один раз, значит нападет еще.
Проснулся Дунски от звонка будильника. Предстояло выполнить еще
несколько пунктов обязательной программы Сначала завтрак, сопровождаемый
громкими, оживленными разговорами, затем надо помыться и помочь
выпроводить детей в школу. В десять часов утра они с Руперт вышли на
раскаленную от жары улицу и, насквозь вспотев, добрались вскоре до здания,
которое когда-то выполняло функцию общежития студентов Нью-Йоркского
университета. Ученики ожидали их в прохладном, продуваемом кондиционерами
спортзале, уже облачившись в увешанную датчиками форму и держа в руках
ужасающие маски. Тренеры поздоровались с учениками, и работа закипела. В
другое время Дунски с энтузиазмом взялся бы за дело, тренируя своих
воспитанников, особенно одного из них - гибкого юношу, обладавшего всеми
задатками будущего чемпиона. Джеймс и сегодня старался изо всех сил,
однако отбросить мысли о Касторе и Сник ему никак не удавалось. Юноша в
поединке с ним быстро заработал два очка - датчики безошибочно сообщали на
настенный экран точное место удара, звенели колокольчики и мерцала
оранжевая сигнальная лампа.
- Ты очень сильно прогрессируешь, - похвалил его Дунски, сняв маску.
- А я сегодня немного не в форме. Но все равно с тобой становится тяжело
иметь дело.
Увидев, что в зал вошли двое незнакомых людей - мужчина и женщина, -
он не только не испугался, а, наоборот, почувствовал облегчение. Хотя
раньше он их никогда не видел, сомнений быть не могло - это иммеры. Улыбки
на их лицах выглядели довольно натянутыми, а глаза, словно лучи радара,
сверлили его. "Прости, мне нужно выйти", бросил Дунски юноше и отошел в
сторону, стараясь казаться беспечным и непринужденным. Мужчине на вид было
около сорока пяти сублет. Его сухопарая фигура производила странное
впечатление, которое только усиливал довольно большой нос, светлая кожа и
бледно-соломенные волосы. Женщина была молода и красива - судя по
внешности, предки ее имели индийские корни.
Мужчина даже не потрудился представиться.
- Мы должны сейчас же забрать вас, - сказал он.
Правые руки обоих незнакомцев были сжаты в кулаки так, что большие
пальцы покоились в ложбинке между указательными и средними - характерный
приветственный жест иммеров. Дунски ответил на приветствие, быстро сжав
кулак, и разжал только после того, как убедился в том, что гости заметили
его жест.
- Я сейчас переоденусь и присоединюсь к вам, - сказал он.
Дунски направился в раздевалку, двое последовали за ним. У шкафчика,
в котором хранилась одежда для Четверга, он голосом задействовал экран на
внутренней стороне двери. Пятьдесят второй канал ожил, и из него понеслась
громогласная мелодия "Я мчусь один на велосипеде, созданном на двоих",
которая оказалась на четвертой строке последнего хит-парада по разряду
молодежной развлекательной музыки. Мужчина изобразил на своем лице
гримасу.
- Это что необходимо?
- Да, музыка заглушит наши голоса. Я не хочу, чтобы нас подслушали, -
ответил Дунски. Снимая с себя борцовскую форму, он добавил: - Ее еще не
вывели из окаменения?
- Я ничего не знаю. Подождем и все увидим сами.
- Понимаю, вам приказано молчать.
Оба одновременно кивнули. Две минуты спустя они покинули здание.
Дунски не успел принять душ и поэтому чувствовал себя несколько
неловко. Однако сейчас было не до этого: нельзя терять ни минуты. И тем не
менее он все же заметил про себя, что даже при таких обстоятельствах
сопровождающая его пара могла бы вести себя и повежливее - совершенно
необязательно идти на таком отдалении от него. "Ну да ладно", -
пробормотал он себе под нос, пожимая плечами.
