окутывающей его, словно покрывало. Ничего не было видно, абсолютно ничего.
Нет, стоп! Что-то мелькнуло? Чье-то лицо?
Он напряженно уставился туда, пока видение не исчезло, пегом вздохнул
и понял, как неудобно он стоял. И, конечно же, все это время был открыт
для нападения сзади. Хотя нет. Если он сам ничего не видит на расстоянии
вытянутой руки, то и другие, конечно, схоже. Но им и не надо видеть. Они
настолько хорошо знают расположение снастей, что легко могут вслепую
добраться до его гнезда и обнаружить его на ощупь. Вслед за прикосновением
пальцев последует удар стального лезвия. Больше ничего не понадобится. Он
думал об этом, когда ощутил прикосновение пальца. Палец уперся ему в спину
и заставил на секунду окаменеть. Затем Грин сдавленно вскрикнул, отпрыгнул
в сторону, выхватил кинжал и прижался к полу, напрягая глаза и уши,
стараясь обнаружить врагов. Если они дышат так же тяжело, как и он, легко
можно засечь, где они находятся.
С другой стороны, понял он, сразу ощутив слабость в коленях, они тоже
могут услышать его дыхание.
"Ну, давай... давай, - беззвучно произнес он сквозь стиснутые зубы. -
Нападай! Шевельнешься - и я насажу тебя на лезвие, сын иззота!"
Может быть, они тоже выжидали, когда он выдаст себя. Лучше всего
покрепче прижаться к полу и надеяться, что они споткнутся об него.
Он вытянул руку перед собой, чтобы уловить тепло тела или лица. В
другой руке он держал кинжал. Он продолжал шарить, и вдруг рука наткнулась
на корзинку, оставленную Гризкветром. Тотчас же, охваченный озарением,
Грин вытащил осветительный патрон. Зачем ждать, когда они подберутся к
нему и прирежут, как поросенка? Он запустит ракету немедленно и при первой
же вспышке света нападет на них. Плохо только, что придется отложить
кинжал, чтобы вытащить трут, кремень и кресало из мешочка на поясе и
высечь искру, а он должен быть готов к нападению.
Он решил проблему, зажав кинжал зубами, вытащил огниво, но тут же
сунул его обратно. Разве трут затлеет, когда моросит дождь? Вот об этом
Эмра, несмотря на свой ум, не подумала.
"Дурак! - шипом ругнул он себя. - Какой же я дурак!"
В следующее мгновение он сбросил свою накидку и спрятал огниво под
нес. Один черт, высекать искру придется на ощупь. Надо поднести трут
поближе к фитилю, и, когда жар станет достаточным, он подожжет фитиль
ракеты.
Он опять замер. Его враги ждут, когда он выдаст себя шумом, а он
собирается колотить кремнем о сталь.
Он подавил стон. Что бы он ни сделал, он неизбежно выдаст себя. И тут
трель свистка внизу заставила его вздрогнуть. Он встал, замороченно
стараясь сообразить, что делать дальше. Он так убедил себя, что Эзкр и
Грэзут рядом в "вороньем гнезде", что не мог поверить в правоту Эмры.
Может быть, она спохватилась слишком поздно, но все же пытается
предупредить его?
Но не стоять же ему здесь, как овце на заклание. Права Эмра или нет,
рядом враги или нет - ему надо действовать.
- А, чтоб вы провалились! - выкрикнул он и ударил кресалом о кремень.
Но все остальное лежало под накидкой, поэтому он сам нырнул под нее.
Трут быстро воспламенился, сияя жарким пятном в ящике из твердого дерева.
Не оглядываясь, Грин воткнул хвостовик ракеты в пол гнезда. Он торопливо
подхватил гнилушку, все еще держа покрывало над нем для защиты от дождя и
постороннего глаза, поднес се к фитилю и увидел, как шнур загорелся и
зашипел, словно червь на сковородке. Тогда он перешел на другую сторону
мачты, потому что знал - этим примитивным ракетам нельзя верить. Она с
таким же успехом могла полететь ему в лицо, как и взвиться в небо. Он
крепко обнимал толстую мачту, когда услышал мягкий шипящий звук. Он
посмотрел как раз вовремя, чтобы увидеть белый шар взрыва ракеты. В момент
отступления тьмы он завертел головой, пытаясь увидеть Эзкра и Грэзута там,
где, как он был уверен, они должны быть.
