второй месяц. Боже мой, за весь прошлый субгод произошло всего шесть!
Сержант молча кивнул.
- Это похоже на эпидемию. Социальное гниение, сэр. Хотя, может быть,
влияет ужасная жара.
Закончив разговор с сержантом, Кэрд сел и задумался. Если бы от
каждого органика не требовали получения степени доктора философии по
криминологии, то их численность была бы куда большей, и Кэрд сейчас вряд
ли испытывал бы недостаток кадров для выполнения операции. Так нет же,
любой кандидат должен пройти психологический тест (который одновременно
являлся и довольно хитрым идеологическим испытанием). В результате
половина претендентов сразу же отсеивалась. После этого необходимо было
проучиться шесть сублет в Вест Пойнте. И только лишь потом те кандидаты,
которые сумели выдержать дисциплину и получить по всем курсам среднюю
оценку В, становились пешими патрульными Департамента органиков, и им
присваивался нулевой класс.
Ну что ж, придется обходиться тем, что имеется. Прогноз погоды,
отображенный на одном из экранов, дополнительного оптимизма не вселял. К
трем часам пополудни обещали сильный туман, а значит нельзя рассчитывать
на "небесные глаза". Нужно было действовать быстро и решительно.
5
К одиннадцати часам Рутенбика не удалось ни поймать, ни даже
обнаружить. Прежде чем покинуть здание, Кэрд еще минут пять занимался
неоконченными делами. Автомобиль-робот из служебного гаража провез его по
Бульвару Вуменвэй к площади Колумба и оттуда мимо Центрального Парка к
Семьдесят седьмой Западной улице. Коммунальный жилой Блок имени Джона Рида
занимал целый квартал и включал сто зданий на Семьдесят шестой и Семьдесят
Седьмой улицах и небольших боковых улочках. По соседству от него, строго
на Север, находился музей Естественной Истории. Едва миновав третий
уровень наклонного подъезда, охватывающего здание, Кэрд вылез из машины,
которая не спеша удалилась в западном направлении. Он вошел в просторный
холл, украшенный в соответствии с модным в этом году микенским стилем. Со
стен, с потолка и даже с пола - отовсюду улыбались золотые маски
Агамемнона [Агамемнон - царь Микен, сын Атрея и Аэроны; центральный образ
"Илиады" Гомера]. В середине холла находился фонтан, украшенный
скульптурой Аякса [Аякс - греческий герой Троянской войны, который убил
себя, ибо был побежден Одиссеем в споре за доспехи Ахилла], бросающего
вызов богам. С потолка, протянувшись в направлении надменного и
обреченного Ахея [Ахей - родоначальник ахейцев - одного из древнегреческих
племен; в поэмах Гомера ахейцами называются все греки] и оборвавшись
посередине, свисала рваная, излучающая желтый флюоресцирующий свет,
молния. Вся это композиция, видимо, подобранная каким-то чиновником,
несомненно, была призвана способствовать повышению морального уровня
жителей: если вы настолько глупы, чтобы оказывать сопротивление воле
правительства, добра ждать не приходится.
Вся беда в том, что, несмотря на стопроцентную грамотность и введение
бесплатного образования в течение всей жизни, девять десятых зрителей ни
разу не слышали об Аяксе, который пронзил себя мечом, а из оставшейся
одной десятой большинству подобные страсти были совершенно безразличны. От
морали не осталось ничего, а искусство, думал Кэрд, слишком тенденциозно.
Он поднялся в пневматическом лифте на верхний этаж и вышел у входа в
ресторан "Зенит". Часы показывали 11:26. На вопрос поспешившего ему
навстречу метрдотеля он ответил, что место для него заказано комиссаром
Хорн. Тот пробежал пальцами по клавишам, и на экране дисплея появилось
лицо Кэрда, сопровождаемое несколькими строками биоданных.
- Очень хорошо, инспектор Кэрд. Пройдите за мной.