Воздух на улице прогрелся еще больше, хотя на западе высоко в небе
уже начали сгущаться темные облака. Метеоролог, вещавший с экрана
общественных новостей на столбе около перекрестка, предсказывал к семи
часам вечера резкое падение температуры и сильный ливень. Услышав это
сообщение, Дунски вдруг вспомнил о проблеме, которая в последнее время все
в большей и большей степени угрожала Манхэттену. Шапка арктического льда
по-прежнему продолжала таять, и вода все ближе подступала к верхней кромке
дамбы, со всех сторон окружавшей остров. В эту самую минуту тысячи и
тысячи людей не покладая рук работали над тем, чтобы поднять стены на один
фут, обезопасившись тем самым от наводнения еще на десять облет.
Все трос отправились в западном направлении по Бликер Стрит, затем
свернули как раз у того дома, где (Дунски изо всех сил старался не думать
об этом) была зверски убита Озма Ванг, и пошли вдоль канала. Мужчина
шепотом скомандовал, Дунски повернул налево и перешел вслед за ними через
мост Четвертой Западной улицы. На углу Джоунс Стрит они снова свернули и
остановились перед входом в многоквартирный дом. Мужчина вышел вперед,
нажал кнопку рядом с большой зеленой дверью и подождал ответа. Тот, кто
находился внутри, разглядев их на экране над дверью, был полностью
удовлетворен. Дверь открылась, и на пороге появилась голубоглазая,
темнокожая блондинка, которая жестом пригласила их войти. На вид хозяйке
можно было дать что-нибудь около тридцати сублет. "Наверняка подвергалась
оптическому удалению пигментации, - подумал Дунски. - Эта штука сейчас -
последний писк моды, причем не только в Четверге". Правительство тщетно
старалось превратить всех Homo sapiens в один подвид, с характерным
коричневым цветом кожи, однако люди, как всегда, находили способы обойти
официальные установки. Операция изменения пигментации - "пигчейндж", как
ее называли в этом дне, - не считалась противозаконной в случае
предварительного уведомления правительства.
Троица молча прошла через холл и остановилась у двери, на которой
красовались таблички с именами жильцов для всех семи дней. Напротив
Четверга стояло: Карл Маркс Мартин, доктор медицины, доктор философии и
Вилсон Тапи Банблоссом, доктор философии. Блондинка вставила кончик
идентификационной звезды в щель и открыла дверь. Они вошли в квартиру, и
перед ними предстал огромный холл, простиравшийся, видимо, на всю ширину
здания: по обе стороны холла располагались двери в комнаты, а в конце -
просторная кухня. Проходя по холлу, блондинка бросила:
- Я здесь не живу. Мартин и Банблоссом сейчас находятся в отпуске в
Лос-Анджелесе. Они к нам не имеют никакого отношения. Они и не
подозревают, что мы используем их квартиру.
- Значит до наступления полуночи надо обязательно убрать отсюда Сник,
- сказал Дунски.
- Конечно.
Квартира выглядела довольно неряшливо, создавалось впечатление, что
здесь давно никто не живет - даже декоративные настенные экраны и те были
отключены. Они прошли мимо помещения со стоунерами, в котором Дунски
насчитал девятнадцать цилиндров - четырнадцать взрослых и пять детских.
Лица за окошками, как обычно, напоминали статуи, невидящие глаза сохраняли
абсолютную неподвижность в полном неведении о том, что они смотрят на
преступников.
Блондинка открыла дверцы шкафа для личных вещей, отодвинула в сторону
кипу одежды и сказала:
- Вытаскивайте ее.
Длинный вместе с темнокожей женщиной вытащили Сник из шкафа, где она,
окаменелая, сидела скрючившись, словно эмбрион в утробе. Дунски
наклонился, чтобы рассмотреть ее поближе. Синяк в том месте, куда ударил
Кастор, стал теперь темно-красным. Глаза закрыты, и это непонятным образом
принесло ему некоторое облегчение. Ухватившись руками за голову Сник, они
потащили тело к одному из стоунеров и втолкнули его внутрь. Длинный закрыл
дверь цилиндра, темнокожая подошла к стене и приоткрыла панель управления.
- Еще рано, - остановил ее Длинный.
