Той же ночью она сказала ему:
- Ты слишком молод, чтобы быть унифером. Это командирский ранг среди
представителей твоей расы.
Держа пистолет в руке, не спуская с нее глаз и жадно поедая пищу из
одного из самообогревающихся пакетов, которые обнаружил в ее рюкзаке, он
сказал:
- Люди тоже быстро продвигаются.
- Да, но мы рождены воинами. Нам никто этого не "предлагает".
Закончив еду, он осторожно положил пакет в отрытую для этой цели яму
и закопал его:
- Вы - люди. Вам так же незнакомы иные расы, как незнакомо
Назначение. Все, что вам знакомо, - это сражаться и убивать.
Она улыбнулась:
- Да, у нас это хорошо получается. - В ее признании не было ни нотки
сожаления. - Хотя нам известно и другое. Но если уж приобретаешь
определенную репутацию... - Она на минуту замолчала, затем скользнула к
нему поближе. - Ты так чертовски походишь на Человека. Кроме твоего лица и
этих пальцев. Пальцы сидящего за пультом.
Он поднял пистолет:
- Ты сидишь слишком близко.
- Не волнуйся. Я только хочу кое-что посмотреть. У тебя пистолет.
Если я сделаю резкое движение, ты сможешь застрелить меня.
Она медленно дотронулась до кости, которая шла вверх вдоль щеки и
назад за ухо. Пальцы ее коснулись его плоского носа, и она убрала руку.
Кожа его пошла пупырышками от ее прикосновения.
- Да, все настоящее, - сказал она, откидываясь назад.
- Конечно. А что ты думала? Что это из пластика?
- Не знаю. - Голос ее звучал разочарованно. - Просто все остальное у
тебя, как у человека. Я почти ожидала, что это - нечто фальшивое.
- Я весь настоящий, - сказал он.
Она ничего не ответила, тогда он открыл другой пакет с едой и
подогрел его. Из дырочек в упаковке пошел пар, контейнер увеличился в
размерах, забирая из воздуха влагу. В результате получилось какое-то
мясное блюдо.
Он съел половину, остальное предложил ей. Не колеблясь, она взяла еду
и съела все, чисто вылизав пакет.
Быстрое обследование местности дало результат - он обнаружил
небольшую впадину, заполненную сучьями, листьями и жухлой травой. Он
повесил пояс и рюкзак высоко на ближнее дерево и приготовил из веток
мягкую постель. Она была удивлена, когда он предложил ей ночевать там.
- Удобнее будет мне, а не тебе, - объяснил он. - Ты не сумеешь даже
шевельнуться, тем более встать, чтобы сухие ветки не зашуршали. А у меня
легкий сон и очень острый слух.
Она поглядела на лесное ложе:
- Иногда во сне я мечусь.
Он сделал жест стингером.
- Постарайся спать спокойнее.
Когда он проснулся, незадолго до рассвета, яма была пустой. Но она не
сбежала. Он был изумлен, потому что она лежала, свернувшись калачиком и
прижавшись к нему. Он потянулся за пистолетом, но ее рука легла на его
руку. Борьба была короткой и бессмысленной.
Она была совсем близко и очень походила на ашреганку.
- Все хорошо, - прошептала она. - Ты можешь сломать мне шею, если
захочешь. Но есть вещи, которые я бы очень хотела узнать. Я просто очень
любопытна. Я ведь всего лишь человек. - Она слегка отодвинулась.
- Это еще не объясняет, почему ты до сих пор здесь.
Она перевернулась на спину и посмотрела на небо.
- Не уверена, что могу тебе это объяснить лучше. Все, что я знаю, это
то, что ты мог бы меня прямо здесь убить. Ты этого не сделал.
- Я уже объяснял, почему. Ты полезна и как источник информации, и как
заложник. - Он рассматривал ее вблизи. - Есть и другое объяснение.
Кажется, она приняла какое-то сложное решение.
