справиться с ключами.
- Я так волнуюсь! - виновато посмотрела она на него. - Даже пальцы не
слушаются. Ну вот, наконец-то.
Он поставил чемодан перед лестницей на второй этаж и сразу направился
к бару. Там стояла вазочка с кубиками льда, портвейн, виски, водка, джин,
темное пиво и два бокала.
- Ты, должно быть, пригласила с десяток гостей, - рассмеялся он,
положил себе в бокал кубик льда и налил виски.
Патриция стояла посреди комнаты, глядя на него с явным удивлением.
- Так где же гости?
Она, наконец поняла, что он шутит?
- Вечно ты стараешься разозлить меня, Гордон! Никаких гостей,
разумеется, не будет. Я просто произвела инвентаризацию наших запасов
спиртного. По твоей, кстати, просьбе. И, по правде говоря, мне казалось,
что первое, что ты сделаешь - это схватишь меня, а не виски.
Он рассмеялся.
- Решай сама, что раньше. Так постель или отчет?
Она села и вынула из сумки пачку сигарет.
- Отчет, разумеется.
- Браво.
Патриция сделала глубокую затяжку, выдохнула дым и невинно
поинтересовалась:
- Ты не будешь возражать, если я пропущу рюмочку, дорогой?
- Ради бога!
Он налил ей портвейн и, подавая бокал, склонился к ее губам. Губы
оказались настолько жадными, что ему пришло в голову, что допрос с
пристрастием можно отложить и на потом. Хотя нет. Она, конечно,
изголодалась по сексу, но ему бы не хотелось, чтобы мысли ее в постели
были заняты Вестерном.
Карфакс сел рядом с ней, вдохнул исходящий от бокала аромат,
пригубил, ойкнул от удовольствия и опрокинул грамм тридцать.
- А теперь, - сказал он, - начнем обо всем по порядку с самого
начала.
Она молча выслушала его и, когда он закончил, произнесла:
- Это, наверно, было ужасно. Я имею в виду зрелище разложившегося
тела. Но все же мне его жалко, хотя он и был самым гнусным на свете
негодяем.
- Запах от него был еще хуже, чем вид. Кажется, это зловоние исходило
и тогда, когда он был еще жив.
- Ну что ж. На этот раз он уже не вернется. Так что выпьем за упокой
его души, где бы она не находилась.
- Еще лучше - за то, чтобы он всегда оставался там, где находится
сейчас, - поправил ее Карфакс. Выпил бокал до дна, закашлялся, вытер слезы
и встал. - Идем. Я не в состоянии больше терпеть.
- Уверена, что это - лучший способ отпраздновать, - улыбнулась она и
тоже встала.
Он взял ее руку и повел наверх.
- Должно быть, ты на самом деле исстрадалась, бедненькая, - заметил
Карфакс некоторое время спустя. - В первый раз за все время исцарапала мне
спину. Когда ты это делала, я совсем не возражал, но теперь спину изрядно
печет.
Он поднялся с кровати и повернулся к зеркалу боком, разглядывая
царапины.
- Теперь уж поухаживай за мной, раз ты это сделала. Залижи мои раны.
В ванной он достал бутылку спирта и коробку с пластырями. Патриция с
сигаретой в зубах и с видом, очень далеким от раскаяния, вошла в ванную
мгновением позже. Она обработала раны спиртом и наложила пластыри. Он
повернулся, и она прижалась к нему обнаженным телом.
- Я еще не совсем удовлетворена.
Голос ее был совсем тихим.
- Дитя, уколовшись о шипы, больше не тянется к розе, - вспомнил он
строчку из арабской поэзии.
- Что?
- Да так, не обращай внимания. Просто таким образом можно навеки
отучить от секса.
Чуть погодя, уже одетый, Карфакс спустился вниз. Патриция последовала
за ним в одном халате и попыталась было расположиться на том же месте на
диване.
- Может быть, ты приготовишь кофе? - спросил он. - Мне нужно
что-нибудь возбуждающее.
- Пожалуйста, - недовольным тоном ответила она, опуская ноги с
дивана. - Растворимый? Или сварить покрепче?
- Сварить. И как насчет сэндвича? Тогда я еще, может быть, продержусь
до ужина.
