иммиграционных процедур. Затем у них было свободное время - вернуться
следовало за полчаса до полуночи.
Дункан лег спать в девять часов, однако, несмотря на усталость, долго
не мог заснуть. Комнатка, в которой их поселили с Кэбтэбом, оказалась
совсем крохотной, и громогласный храп отставного священника, улегшегося на
нижнюю лежанку, не давал возможности расслабиться. Сам не понимая почему,
Дункан отказался от предложенной ему машины снов - видимо, чувствовал, что
становится слишком зависимым от нее. Перед глазами его по-прежнему стоял
экран, на котором, быстро сменяя одна другую, мелькали картинки с
пейзажами путешествия. Он никак не мог отделаться от экзотических видов
Аризоны и Нью-Мексико. По крайней мере четверть территории этих штатов
покрывали гигантские панели солнечных батарей - энергия, добываемая с их
помощью, позволяла освещать и обогревать двенадцать штатов. В промежутках
между громадными блестящими конструкциями царили джунгли. Климат на
Юго-Западе всегда был жарким, но дожди, господствовавшие здесь двенадцать
тысяч облет назад, кажется, возвращались. Почва, в тех местах, где
колоссальные батареи не затеняли поверхность, весело откликалась на
ласковые солнечные лучи, давая жизнь пышной зелени и густому сплетению
ветвей, - пейзажи, более свойственные долинам Центральной Америки.
Дождевые облака, благословившие столь буйную растительность на
Юго-Западе, одновременно делали край менее солнечным, хотя чистого неба
еще хватало для работы батарей.
Городок Феникс представлял собой скопление огромных куполов,
соединенных между собой прозрачными переходами. В тех местах, где это было
необходимо, солнечные лучи поляризовались. Горы, когда-то окружавшие
городок, сравнялись, превратившись в едва заметные холмы. Образовавшиеся
при этом отходы горной породы отвезли на двадцать миль в сторону, соорудив
там новую возвышенность - гору Ремув.
В конце концов Дункан провалился в беспокойный сон, то и дело
прерываемый разрозненными кошмарными видениями, которые носили не столько
"личный", сколько, если можно так выразиться, "исторический" характер.
Казалось - невозможное - они просочились из памяти его предков. И тем не
менее, другого объяснения этому Дункан не нашел. Эти видения мог вызвать в
сознании Дункана документальный фильм, который он смотрел в поезде, хотя и
нечто другое могло быть их повивальной бабкой. Но чем бы ни были вызваны
ночные видения - никому не ведомо, сколько тысяч отрывочных кусочков -
образов, впечатлений, ощущений формируют внезапно вспыхнувшее целое, - они
оказались действительно причудливыми и на первый взгляд необъяснимыми.
Отрывочные сны, словно подбрасываемые вверх мерцающими, пылающими телами,
переходили из подсознания в сознание живой картиной.
Возможно, путешествие через континент нажало в сознании Дункана
кнопку ПОВТОРНОГО ВОСПРОИЗВЕДЕНИЯ.
История была его ночным кошмаром, а ночной кошмар Дункана был
историей.
Кто бы мог предсказать, что в начале двадцать первого столетия порох
и ракетное топливо станут совершенно бесполезными с военной точки зрения?
Или что во время Третьей Мировой Войны появятся средства, способные
вывести из строя все двигатели внутреннего сгорания! Разве могло
кому-нибудь прийти в голову, что на первом этапе этой войны основными
видами оружия станут мечи, копья, луки, газовые пистолеты, лазеры и
орудия, приводимые в действие паром? Или что самолеты не смогут
использоваться для ведения боевых действий, а все летательные аппараты
легче воздуха станут тоже слишком уязвимыми? А кто мог представить, что
танки вынуждены будут работать на ядерном топливе или на угле?