- Это не важно. Мои коллеги скорее всего собьют тебя с ног. А меня
губит любопытство! Я на самом деле не собиралась быть охотником. Мне нужно
было заниматься исследованиями. - Она вновь придвинулась к нему.
Он почувствовал, что она не собиралась атаковать его.
9
Когда он проснулся, она сидела поодаль, глубоко задумавшись. Из
тоненькой палочки, которую она зажала между губ, колечками вылетал
ароматный дым. Рефлексивно он схватился за пистолет.
Его не было на месте.
Они больше не находились наедине друг с другом. Справа от него сидели
трое людей. Двое мужчин с удовольствием ели, а их женщина-компаньон с
интересом рассматривала Раньи. В руках ее был зажат баллон с газом, он был
направлен прямо ему в лицо.
Увидев, что он проснулся, ближний к нему мужчина повернулся лицом к
Раньи и вежливо заговорил через переводящее устройство.
- Мы решили дать тебе выспаться. После столь длинного пути, который
ты проделал, мы решили, что ты устал. А мы хотим доставить тебя в хорошем
состоянии. Не думай, что мы бы тебя поймали, если бы сами слишком много
спали.
Он перевел взгляд на Нейду Трондхайм. Она сидела рядом с ним на
плоской скале, ее грациозная фигура четко вырисовывалась на фоне
восходящего солнца, колени были подтянуты к подбородку.
- Извини, - сказала она. - Я предупреждала тебя, что мои друзья
настигнут нас.
- Я думал... - начал он было. И замолк. Что он думал? Что он мог
думать?
Все было просто. Он ни о чем не думал. Если бы он думал, то просто
пристрелил бы ее.
Он был очень усталым, а она была такой теплой, такой мягкой, такой
понимающей. С ней было так интересно говорить. И оба они были совершенно
одни.
Очевидно, выражение, появившееся на его лице, было очень
красноречивым и понятным. Она поняла его:
- Ты же знаешь, я пыталась помочь тебе остаться свободным как можно
дольше. Я на самом деле пыталась. - Она поменяла положение ног. - Должно
быть это ужасно, находиться так далеко от друзей и семьи, в чужом
окружении. Но это лишь оттягивало неизбежную развязку, кроме того, у тебя
было два заряженных ружья. Ты мог выстрелить в кого-нибудь, и кто-нибудь
выстрелил бы в тебя. Я не хотела, чтобы тебя убили.
- Какая тебе разница? - он испытующе поглядел на нее. - Какая тебе
разница, что именно случится с вражеским солдатом?
- Потому что я не убеждена, что ты враг. - Она пососала тоненькую
серебристую палочку. Легкий дым скрыл выражение, появившееся на ее лице.
Один из мужчин взглянул на нее:
- Что это значит, Нейда?
- Ты смотрел на него? Я имею в виду, смотрел ли ты на него
внимательно?
Женщина, охранявшая Раньи, ответила:
- Мы все видели изображения. Они были достаточно детальными. Он,
по-моему, результат какого-то скрещивания. Ашреган-мутант?
- Возможно, - пробормотала Трондхайм. - А может быть, и что-то иное.
- Не наше дело искать ответы. - Он выдернул петельку из пакета с едой
и проследил, как он обратился в порошок. - Мы - охотники, находим и ловим.
Исследователи и ответственные за развитие - делают выводы.
Раньи изумился своему спокойствию. Он мог бы разозлиться на нее, но
не злился. В конце концов, она не предала их близость. Их быстрое
взаимодействие было ни чем иным, как научным экспериментом. Она сама так
сказала. Они были представителями, хотя и совместимыми, двух различных
рас. Она не могла бы его "предать", если бы даже захотела.
Если он и был на кого-то зол, то лишь на самого себя. За то, что
поддался ей, за то, что потерял бдительность. Он мог утешаться лишь тем,
что ничто в той подготовке, которую он получил, не готовило его к
происшедшему этой ночью.
На этот раз они были с ним очень осторожны. Все знали историю его
побега, и они не собирались повторять ошибку своих предшественников.