Но их там не было. Они были на половине длины корабля от нем,
выхваченные светом в снастях, как мухи в паутине. То, что он принял за
палец, прикоснувшийся к его спине, было выступом на мачте, о который во
время боя опирали мушкет.
Он так обрадовался, что едва не рассмеялся вслух, но в этот момент с
палубы донесся громкий крик. Тревожно кричали рулевые и помощник капитана.
16
Ракета погасла и все погрузилось во тьму. Кроме того, что
отпечаталось в сетчатке глаз и в панике сознания.
Грин не знал, что делать. С первого взгляда ему показалось, что
ветроход стремительно мчится к неизвестному поросшему лесом холму, но он
тут же понял, что чувства обманывают его и что эта масса тоже движется.
Она была похожа на холм или, скорее, на несколько холмов, скользящих по
траве в их сторону. Но и после наступления тьмы он видел, что позади этой
штуки были еще холмы, а все вместе это походило на огромный айсберг из
камней и земли, на котором росли деревья.
Это все, о чем он мог подумать в это ошеломляющее мгновение. И даже
тогда он не мог поверить в это: ведь горы не мчатся сами по себе по
равнинам.
Реальны они были или нет, но рулевые не могли оставить эти холмы без
внимания. Они, должно быть, почти тотчас же повернули штурвал - Грин
почувствовал, как мачта клонится влево, а ветер дует ему прямо в лицо.
"Птица" сворачивала на юго-запад, пытаясь избежать столкновения с бродячим
островом. К несчастью, было слишком темно, чтобы быстро убрать паруса,
даже если бы весь экипаж вдруг оказался на реях. А здесь было слишком мало
людей - не было нужды держать их на вахте под ночным дождем.
Грину хватило времени только на одну короткую молитву - теперь было
не до того, чтобы грозить богу мордобитием, - и его сбросило к стенке
"гнезда". Раздался самый громкий треск, какой он когда-либо слышал. Самый
громкий, потому что это было крушение его судьбы. Веревочные снасти
хлопнули, словно пастушьи хлысты в руках гиганта, рангоут, внезапно
освобожденный от всех снастей, загудел, словно громадная скрипка; треск
падающих мачт смешался с криками людей на палубах и в трюмах. Грин и сам
закричал, когда почувствовал, как наклонилась передняя мачта. Он
соскользнул с пола "вороньего гнезда", ставшего стеной, и попытался
удержаться на стене, превратившейся теперь в пол. Пальцы обхватили упор
для мушкета с силой, которую дает лишь отчаянная надежда удержаться на
единственной устойчивой опоре во всем мире.
На некоторое время мачта прекратила свое движение вперед,
остановленная путаницей туго натянутого такелажа. Грин подумал, что
избежал опасности, что все разрушения закончились. Но нет! Когда он начал
думать, как выбраться отсюда живым и невредимым, послышался громкий
скрежет. Остров из камней и деревьев продолжил свое движение и перемалывал
корпус корабля под собой, поглощая колеса, оси, киль, шпангоуты, груз,
пушки и людей. В следующее мгновение он почувствовал, что летит по
воздуху, выброшенный из "вороньего гнезда", как из катапульты, далеко в
сторону от ветрохода. Ощущение и в самом деле было такое, словно он парил,
набирая высоту, но это, конечно, была иллюзия. Последовало резкое
возвращение на землю, удары по лицу, туловищу, ногам. По рукам, вытянутым
в надежде смягчить удар, который наверняка поломает ему кости и отобьет
внутренности. Слабые человеческие руки - последняя попытка защиты от
великанских кулачных ударов, обрушившихся на него. Потом - внезапное
озарение, что он среди ветвей дерева, задержавшего его падение, и попытка
ухватиться за ветви. Неудача - и снова быстрое и болезненное падение.
Потом забвение.
