятно удивить.
Нэнси окинула его холодным взглядом.
- М-м-м... - в замешательстве протянула она.
Лазарус старался не отводить глаза, но в конце концов не выдержал и
опустил их.
- Милые дамы, прошу извинить меня, - нервно произнес он, - к
сожалению, мне пора.
Элеонор ласково дотронулась до его руки:
- Не уходите, Лазарус. Поймите Нэнси - кошка по натуре и не в ладах с
самой собой. Лучше расскажите ей о плане высадки.
- Что-что? Разве мы собираемся куда-нибудь высаживаться? Когда же?
Куда?
Лазарус, которому было просто необходимо поддержать свое реноме, стал
рассказывать.
Звезда солнечного типа G2, к которой они направили корабль несколько
лет назад, теперь находилась на расстоянии всего около светового года от
них, а точнее - в семи световых месяцах. С помощью
параинтерферометрических методов исследования уже можно было с