"Зенит" считался элегантным рестораном для избранных. Устроившись на
подиуме, негромко играли шестеро музыкантов, в зале слышались приглушенные
голоса. Спокойствие нарушила Энтони Хорн, поднявшись из-за столика, чтобы
приветствовать его. Протянув руки, она бросилась навстречу Джефу, ее
просторное оранжево-пурпурное платье взметнулось волной.
- Джеф, дорогой!
Люди, мирно обедавшие за столиками, вздрогнув от неожиданности, с
интересом смотрели на нее. Джефу показалось, что он вот-вот утонет в море
шелка, духов и обильной женской плоти. Прильнув поневоле лицом к мягкой
груди, Джеф мысленно сравнил ее с двумя планетами-близнецами. Подобная
весьма пикантная ситуация не вызывала у него особого возражения, хотя,
может быть, эти чувства и не отличались благородством. На какое-то краткое
мгновение он ощутил умиротворенное спокойствие, словно припал к груди
некоего единого и великого материнского начала.
Она отпустила его и улыбнулась, обнажив крупные белые зубы. Затем,
взяв Джефа за руку, Энтони повела его к столику в той части зала, где
располагались мясоеды. Несмотря на высокий рост Джефа - что-то около шести
футов трех дюймов - она на добрых шесть дюймов возвышалась над ним, хотя
не менее четырех из них вполне можно было списать на счет высоких
каблуков. Плечи и бедра Энтони Хорн были очень широкими, а талия,
наоборот, удивительно узка. Золотые пышные волосы, убранные в высокую
прическу, напоминали треуголку, распространенную в восемнадцатом столетии
- последний крик моды. Маленькие, плотно прижатые к голове ушки, были
украшены массивными золотыми серьгами, отмеченными китайской идеограммой в
форме рога.
Они уселись, и Энтони наклонилась над столом; груди ее напряженно
подались вперед, словно два белоснежных волкодава, жаждущие освободиться
от сдерживающего поводка, чтобы броситься на преследование добычи. Джеф
встретил взгляд ее темно-голубых глаз.
- У нас большие неприятности, Джеф, - произнесла она, понизив голос.
- Правительство что-то узнало? - негромко спросил Джеф. Брови его от
удивления поползли вверх.
- Пока нет. Мы...
Она остановилась на полуслове, заметив приближающегося официанта,
высокого, бородатого сикха в тюрбане. Какое-то время они были заняты
изучением напечатанного на бумаге меню и заказом напитков. "Зенит" столь
строго придерживался утонченных правил, что здесь считалось признаком
дурного вкуса отображать меню на экране. Официант удалился, и Хорн
продолжила прерванный разговор:
- Ты помнишь историю Доктора Чанга Кастора?
- Надеюсь, он не сбежал? - утвердительно кивнул Кэрд.
- Вот именно, сбежал.
Кэрд хрюкнул, словно получил неожиданный удар в солнечное сплетение,
но разговор снова прервался: в этот момент официант принес его вино и
заказанный Энтони джин, а минутой позже подкатил складной столик с двумя
подносами, уставленными тарелками. Заказы здесь выполняли быстро. Все
блюда, очевидно, были приготовлены заблаговременно - то ли в прошлый
Вторник, то ли два субгода тому назад, - а затем подвергнуты окаменению,
обеспечивающему абсолютную сохранность в течение неограниченного времени.
После выполнения обратной процедуры еду оставалось только подогреть и
подать на стол.
Пока официант не ушел, они беззаботно болтали, рассказывая каждый о
своих семейных делах. Кэрд указал пальцем в спину удаляющегося официанта:
- Он что, информатор?
- Да. Я пользуюсь своими связями, благодаря которым выявляю шпионов в
тех местах, где бываю. Здесь однако нет никаких скрытых микрофонов. Еще
бы, тут бывает слишком много крупных фигур.
Она отрезала кусочек бифштекса и принялась жевать.
- Я... дело не в том, что ты - органик, и благодаря этому мы могли бы
воспользоваться твоими услугами. Дело гораздо более личное... ты здесь
что-то вроде непосредственного участника.
