бег. Она пытается скрыться, и это ограничивает возможности наблюдения.
Придется сократить расстояние, чтобы не потерять ее.
Когда за Сарой захлопнулась дверь дискотеки. Риз помедлил в некотором
замешательстве. Мысленно повторил инструкции. Все идет по плану. Первым
его побуждением было тут же последовать за ней. Отставить, солдат! Никакой
самодеятельности. Приказ был не рассекречивать себя до начала операции.
Двигаться дальше, как ни в чем не бывало. До первого поворота. И повернуть
назад. За ней.
ПАЛЬМОВЫЙ КВАРТАЛ, ЖАСМИНОВАЯ УЛИЦА, ДОМ 656, 10:11 ВЕЧЕРА
Полицейские, дежурившие у входа в подъезд, оживленно обсуждали дела
футбольные. Резкий голос диспетчера положил конец увлеченной беседе. Вызов
на Венецианский бульвар. Там что-то стряслось, и наряд на Жасминовой улице
оказался ближе других. Полицейские сели в черно-белую патрульную машину и
укатили.
Улицы к этому времени опустели. Из густой тени эвкалиптового дерева
напротив дома 656 бесшумно выступила здоровенная тень.
Терминатор оценил обстановку и принял решение атаковать полицейских.
Но те неожиданно покинули район операции. Хорошо! Тем самым ликвидация
объекта значительно облегчается.
Терминатор подошел к почтовым ящикам. Прочел табличку на одном из
них. "Дж.Вентура / С.Коннор".
В подъезд вела запасная дверь. Стальная, в полдюйма толщиной.
Взломать ее ничего не стоит, но шум может спугнуть объект, возможно что-то
заподозривший.
Он посмотрел на окна квартиры. Второй этаж. Обошел дом.
ДИСКОТЕКА "ЧЕРНАЯ ТЕХНОЛОГИЯ", 10:12 ВЕЧЕРА
Сара боялась выходить на улицу. Мотоцикл ждал ее на людном месте в
квартале отсюда, но за дверью караулил преследователь. Сквозь рев и грохот
музыки она попыталась докричаться до кассирши, замурованной в кабинке из
рифленых блоков.
- Мне очень нужно воспользоваться вашим телефоном, - срывающимся
голосом молила ее Сара.
Девица вплотную приблизила ухо к решетке переговорного устройства.
Выкрашенные в голубой цвет волосы торчали, как у заправского панка, и
придавали ее правильным чертам хищный вид. Она показала на
телефон-автомат, укрепленный на одной из колонн в глубине зала. Сара
шагнула к турникету, но кассирша остановила ее строгим голосом:
- Четыре пятьдесят.
Сара лихорадочно пошарила в сумке и бросила на прилавок требуемую
сумму.
Она вошла в просторное помещение. Ряды столиков, отделанных рифлеными
и ячеистыми панелями, окружали танцевальную площадку. Оформление бара,
узкая, длинная стойка которого отливала холодным металлом, и потолок с
обнаженной сетью железобетонных конструкций продолжали все тот же мотив
индустриального дизайна, отличавший это заведение.
Сара пробиралась к телефону сквозь дергавшуюся в эпилептических
судорогах толпу. Низкие аккорды бас-гитары били по нервам. Из темноты
вынырнул бритоголовый парень, схватил ее своей потной рукой и потянул на
середину зала. В мелькании разноцветных вспышек его лицо превратилось во
что-то ужасное. Саре казалось, что на нее смотрит голый череп с
провалившимися глазницами и плотоядным оскалом. Череп высунул
отвратительно длинный язык, напоминавший ей Пагсли, и прикоснулся им к ее
щеке. Сара вырвалась и отскочила к столику, едва не опрокинув зазвеневшие
стаканы. Когда она оглянулась, на лицо парня упал сноп света, и оно
приняло вполне безобидный вид. Закусив губу, Сара продолжала свой путь к
телефону.
ПАЛЬМОВЫЙ КВАРТАЛ, ЖАСМИНОВАЯ УЛИЦА, ДОМ 656, 10:14 ВЕЧЕРА
Мэтт, погрузившийся в состояние полного блаженства, лежал без чувств
и мыслей на смятых простынях, подставив влажное тело прохладному ветерку,
влетавшему в спальню сквозь приоткрытую дверь балкона. Ветерок трепал
шторы. Джинджер привстала и начала тормошить Мэтта. В такую минуту никакие
ее ухищрения не смогли бы расшевелить его.