Транспорт, который вскоре прибыл за охотниками и пленником, был оборудован
отдельным отсеком для столь важною гостя и веревками, которыми можно было
связать его ноги. С одной стороны, он оставался один, с другой стороны,
его было легче охранять.
Он несколько раз видел Нейду Трондхайм во время полета с гор, когда в
течение нескольких минут они проделали путь, который занял у него
несколько дней. Но они не разговаривали. Ему это было не нужно, она тоже
не была уверена в необходимости такого разговора.
Транспорт летел над садами и полями. Он приблизился к другой горной
гряде, более низкой и не столь массивной, как та, где Раньи нашел себе
временное прибежище. Транспорт завис в воздухе, стена в одной из гор
отъехала в сторону. Когда транспорт проник внутрь, стена закрылась.
Он ожидал увидеть подземную базу. Узор не стал бы располагать
подобную базу на поверхности, где известие о его присутствии могло бы
встревожить умы простых граждан.
Апартаменты, которые были ему предоставлены, оказались просторными и
даже роскошными. Очевидно, обширность его жилища соответствовала важности,
которую ему придавали. Оно не было похоже на камеру для заключенных. На
стенах были изображения местного ландшафта, но ни одного окна. Небольшая
инспекция его нового жилища однозначно дала ему понять, что второго побега
не будет.
Ладно, он все же сумел доставить им беспокойство в течение последних
двух недель. Все же у него были еще обязательства перед Назначением, он
был жив и невредим. Возможности же доставить им неприятности могут
предоставиться в ближайшем будущем.
Его снабдили пищей и разными безделушками, которыми обычно
пользовались ашреганы для развлечения. Это было уже нечто большее, чем
обычное гостеприимство. Он не ожидал подобного от людей. Но с самого дня
своего прибытия, он не видел ни одного человека. Видимо на базе работали
преимущественно гивистамы, о'о'йаны и конечно юланцы. Однажды турлог с
клешнями, остановился и внимательно его разглядывал своими глазами, лениво
плавающими на концах подвижных отростков. Но ни один человек не появлялся.
С ним регулярно беседовал гивистам и однажды - пара массудов. Он
свободно рассказывал о себе, отказываясь отвечать лишь на те вопросы,
которые, как ему казалось, затрагивали военные темы. Они не вынуждали его
отвечать. Пока. Потому, что больше всего они были заинтересованы в нем
самом, а не в той информации, которую он мог бы им сообщить.
Страшнее были медицинские тесты и анализы, хотя ни разу ему не
причинили вреда или боли, не делали никаких болезненных стимуляций. Просто
и оборудование, и сами процедуры ему были неизвестны. Страшно было потому,
что он не знал, чего ожидать.
Однажды они уложили его на плиту, поместили внутрь цилиндра, похожего
на гроб, закрыли его и подвергли его тело обработке различного цвета
световыми излучениями. Как и после иных тестов, он не ощутил никакого
физического или умственного ущерба и, как всегда, никаких неприятных
последствий.
Они брали пробы его крови, его экскрементов и кожи, волос, костей.
Его анализировали, изучали, сканировали, обмеряли и оценивали с разных
точек зрения. Это продолжалось бесконечно. За все это время он не видел ни
одного человека. Да и зачем? Люди - были воинами, как и он, а не
исследователями. Они не изучали, они разрушали.
Он не был особенно огорчен этим фактом, пожалуй, несколько
раздосадован. Ему было бы неприятно, если бы в его обследовании приняла
участие Нейда Трондхайм. Значительно проще оставаться бесстрастным и
сохранять отсутствующий вид в присутствии любопытных гивистамов и с'ванов.
Мысль о самоубийстве не приходила ему в голову. Эта концепция была
ему знакома лишь по учебным занятиям. Убить себя означало бы нанести
оскорбление и ущерб Назначению, лишить его ценного и разумного существа,
которое может способствовать его достижению. Такой поступок могли бы
совершить лишь поистине враждебные существа. Как люди, например.
Его не допускали на обсуждения, посвященные результатам анализов,