Разве нашелся бы человек, осмелившийся предположить, что глава
коммунистической партии Китая, Ванг Шен, усмотрит в неожиданной смене
превалирующих средств транспорта и вооружений потенциальную выгоду для
своей страны и решится объявить войну России? И что всего через двенадцать
лет, используя армии покоренных им стран, Ванг Шен захватит весь мир и
установит Всемирное Правительство? А что его сын, Син Цу, откроет Новую
Эру, когда идеологии и капитализма и коммунизма будут отброшены, за
исключением моментов, применимых к его превосходному новому режиму? И что
еще до своей смерти на основе изобретения метода "стоунирования" он
построит новое, совершенно уникальное в истории общество, получившее
название "МИР СЕМИ ДНЕЙ".
Воздух, вода и почва были теперь чисты. Для восстановления кислорода
и двуокиси углерода в атмосфере повсеместно высаживались гигантские леса,
хотя на это понадобилась тысяча лет, и уровень мирового океана неуклонно
поднимался. Лесные массивы в тропических районах, поднявшиеся под
воздействием бурных ливней, сегодня занимали даже большую площадь, чем та,
что была в начале девятнадцатого столетий.
Теперь не было голодных или тех, кто имел бы скверное жилье, а
образование сделалось доступным каждому. Никто не оставался без лекарств и
медицинской помощи, при необходимости любой мог воспользоваться одной из
больниц, и все это - высшего уровня. Армия, военный флот и
военно-воздушные силы вымирали, словно динозавры. Последняя война
состоялась две тысячи облет тому назад. Убийства, ограбления,
изнасилования и жестокое обращение с детьми, увы, все еще сохранялись,
однако число подобных преступлений было самым малым за всю историю
человечества.
За все эти достижения людям пришлось заплатить большую цену. Более
всего пострадали те, кто вынужден был участвовать в Третьей Мировой Войне
или стоял у истоков формирования общества Новой Эры. Но и среди тех, кто
жил в современную эпоху и, казалось бы, должен с благодарностью
наслаждаться ее благами, тоже хватало полагавших, что плата за достигнутый
уровень жизни слишком значительна.
Ни одно из великих достижений Новой Эры не могло существовать вне
системы семи дней с ее назойливой слежкой. По крайней мере, так считало
правительство. Спутники, разнообразные датчики и полицейские,
эвфемистически называемые органиками, беспрерывно следили за населением.
Но некоторые мужчины и женщины, как и Дункан, не считали систему семи
дней приемлемой. Искусственно созданный, придуманный власть предержащими
мир семи дней существовал уже так долго, что большинству граждан он
казался естественным. Люди искренне верили, что такая система абсолютно
необходима ради процветания общества в целом. Они считали, что непрерывная
слежка за всеми не позволяет никому, если он совершил преступление,
избежать наказания. Конечно, неусыпное наблюдение иногда раздражало и
причиняло неудобства. И все же чувство безопасности, душевное спокойствие,
по мнению многих, делало слежку терпимой. Если туман истины не дает
преуспеть во лжи, разве это не правильный способ избавиться от обмана?
Правительственные чиновники до вступления в должность проходили
проверку туманом; если поведение чиновника вызывало какие-то сомнения у
начальства, он также рисковал оказаться в парах. А что, если тот, кто
проводит подобную процедуру, извратит полученные результаты?
Образы взрывались из ночи, лица вытягивались из темноты, сплотившейся
в основании всех мыслей Дункана, из слепой пустоты, порождающей полноту.
Лица кружились, лица его дальних предков, мужчин и женщин, сражавшихся в
великих битвах в Канаде и Соединенных Штатах Америки. Они извивались в
жару, накале страха и храбрости сражения, и все успокоены бледной смертью.
Некоторые из них - белые Северной Америки, другие - азиаты, африканцы,
европейцы, жители Южной Америки. Дункан происходил от людей, проливавших
свою кровь и за Ванг Шена и за Соединенные Штаты, предки его стремились
убить друг друга.
Видения мелькали перед глазами.
Затем завершилась последняя из войн, положившая конец всем войнам.