Он не знал, как долго пробыл без сознания, но когда приподнялся, то
увидел сквозь стволы деревьев в сотне метров от себя разрушенный корпус
"Птицы". Корпус находился ниже, и он заключил, что сидит на склоне холма.
Видна была только половина судна. Оно было разломлено пополам, и большую
часть палубы и кормы подмял под себя остров.
Сквозь туман в сознании он все же отметил, что дождь прекратился,
облака рассеялись, а в небе светят обе луны. Видимость была хорошей, даже
слишком хорошей.
После крушения многие остались в живых. Мужчины, женщины и дети
пытались пробраться сквозь спутанный такелаж, переломанный рангоут,
торчащие доски. Стоны, вопли, крики и призывы о помощи дополняли картину
хаоса.
Со стоном он попытался подняться на ноги. Сильно болела голова. Один
глаз так заплыл, что ничего не видел. Он почувствовал кровь во рту и
нащупал прикушенным языком несколько сломанных зубов. При вдохе боль
ощущалась и в боку.
Кажется, кожа на ладонях содрана. Правая коленка была вывихнута, а в
левой пятке засела острая боль. Тем не менее он поднялся: Эмра, Пэкси и
другие дети находились там, если не погибли во второй половине корабля, и
это следовало выяснить. Да и другие тоже нуждались в помощи.
Он начал пробираться сквозь заросли и тут увидел человека, выходящего
из-за кустарника. Посчитав его за одного из спасшихся, Грин раскрыл было
рот, чтобы окликнуть его, но что-то странное в его внешности остановило
Грина. Он посмотрел внимательнее. Да, на парне был головной убор из перьев
и копье в руках. Лунный свет, проникавший сквозь ветви и падавший на
открытые плечи незнакомца, отражался красным, белым, черным, желтым и
зелеными цветами! Человек полностью был разрисован полосками! Грин
осторожно опустился на колени за кустом. Оттуда он разглядел остальных,
прячущихся за деревьями и наблюдающих за крушением. Теперь они появились
из темноты леса. Их собралось около полусотни - оперенных, раскрашенных,
вооруженных людей, молча и внимательно изучающих уцелевших после крушения.
Один их них поднял вверх копье, привлекая внимание соплеменников, и
выкрикнул громкий боевой клич. Другие ответили ему и, когда он выбежал
из-под укрытия ветвей, последовали за ним.
Грин смог наблюдать около минуты и закрыл глаза.
- Нет, нет! - простонал он. - Боже, и детей!..
Когда он заставил себя взглянуть снова, то увидел, что ошибся, думая,
что всех ждала смерть от копий. После первоначальной дикой резни, когда
варвары убивали инстинктивно и истерично, как и все необузданные дикари,
они оставили в живых молодых женщин и девочек. Тех, кто мог передвигаться,
связали в цепочку и под охраной шестерых головорезов отправили в глубь
леса. Тех, кто не мог передвигаться, убили на месте.
Даже в разгар этой сцены Грин почувствовал, что душевная боль немного
ослабла - Эмра все еще была жива!
В одной руке она держала Пэкси, а другой тащила Сун - свою дочь от
храмового скульптора. Несмотря на явный страх, она смотрела на захватчиков
с гордым выражением на лице, которое оставалось у нее всегда, кто бы перед
ней не стоял, князь или нищий. Инзакс, служанка, стояла рядом с нею.
Грин решил, что лучше следовать за нею и варварами на порядочном
расстоянии. Но не успел он двинуться, как появились с факелами женщины и
старшие дети дикарей. К счастью, никто из них не пошел в его сторону.
Некоторые из маленьких дикарей принялись издеваться над мертвыми, танцуя
вокруг и тыкая в трупы копьями, имитируя поведение взрослых. Затем
началась скорая разделка плоти. Эти раскрашенные люди были каннибалами и
работали с немалой сноровкой. Были разведены костры для полуночной
трапезы, прежде чем, нагруженные мясом, они двинулись к своим жилищам.
17
Грин оставался достаточно далеко от пленников и дикарей, чтобы не
попасться им на глаза, если кто-то из них обернется. Узкая тропинка вилась
