Фригейт.
P.S. Боюсь, что в полном виде свою писанину не отошлю: часть
подвергну цензуре и пущу в обиход как туалетную бумагу.
41
По ширине Река в среднем достигала полутора миль. Местами она
сужалась, пробиваясь в узком ущелье между отвесными горами, местами
разливалась широким озером. Глубина ее доходила до тысячи футов.
Кое-где у берегов она зацвела. Вначале на поверхности, потом все
глубже и глубже, до самого дна. Корни спутались и переплелись в плотную
массу, не поддающуюся даже ножу.
Полчища рыб кормятся в этих джунглях. Прожорливые породы обитают в
верхних слоях, залитых лучами солнца. Другие заполняют средние уровни. В
глубине суетятся, ползают, вьются загадочные, таинственные существа. Они
питаются полуразложившимися, похожими на цветы корневищами и отбросами,
что падают с верхних этажей. Однако в водах Реки живут и иные создания,
большие и малые, которые непрерывно снуют вверх и вниз с разинутыми
пастями в поисках пищи.
Самое огромное из них (больше земного голубого кита) - плотоядное
чудище, которое здесь прозвали речным драконом. Он без труда выдерживает
любое давление и плавает и в глубине, и в мелких водах.
Другая крупная тварь - амфибия величиной с приличного сома. Ее
называют по-разному, чаще - "ворчуном". Это на удивление медлительная
тварь, главный санитар Реки, поедающая, как свинья, все без разбора;
главная ее пища - человеческие фекалии.
Часто на берегу в густом тумане люди приходили в ужас, споткнувшись о
склизкую рыбину с огромными выпученными глазами, роющуюся в требухе и
человеческих испражнениях. Подстать ее отвратительному виду и мерзкие,
похожие на карканье звуки, которые она издает.
В тот день 25 года п.в. одна из подобных вонючих тварей подплыла
близко к берегу, где течение слабее, чем на середине. Ее плавники-лапы еле
двигались. Нос нацелился на мертвую рыбью тушку, покачивающуюся у самой
травы. Ворчун разинул пасть, ожидая, когда рыбу прибьет поближе. Вместе с
ней в пасть попал и другой предмет, плывущий следом. Рыбка проскользнула
легко, но та, другая добыча на минуту застряла в глотке и лишь с большим
усилием была проглочена.
Пять лет плыл по течению водонепроницаемый бамбуковый футляр с
письмом Фригейта Роригу. И пятью днями раньше он миновал берег, где жил
долгожданный адресат. Но в тот момент Рориг сидел у себя в хижине, среди
каменных и деревянных фигурок, изготовленных им для обмена на вино и
сигареты. То ли по случайному совпадению, то ли в силу каких-то
психических законов, но между отправителем и адресатом протянулась тонкая
связующая нить, - этим утром Рориг вспоминал о Фригейте, вернувшись
памятью к 1950 году. Он был студентом-выпускником, существующим за счет
государственных льгот для демобилизованных и заработка жены.
В тот теплый майский день он сидел в крошечной комнатке лицом к лицу
с тремя профессорами. Пришел миг расплаты. После пяти лет напряженного
труда он, наконец, сможет получить - или потерять - звание магистра
гуманитарных наук в области английской литературы. При удачном раскладе он
выйдет в мир преподавателем колледжа; если провалится - ему предстоит
корпеть еще полгода и вторично рискнуть на защиту.
Сейчас он являлся мишенью для трех инквизиторов, обстреливающих его
залпами нескончаемых вопросов. Боб переносил атаки спокойно; вряд ли его
тема - валлийская поэзия - хорошо знакома преподавателям. Но среди них
была Элла Разерфорд, интересная сорокашестилетняя дама с ранней сединой,
затаившая на него злобу. Несколько лет назад они были любовниками и дважды
в неделю встречались у нее дома. Однажды вечером между ними разгорелся
нелепый и яростный спор о поэтическом даре Байрона. Рориг равнодушно
относился к творчеству великого барда, но восхищался его человеческими
качествами и считал, что подобной судьбе может завидовать любой поэт. Элла
вела себя довольно едко; он разбушевался, наговорил ей гадостей и заявил,
что больше не желает с ней встречаться.