Джинджер соскочила на ковер, набросила халат, отыскала тапочки и,
водрузив свои неизменные наушники, вставила в плейер новую кассету.
Она отправилась на кухню, где встав на цыпочки, прошлась балетным
шагом перед холодильником и завершила свой номер великолепным антраша. Из
сверкающего чрева холодильника были извлечены салат, помидоры, соленые
огурчики, майонез и мясная паста для сэндвичей. Она открыла шкаф и
потянулась за хлебом, но тут до ее слуха донесся странный металлический
звук. Тихое царапанье или скрежет, будто исходившие одновременно отовсюду.
Джинджер осмотрелась, но ничего подозрительного в полутемной кухне не
заметила. Достала с верхней полки хлеб, молоко...
Затихший было звук повторился с новой силой. Ближе. Резче.
Джинджер отличалась железными нервами. Ничто не могло бы сейчас
вывести ее из равновесия. Любопытно, конечно, что это за звук такой.
Впрочем, что в нем особенного? В ушах у нее стоял какой-то свист, и она не
сразу поняла, что пленка, поставленная на перемотку, давно уже
закончилась, и плейер крутится вхолостую. "Нервы, говорите? А где это
находится? Так, куда я засунула горчицу? - приговаривала она. - Ага, вот
она..."
Черная тень шарахнулась от нее во мраке, и Джинджер невольно
вскрикнула. Нагели рванулась с холодильника, сметая баночки с приправами,
больше, чем сама Джинджер, напуганная их неожиданной встречей. Ящерица
шлепнулась на кафельный пол и выскользнула в коридор, а оттуда - в
неосвещенную гостиную, где снова можно было спрятаться в спасительной
тени.
- Доиграешься, Нагели, пора из тебя ремень делать, - крикнула
Джинджер. - Бестолочь земноводная.
Джинджер нащупала отчаянно пульсирующую вену на запястье. "Стареешь,
видно, - сказала она себе. - А все же нет ничего лучше хорошей дозы
адреналина перед ужином. Улучшает аппетит".
Прерывисто дыша, она снова занялась продуктами и сообразила, что не
успела вынуть швейцарский сыр. Наклонилась и пошарила в холодильнике, где
сыр был обнаружен между засохшим джемом и твердокаменным ореховым маслом.
Джинджер вспомнила о плейере, который все еще молчал, чего с ним давно не
случалось, и врубила музыку. "Принс и Революшн" взревели на полную
катушку, возвращая ее в привычный и устойчивый мир.
Мэтт лежал, закрыв глаза, и чувствовал, как на лице у него играют
блики света. Внезапный порыв ветра всколыхнул шторы. Слабый металлический
звон в дальнем конце комнаты насторожил Мэтта. Он открыл глаза и в первый
момент ничего не заметил. Затем увидел, как от стены отделилась черная
тень, и прямо над ним навис занесенный для удара мощный кулак, в котором
что-то блеснуло. Глаза Мэтта расширились, он слетел с постели за мгновение
до того, как на подушку, на которой только что лежала его голова,
обрушился исполинский удар. Из разорванной наволочки дождем полетели
перья, не давая Мэтту разглядеть, что зажато у бандита в руке.
Громила был немногим плотнее и выше Мэтта и двигался плавно и
совершенно бесшумно. Лишь позванивание металлических цепочек на ботинках
выдавало его присутствие.
"Через балкон залез", - подумал Мэтт и отскочил в сторону. На
туалетном столике Джинджер стояла массивная бронзовая лампа. Он схватил
ее, отшвырнул абажур, вырвал из розетки провод хлыстом просвистевший в
воздухе, и занес тяжелую лампу над головой, описывая ею круги, точно
боевым топориком.
- Эй ты, не доводи меня до крайности, убью! - крикнул Мэтт, пряча
охвативший его страх за бравадой, которая шла не столько от сознания
своего физического превосходства, - при данных обстоятельствах оно было
отнюдь не бесспорно, - сколько от нервного потрясения.
Мэтт перевел взгляд с блестящего лезвия на бесстрастные, лишенные
всякого выражения глаза нападавшего, и едва тот сделал шаг в его сторону,
Мэтт вложил в свой удар все двести тридцать фунтов собственного веса.