Она удивленно посмотрела на него.
- Я надеялась, что ты сводишь меня куда-нибудь. У меня что-то нет
настроения стряпать сегодня вечером.
- Помнится, ты обещала стать мне хорошей женой, - заметил он. -
Что-то я этого пока не замечаю.
- Ну еще один, последний разок!
- Нет. Я устал кормиться в ресторанах.
- А я устала от стряпни.
- Ладно, дорогая, сдаюсь. Но только на сегодняшний вечер. Завтра
будешь готовить мои любимые блюда.
Вот так у нас всегда, подумал Карфакс. Всего лишь пару часов вместе,
а уже начинаем ссориться, хотя нельзя назвать просьбу Патриции непомерной.
С другой стороны, я тоже хочу совсем немногого.
Он услышал звук льющейся в кофейник воды, за ним последовал звон,
словно она уронила на пол крышку и приглушенное ругательство. Улыбнувшись
этим привычным домашним звукам, он откинулся к спинке кресла, затем
вздрогнул и снова подался вперед. Чертовы царапины!
Да, им придется поработать над тем, чтобы сгладить свои разногласия и
пригасить раздражительность. Они на самом деле любят друг друга. Он не
видел причин, по которым стоило бы и дальше откладывать женитьбу. Они
прожили вместе достаточно долго, чтобы узнать друг друга и понять, что их
ждет в будущем. Он вполне мог бы поставить этот вопрос напрямую уже
сейчас, когда она вернется из кухни. Однако, ему не хотелось, чтобы
официальное предложение сопровождалось бурными объятиями - спина болела
даже от прикосновения рубашки. Чертовка! Прелестнейшая женщина!
Вошла Патриция, неся на блюдце чашку дымящегося кофе, поставила его
на кофейный столик и остановилась перед Карфаксом, словно в ожидании
следующих распоряжений.
- Что? - спросил он.
- Разве что-то не так?
- Ты, кажется, чего-то ждешь?
- О нет, ничего. Я просто никак не могу отделаться от мысли о
Вестерне. Так трудно поверить в то, что больше нечего бояться.
Резко повернувшись, она направилась в кухню. Он открыл рот, чтобы
попросить ее вернуться и сесть, но передумал. На самом деле, зачем эта
спешка с предложением.
Его нерешительность могла проистекать от подсознательного нежелания
делать ей предложение. Было ли тому причиной отсутствие настоящей любви?
Или он опасался, что с ней произойдет то же самое, что с его предыдущими
женами? Насильственная смерть...
Карфакс боялся за нее.
Но ведь это только глупое суеверие. Он вовсе не был каким-то роковым
супругом, и не все в этом мире любит, подобно богу, троицу.
Дверь холодильника закрылась как раз в то мгновение, когда он поднес
чашку к губам. А затем, одновременно с первым глотком, из кухни раздался
какой-то хруст.
Несколько секунд Карфакс прислушивался. Чашка так дрожала в его руке,
что часть кофе расплескалась. Он поставил ее и неестественно громко
спросил:
- Что ты там делаешь, Пат?
Хруст прекратился, и после некоторой паузы она спокойно ответила:
- Решила чуток заморить червячка. А что?
Сердце его колотилось так сильно, что он боялся потерять сознание. Но
заставил себя подняться, пересек комнату и заглянул на кухню. Она стояла у
кухонного столика, перед нею дымилась чашка кофе. Он медленно приближался
к ней, не отрывая глаз от стебля сельдерея в ее руке.
- В чем дело? - спросила Патриция. - Ты такой бледный...
Карфакс остановился.
Ее кофе был светло-коричневого цвета. Рядом с чашкой стояла
пластмассовая банка со сливками и сахарница.
- Ты... ты... - выдавил он из себя, двигаясь на нее.
- В чем дело? - выкрикнула она, вся съежившись и дико озираясь
вокруг.
Он взревел и бросился вперед. Патриция закричала, схватила чашку и
плеснула ее содержимое ему в лицо. Его вопль от боли слился с ее визгом,
на мгновение он ослеп. И сразу же потерял сознание.