Элла была уверена, что он вступил в связь с ней ради высокой отметки
по ее курсу и сейчас использовал спор как повод для разрыва. Но она
ошибалась. Рориг искренне привязался к стареющей женщине. Правда, вскоре
она утомила его излишними любовными притязаниями; он больше не мог
одновременно выполнять обязательства перед ней, своей женой, двумя
сокурсницами, двумя женами своих друзей и привратницей дома, где он жил. С
пятью он бы справился, но с семью - нет, ему не по силам. Рориг терял
время, энергию и сперму, проваливаясь в сон во время занятий. Поэтому он
решительно порвал с "миссис профессор", с одной из сокурсниц (прошел слух,
что она больна триппером) и женой друга (сплошная похоть).
Зло сощурив глаза, миссис Разерфорд произнесла:
- Ну, что же, пока вы хорошо отбивались, мистер Рориг. Пока!
Она сделала паузу. Рориг замер, что-то сдавило в желудке, пот
заструился по лицу и спине. Ему представилось, что Элла опять хочет
овладеть им, но каким-то чудовищным и унизительным способом.
Доктор Дьюрхем и доктор Парр с интересом уставились на них. Ситуация
становилась занятной. Их коллега тигром бросалась на привязанного к креслу
ягненка. Сейчас ударит молния, а незадачливый кандидат, похоже, не
позаботился о заземлении.
Рориг стиснул ручки кресла. Пот струился по лбу, рубашка у подмышек
взмокла. Черт, что происходит?
- Мне кажется, - вновь начала Разерфорд, - вы хорошо знаете свою тему
и проявили достаточные познания в малоизученной области поэзии. Мы
гордимся вами, Рориг. Видимо, наши усилия - по крайней мере на лекциях -
не пропали даром.
Эта вероломная сучка намекала, что зря потратила на него время вне
занятий. Но она нанесла лишь предупредительный удар, способный ранить, но
не убить, и теперь готовилась разобраться с ним до конца. Что за пытка!
Может быть, кафедра все-таки за него проголосует, и он проскочит?
- А теперь... скажите мне, - она опять помолчала, - ответьте только
на один вопрос, мистер Рориг: где находится Уэльс?
В нем что-то оборвалось и провалилось в желудок. Сжав пальцами
подбородок, Рориг выругался:
- Матерь Божья! Ну и влип! Вот дерьмо-то!
Доктор Парр, настоятель женской общины, побелел от ужаса. Впервые в
жизни он услышал подобную мерзость! Доктор Дьюрхем, обливавшийся слезами
при чтении стихов студентам, был близок к обмороку. А доктор Разерфорд,
вызвавшая гром среди ясного неба, безмятежно улыбалась - без всяких следов
сочувствия к своей жертве.
Рориг взял себя в руки. Нет, он не унизится и отступит с поднятыми
знаменами, под звуки оркестра, играющего "С нами Бог". Вскинув голову, он
ясно улыбнулся.
- Не знаю, как вам удалось, но вы меня добили! Ладно, я никогда не
утверждал, что являюсь знатоком географии. Так что меня ждет?
Вердикт: не защитил. Приговор: шесть месяцев работы над другой темой
и новая инквизиция в конце срока.
Когда позже в вестибюле они остались вдвоем с Эллой, она мило
улыбнулась:
- Я-то полагала, что вы учили географию, Рориг. Так вот, Уэльс - это
возле Англии. Сомневаюсь только, что вам это поможет. Вы потеряли свой
шанс, хотя вам его преподнесли на блюдечке.
В стороне маялся в ожидании его друг - Пит Фригейт. Он также
принадлежал к группе старших студентов, прозванных "бородачами". Все они
учились в колледже после демобилизации и, вместе с женами и подругами,
вели весьма богемный образ жизни, став предтечами будущих битников и
хиппи. Сейчас Пит пристально смотрел на приближающегося к нему Рорига.
У злосчастного соискателя глаза были полны слез, но он широко
улыбался и, подойдя ближе, разразился истерическим смехом.
- Пит, ты ни за что не поверишь!