16
Длинный наклонился, чтобы достать что-то из сумки, которую он положил
на пол, и выпрямился, держа в руке пистолет. Протянув его Дунски, он
сказал:
- Не хотите ли получить эту штуку назад?
- Благодарю, - Дунски, принял оружие. - До тех пор, пока Кастор жив,
оно вполне может мне пригодиться.
Мужчина кивнул.
- Мы продолжаем искать его. Нас, конечно, посвятили в ваши дела, но я
все же предпочел бы услышать рассказ непосредственно из ваших уст. К тому
же нам неизвестны подробности, так что довольно трудно правильно оценить
истинное положение.
- Положение действительно очень непростое. Я бы даже сказал, что мы
угодили в самый настоящий переплет.
- Как насчет того, чтобы побеседовать за чашечкой кофе? - спросила
блондинка. - Или вы сможете изложить все в нескольких словах?
- Кофе был бы весьма кстати, - согласился Дунски.
Они прошли в кухню и все, кроме блондинки, расселись. Она вставила
угол звезды в прорезь на дверце шкафчика, на которой красовались
непонятные инициалы. Дверца открылась, и блондинка сказала:
- Я заказала эту звезду, когда узнала о том, что Мартин и Банблоссом
собираются в отпуск. Я настоящий друг...
Длинный покашлял.
- Достаточно. Чем меньше Ум Дунски знает о нас, тем лучше.
- Простите, Ум Гар...
Блондинка смущенно скомкала окончание его имени.
- Ты слишком много разговариваешь. Таите, - заметил Длинный.
- Буду внимательнее, - ответила блондинка. (Дунски про себя уже решил
называть ее "по масти"). Она молча взяла из шкафчика два кубика
окаменелого кофе, поместила их в стену, закрыла дверцу, нажала кнопку,
открыла дверцу и вытащила горячий кофе в бумажной упаковке.
- Я расскажу вам о том, что нам известно, а затем уже вы дополните
картину. Мы получили информацию... в устной форме. Коммуникациями мы,
естественно, пользовались только для передачи сообщений своему начальству.
Пока Дунски рассказывал. Блондинка разлила кофе и молча указала на
пластмассовые коробочки с сахаром и сливками. Допивая вторую чашку, Дунски
закончил свой рассказ, сообщив только те обстоятельства, знать которые, по
его мнению, им было абсолютно необходимо.
Наступило продолжительное молчание. Затем Длинный, постукивая
пальцами по подбородку, сказал:
- Мы должны узнать, что известно этой Сник. А уж потом будем решать.
- Что решать? - спросил Дунски.
- Надо ли ее убивать до замораживания или достаточно просто
пропустить через стоунер и где-нибудь спрятать. Если мы не убьем ее,
останется вероятность, что ее сумеют обнаружить, а тогда она может
заговорить.
Дунски издал стон, словно его ударили под ребро.
- Допускаю... возможно, это необходимо, но...
- Когда мы, вступая в иммеры, давали клятву, вы же знали, что в один
прекрасный день от вас могут потребовать совершить убийство... - сказал
Длинный, не сводя с Дунски суровых карих глаз. - Вы же не собираетесь
оспаривать этот очевидный факт?
- Конечно, нет. Я никогда не стремился воспользоваться только
преимуществами своего положения, избегая неудобных обязательств... Я
принимаю все, что связано со статусом иммера. Но убийство... это приемлемо
только в случае абсолютной необходимости.
- Знаю, - сказал Длинный. Он проглотил остатки кофе, поставил чашку
на стол и поднялся. - Танте, подготовьте Сник, - сказал он Блондинке.
Блондинка предложила темнокожей женщине последовать за ней. Длинный
опустил свою сумку на стол и начал выкладывать из нее орудия для
проведения допроса. Дунски отвернулся и уставился в пустоту, за высоким и
широким окном. На улице не было никого, кроме нескольких пешеходов и
одинокого велосипедиста, - все сосредоточенно спешили по своим делам.
Никаких праздношатающихся личностей. Если где-то поблизости и дежурили