24
Очнулся Карфакс в кресле. Лицо горело, голова мучительно болела. Руки
были туго привязаны к туловищу, другая веревка стягивала лодыжки. Еще две
веревки вокруг груди и вокруг пояса плотно прижимали его к креслу. Все три
лампы в гостиной горели, окна закрывали плотные шторы. В комнате никого не
было.
Даже одним здоровым ухом он слышал возню наверху. Кто-то усердно
трудился, волоча по полу что-то тяжелое. Этот кто-то должен был быть
Патрицией. Еще через минуту это что-то загромыхало по ступенькам. Из-за
угла появилась Патриция. Теперь на ней был брючный костюм и она,
наклонившись, что-то тащила за собой. Это была картонная коробка шириной
метра в два. Не обращая на него внимания, она протянула ее через всю
комнату к нише в нижней части стены рядом с двустворчатым окном, выходящим
на веранду. Потом выпрямилась, тяжело дыша.
- Вот она, неприятность, таящаяся в женском теле. Совсем нет
мускулов. Зато есть другие преимущества.
Карфакс был готов к чему угодно, но его поразило ее произношение с
частыми, типичными для уроженцев Новой Англии, придыханиями.
Она, должно быть, умышленно говорила так, потому что в дальнейшем ее
речь была обычной, общепринятой среднезападной речью. И ритм был совсем не
таким, как у прежней Патриции. Как он мог не заметить этого?
Патриция исчезла в кухне и вернулась с большим кухонным ножом. Все
внутренности его съежились при виде этого тесака, но она собиралась
использовать его, во всяком случае, пока что, для того, чтобы разделаться
с ящиком.
Разрезав картон сверху донизу, Патриция, упершись ногой, вытолкнула
наружу металлический куб с дисплеем и пультом управления. Остановившимся
взглядом Карфакс смотрел на аппарат, пока она не заслонила его, толкая
перед собой сервировочный столик. Пыхтя, раздраженно дергаясь и временами
ругаясь, Патриция взгромоздила на него куб, затем размотала длинный шнур
питания. Однако он, по ее мнению, оказался недостаточно длинным, и она
снова ушла на кухню за удлинителем крупного сечения, подсоединила его и
воткнула в стенную розетку. Потом зашла за аппарат и что-то проверила.
Подняла голову, и впервые ее глаза встретились с глазами Карфакса.
- Старик Руфтон оборудовал этот ящик автоматическим устройством
управления, но нужно было проверить, что два провода от него присоединены
к соответствующим зажимам. Эта модель сделана кое-как. Своего рода опытный
образец. Но он действует.
Карфакс, как завороженный, молча наблюдал за ней.
Она стала перед аппаратом, покрутила какие-то рукоятки, щелкнула
несколькими тумблерами, экран засветился, но снова потускнел, выключенный.
Патриция улыбнулась.
- Вот так. Все идет нормально. Вот только что с вами делать...
Карфакс промолчал. Она села на диван и закурила.
- Ладно, - спокойно прозвучал ее голос. - Как вы догадались?
- Пат... Пат, - вымолвил он, задыхаясь.
Неожиданно по щекам потекли слезы. Он оплакивал Патрицию, не в силах
сдержаться.
Она (он никак не мог думать о ней, как о мужчине) равнодушно смотрела
на него, ожидая, когда он будет в состоянии говорить.
- Плачьте. Хуже не будет. Но и ничего хорошего я вам обещать не могу.
И все-таки, каким образом вы обнаружили подмену?
- Пат терпеть не могла сельдерей и кофе со сливками.
Она пожала плечами.
- Вот поэтому я и замешкался, подавая вам кофе. Мне неизвестны ваши
вкусы, и я готов был в любую минуту извиниться за забывчивость. О вкусах
Патриции я как-то тоже не был осведомлен, и поэтому решил пить кофе на
кухне. И все же совершил глупость. Я обожаю сельдерей, и мне в голову не
могло прийти, что кому-то он может не нравиться. Что ж, при игре в
кошки-мышки возможны просчеты, и теперь мне придется изменить кое-какие
свои планы.
- Чем это вы меня стукнули?
- Молотком. Я все же припас его на всякий случай. И очень старался не
убить вас. Это было бы очень некстати. Как бы я мог объяснить вашу