Конечно, трудно было поверить, что, после шести лет обучения в
колледже, можно не знать, где находится Уэльс. Фригейт тоже смеялся
взахлеб.
- Нет, - кричал Рориг, - как эта старая лиса умудрилась нащупать мое
уязвимое место?
- Не знаю, - смеялся Пит, - но она молодец! Послушай, Боб, не
переживай. Я знаю выдающегося хирурга, который никак не мог вспомнить: то
ли солнце кружит вокруг Земли, то ли - Земля вокруг солнца. Он заявил, что
когда ему приходится копаться в человеческих внутренностях, это не важно.
Однако, скажу тебе, если профилирующий предмет - английская литература, то
следовало бы знать кое-что и об Англии... о-о-о... ха-ха-ха!
Рориг встретился с Питом в одном из своих странных снов, рожденных
фантазией неведомых сценаристов. Он блуждал в тумане, преследуя
великолепную бабочку. Ее непременно надо было поймать - другой такой Рориг
не встречал. На крылышках у нее перемежались голубые и золотистые полоски,
торчали пурпурные усики, глаза горели изумрудным блеском. Не иначе, как
предводитель гномов вылепил ее в своей пещере Черногорья, а волшебник из
страны Оз окропил живой водой.
Сейчас она порхала в дюйме от вытянутой руки и уводила его все дальше
и дальше.
- Стой, сучья дочь, стой!
Он бросался за ней раз за разом; казалось, что проделано уже много
миль, но бабочка не давалась в руки. На бегу краем глаза Рориг уловил едва
просвечивающие сквозь туман силуэты, недвижные и безмолвные, словно
выточенные из кости. Дважды он разглядел их более отчетливо - голова
одного увенчана короной, у другого вместо лица вытянутая лошадиная морда.
Внезапно он натолкнулся на какое-то препятствие. Рориг замер,
сообразив, что не в силах его обойти. Бабочка на минуту зависла в воздухе,
потом опустилась ниже. Ее изумрудные глаза сверкали, передние лапки
насмешливо теребили усики.
Медленно двинувшись вперед, Рориг разглядел, что дорогу ему загородил
Фригейт.
- Не вздумай ее тронуть, - свирепо зашипел Рориг. - Она моя!
Лицо Фригейта осталось неподвижным. Такое безразличие всегда
приводило Боба в ярость, и сейчас он был на грани бешенства.
- Прочь с дороги, Фригейт, или я тебя двину!
Бабочка встрепенулась и отлетела в сторону.
- Я не могу, - отозвался Питер.
- Это почему? - Рориг в нетерпении переминался с ноги на ногу.
Фригейт протянул руку вниз. Он стоял в центре большого красного
квадрата, вокруг - другие квадраты, красные и черные.
- Меня сюда поставили. Я не знаю, что меня ожидает. Это совершенно
против правил - держать меня в красном квадрате. Но разве кто-нибудь
думает о правилах? Кроме старых дев, разумеется...
- Могу я тебе помочь? - спросил Рориг, остывая.
Фригейт указал на что-то поверх его плеча.
- Тебя сейчас тоже поймают. Пока ты ловил бабочку, тебя самого
готовились схватить.
Рорига охватил смертельный страх. Сзади надвигалась опасность! В
отчаянии он попытался сдвинуться с места, обойти Фригейта, но красный
квадрат держал его цепко, как и однокашника.
- Ну и влип!
Он еще видел улетающую бабочку; она превратилась в точку, в пылинку и
исчезла. Навсегда.
Туман сгущался, и Фригейт проступал в нем неясным пятном.
- Я живу по собственным законам! - закричал Рориг.
Из мрака донесся еле слышный шепот:
- Тише! Тебя могут услышать.
Внезапно он проснулся. Его подруга пошевелилась.
- Что случилось, Боб?
- Меня уносит прибоем, и ему нет конца.
- Что?
- Нет, вот он - конец.
Рориг погружался на дно первозданного океана, туда, где затонувшие
боги нелепо барахтались в тине, тараща холодные рыбьи глаза под торчащими
венцами корон.
Фригейт не знал, что его приятель мог бы ответить на один из вопросов
письма. При воскрешении Рориг очнулся на далеком севере. Его соседями