Оставшиеся в живых боролись теперь за собственное выживание, за право
иметь детей и обеспечить им жизнь. Дети плакали, лица их, испуганные и
осунувшиеся, руки простерты в мольбе о пище... С экрана на стене
прозвучала сирена, разбудившая Дункана и оборвавшая кошмарный сон.
- О Господи! - простонал Кэбтэб с нижней койки. - Еще один день! Не
успеет он кончиться - мы будем в Лос-Анджелесе. Что потом? Неужели то же
самое?
Падре тоже терзали ночные кошмары.
14
Но Лос-Анджелес в это утро выглядел, словно приятный и в некотором
роде эротический сон.
Дункан и его компаньоны прошли еще несколько въездных процедур, на
этот раз в Департаменте иммиграции Лос-Анджелеса, а затем поднялись в
лифте на верхний этаж. Он располагался вровень с вершиной горы Вильсон -
место былого расположения обсерватории. Теперь в большом особняке здесь
проживал губернатор Лос-Анджелеса. Спутники наслаждались прекрасным видом
Тихого океана, который наполнял огромный бассейн возле дома. Старый город
покоился под толщей воды, большая его часть была погребена под толстым
слоем грязи или давно смыта водой. Сейчас здесь строился третий город.
Первый был уничтожен в огне Третьей Мировой Войны, а второй стал жертвой
Великого Землетрясения, а затем сгорел.
Многоцветные башни в прозрачном воздухе сияли, заливаемые ярким
солнцем, поднимаясь ввысь на глубоко погрузившихся в воду колоннах:
строения соединялись между собой многоуровневыми мостами. В Голливудских
Холмах прорубили просторный туннель, сквозь который в долину внизу
проходил гигантский четырехъярусный мост. Пешеходы, велосипедисты и
мотоциклисты, электроавтобусы и электромобили наполняли мосты жизнью.
На западе море и заполненный водой огромный бассейн освещались
тысячами огней автоматических грузовых и пассажирских судов. На восток,
сколько хватало глаз, простирались обнимаемые водой башни и пересекающиеся
мосты, спускавшиеся к подножию холмов. За ними начинались высокие горы. К
югу опоясанные водными просторами башни уходили в океан миль на
пятнадцать. Холмы Болдуина исчезли с лица земли тысячу лет назад. Грунт и
породу использовали для строительства защитных сооружений, которые
удерживали воду океана вплоть до второго Великого Землетрясения. К северу
позади Голливудских Холмов стояли только четыре башни.
- Красиво, - пробормотала Сник. - Кажется, здесь не так уж плохо. Мне
понравится.
- Эта красота создана руками горожан, - сказал Дункан. - Опасные
горожане, угрожающий город. Неважно, сколько фантазии проявили архитекторы
и сколь чисты улицы. Некоторые местные жители действительно станут
опасными, если узнают, кто мы.
- Вон то место, где мы будем жить, - Кэбтэб указывал в западном
направлении. - Это Башни Комплекса Ла Брея. Мы будем на двадцатом этаже
западного блока.
В стороне - на приличном расстоянии, так что она вряд ли могла
разобрать их слова, - стояла женщина. Посмотрев на Дункана и его
спутников, незнакомка направилась к ним. Ей было около тридцати сублет.
Среднего роста, красивая, темнокожая, но светловолосая и с голубыми
глазами, и волосы и глаза прежде, до депигментации, очевидно, были
темными. Блузка и юбка небесно-голубого цвета; под ними - ничего, и желтые
туфли на очень высоких каблуках. В руке женщина держала сумочку
канареечного цвета с темными пятнами, формой напоминавшую леопарда. На лбу
- татуировка: небольшая, закрученная направо, черная свастика отмечала
принадлежность незнакомки к буддийской секте "Первородный Гаутама"
[Сиддхартха Гаутама (Будда) (563?-483? до н.э.) - древнеиндийский философ,