Проглотив кусочек мяса, Энтони сделала глоток джина. Сдержанность ее
движений подсказывала Кэрду, насколько сильно она взволнована. В другое
время Энтони наполовину опустошила бы высокий бокал еще до того, как
принесли еду. Однако сейчас она, очевидно, опасалась притупить ясность
мыслей.
Чанг Кастор был иммером и блестящим ученым, он руководил отделением
физики Института передовых исследований Ретсолла. Поведение Кастора всегда
отличалось эксцентричностью, но когда проявления умственного расстройства
стали очевидными, иммеры сразу же начали действовать решительно. Его
поставили в такие условия, в которых он казался еще более сумасшедшим, чем
был в действительности. Кастора поместили в заведение, которое, хотя и
находилось в собственности государства, на самом деле тайно управлялось
иммерами. Там Кастор очень быстро опускался в зыбучий песок психического
расстройства, из которого, казалось, ему уже не выбраться до самой смерти.
Медицинская наука четырнадцатого столетия, несмотря на все ее достижения,
оказалась не способной вытащить его из той ямы.
Кэрд вспомнил еще один обед с Хорн в другом месте. Тогда она сказала
ему, что Кастор искренне верил, будто он Бог.
- Он же атеист, - заметил в тот раз Кэрд. - Был. Хотя в некотором
смысле, вероятно, еще остается им. Он утверждает, что вселенная была
создана по чистой случайности. Но структура ее такова, что в конце концов
она неизбежно по прошествии множества эр и эпох дала рождение Богу. И этот
Бог - он. Кастор. И теперь он ведет дела таким образом, что случайностей
больше не существует. Все, что произошло с того момента, когда в недрах
вселенной выкристаллизовалось его божество, - факт, явившийся последней
случайностью во вселенной, - свершилось по Его воле - себя он называл не
иначе как с большой буквы. Он настаивал на том, чтобы все обращались к
нему так: Ваше Божество или О Великий Иегова.
Кастор утверждал, что до его появления Бога не существовало; поэтому
всю временную шкалу он разделил на две эры - ДБ, то есть, до Бога, и ПБ -
после Бога. Он без колебаний с точностью до секунды указывал тот момент,
когда возникла новая хронология, хотя вы его об этом и не просили.
Разговор этот состоялся три обгода назад.
- Бог ненавидит тебя, - тихо произнесла Энтони Хорн.
- Что? - переспросил Кэрд.
- Негоже так смущаться, Джеф. И не надо делать такое недовольное
лицо. Под Богом я имею в виду Кастора, конечно. Кастор тебя ненавидит и
собирается с тобой разделаться. Поэтому я и должна была рассказать тебе об
этом.
- Почему? Я хочу сказать... почему он меня ненавидит? Потому что я
его арестовал?
- Ты попал в самую точку.
Иммеры направляли ту операцию, и полностью управляли ею. Хорн, в то
время лейтенант-генерал, отдала ему приказ доставить Кастора в лечебное
заведение, и Кэрд отправился в тот район, где находился Институт Ретсолла.
По случайности, а может быть, просто так казалось, когда план операции
начали воплощать в жизнь, он действовал необычайно удачно. Два иммера
учинили в лаборатории разгром, а затем обвинили в этом Кастора. Однако
жертва впала в неистовство и сама перешла в наступление, возмутившись
лживым обвинением. В соответствии с инструкциями Кэрд как органик доставил
Кастора в ближайшую больницу. Вскоре суд по совету доктора Наоми Атласа,
который тоже был иммером, постановил перевести больного в
Экспериментальную психиатрическую больницу Тамасуки, расположенную на
Сорок девятой Западной улице, где содержали особо опасных больных. С того
дня никто, кроме Атласа, и трех специально обученных сестер, больше его не
видел. Разговаривать с ним разрешалось только Атласу.
- Это вполне мог быть кто-то другой, - сказала Хорн. - Тебе просто не
повезло, что арестовать Кастора поручили именно тебе.
Энтони сделала еще глоток джина, поставила бокал и тихо сказала:
- В некотором смысле он приверженец манихейства [манихейство или