Удар, от которого Мэтт сам чуть не потерял равновесие, пришелся противнику
в висок. Взломщик лишь качнулся, словно от слабого толчка, и бросился в
новую атаку.
Мэтт еще раз взмахнул своим оружием, но Терминатор легко выбросил
вперед руку и сдавил запястье Мэтта железным капканом. Внезапно комната
заплясала у Мэтта перед глазами: Терминатор поднял его на одной руке и с
силой грохнул им об пол. Мэтт перелетел через кровать и шмякнулся на
деревянный шкафчик. Собрав все силы, он поднялся и с отчаянным криком
кинулся на врага.
Джинджер отыскала сыр и, покусывая стебелек сельдерея, сооружала на
подносе чудо-ужин из сплошных углеводов. Принс исполнял "Давай сойдем с
ума", и Джинджер самозабвенно подпевала, держа сельдерей, как микрофон.
Лицо человека оставалось в тени. Он смотрел на Мэтта остановившимися,
как у куклы, безжизненными глазами. Движения в этом лице было ровно
столько же, сколько в линии осциллографа, снимающего кардиограмму только
что умершего человека.
Терминатор метил ножом в яремную вену Мэтта, а тот, сжав руку,
занесшую нож, силился отвести ее. Складной нож с заменяемым лезвием,
которое сейчас раскрылось во всю длину, неумолимо приближался. Мускулы
Мэтта окаменели в последней попытке отбросить руку убийцы, которая
опускалась с силой гидравлического молота. С подобной физической мощью он
никогда не сталкивался, с ужасом понял Мэтт.
Ему удалось оттеснить нападавшего в сторону. Острие ножа уперлось в
стену, и тут же на горле Мэтта сомкнулись огромные ручищи.
"Я должен вырваться! Должен! Или я, или он..." - мелькали в сознании
Мэтта обрывки мыслей.
Мэтт удачно заехал коленом в живот противнику. Колено вошло в мягкую
ткань, но совершенно неожиданно уперлось в твердую преграду, взявшуюся
неизвестно откуда. Громко хрустнула коленная чашечка. Терминатор подкинул
Мэтта вверх, точно малого ребенка, и с размаху швырнул в стеклянную дверь
балкона. Мэтт упал на спину, осколки посыпались ему в лицо.
И все же он еще раз сумел подняться на ноги. Он двигался
автоматически, точно мотор, который еще крутит обороты, хотя бензин на
исходе. Сломанное колено подкосилось, и он перенес вес на другую ногу.
Набитое тело покрывали десятки кровоточащих порезов.
Терминатор спокойно ждал, наблюдая, как Мэтт поднимается на ноги и
кое-как перелазит через разбитую дверь в комнату. Каждый шаг давался ему
так медленно и с таким усилием, что Терминатор уже собрался уйти, чтобы
продолжить преследование основного объекта. Но Мэтт не дал ему это
сделать. Он собрал всю свою волю к жизни в единый кулак и, очертя голову,
пошел на убийцу.
С учетом этого удара Терминатор подкорректировал свое положение в
пространстве ровно на восемь сантиметров и без труда отбил нападение.
Отброшенный им Мэтт разбил спиной большое зеркало, висевшее на двери
ванной, и рухнул на пол, уже не чувствуя боли. Сердце, бившееся
судорожными рывками, останавливалось. Страшная сила последнего удара
неизмеримо превосходящего его по силе противника сделали свое дело.
Мир, со всеми его красками и полутенями, ускользал от угасающего
взора Мэтта. Нечеловеческая тяжесть сдавила ему грудь. Он знал: если
сумеет выдержать этот сгусток адской боли, все будет в порядке. Он не
почувствовал, как железные пальцы сомкнулись у него на горле. И еще долго
прислушивался к смеху Джинджер, который серебряным колокольчиком звучал в
обступившей его тьме.
Перед тем, как выйти из кухни, Джинджер поставила на поднос стакан
молока, блюдо с трехэтажным сэндвичем и поправила на голове наушники. В
коридоре она услышала громкий хруст, как будто ломали что-то твердое, или
это ей показалось? Опять негодница Пагсли. У ящерицы определенно нервы
пошаливают. Проходя мимо гостиной, она заглянула в комнату. Все было в
