Откинулся фонарь кабины, открылись боковые двери. Каждый пассажир выходя
тащил тяжелый большой ранец.
Группу поджидали двое. Одна - высокая женщина в форме гэнка и длинном
зеленом плаще. Она быстро о чем-то перебросилась словами с Симмонсом, а
остальная группа направилась в здание. В помещении оказались лишь трое
служащих аэропорта. Голоса их глухо резонировали в огромной комнате.
Симмонс подошел к ним. Члены группы, скинув тяжелые ноши, расселись
где попало; кто-то направился облегчиться с дороги.
Кэрд, глядя в просторное окно на портовый простор, заметил еще одну
приземляющуюся аэролодку. Из нее появились две женщины и двое мужчин.
Огромные рюкзаки возвышались над их головами, а в руках прибывшие тащили
внушительных размеров коробки. Кэрд сразу узнают одну пару - Барри и Донна
Клойды.
Он был и удивлен и обрадован, словно нежданно встретился со
старинными друзьями. Донна, опустив свою ношу и улыбаясь, устремилась к
нему. Она обняла и поцеловала Кэрда в щеку и бросилась к Сник повторять
ритуал, но та с приветливым выражением лица легким поклоном отстранилась
от объятий Донны.
- В чем дело, Тея! Не будь такой неприветливой.
Барри сжал в объятиях Кэрда и решительно обнял Сник, даже не успевшую
выказать свою сдержанность. Ей ничего не оставалось как более или менее
вежливо покориться его порыву.
Симмонс объявил, что они отправляются в путь - Кэрд даже не успел
задать ему хоть пару вопросов. Полковник провел их по просторному залу в
другую большую комнату. Оттуда проследовали по наклонному переходу и
оказались у другого помещения, где их ожидали мужчина и женщина в форме
пилотов. По узкому проходу группа потянулась за ними к большому
летательному аппарату. Через десять минут аппарат, пятясь от перегородки,
медленно развернулся и по пандусу вырулил в катапульту. Убедившись, что
все пассажиры пристегнуты, а кресла достаточно откинуты назад - пассажиры
почти распростерлись в них - мониторы включили предупреждающий сигнал.
Голос старшего пилота велел пассажирам приготовиться к пуску. Вновь
провыла сирена. Повсюду засветились оранжевые огни. Включился отсчет
времени в предстартовой готовности. На нулевой отметке пассажиров глубоко
вдавило в упругие объятия кресел. Кровь отхлынула к ногам. Кэрд почти
отключился, затем почувствовал невесомость. Это было физиологически
обманчивое ощущение. Двигатели Гернхардта работали, аппарат резко набирал
высоту, с силой толкаемый вперед взаимодействием магнитных систем корабля
с магнитным полем Земли. Через минуту включились реактивные двигатели.
Фюзеляж вибрировал, так и не прекратив свою дрожь до самого конца полета.
На высоте 60.000 футов раздался звонок. Вновь вспыхнули огни. Старший
пилот предложил пассажирам немного поднять сиденья, однако люди
по-прежнему оставались накрепко пристегнутыми плетеными ремнями.
Пассажиры, погруженные в себя, с тревогой размышляли о том, что ждет
их в ближайшем будущем и сбудутся ли оптимистические заверения Симмонса. В
головах разворачивались дюжины возможных сценариев - все с весьма мрачным
финалом. И Кэрду рисовались не самые радужные перспективы. Что творится
сейчас в неприступном уме Сник? Быть может, ей представляется, как, попав
в опасную ситуацию, с оружием в руках она прокладывает себе выход из нее -
весьма приятные для Сник видения. Сдается, она вообще единственная на
борту, кого радует предстоящий конфликт с властями. Разве что и Симмонс
предвкушает картины успеха, но его образы отнюдь не похожи на кровавые
сцены ее воображения.
Аппарат вздрогнул - ракетные двигатели обратной тягой замедлили
движение. Через десять минут они отключились вовсе, и за дело взялись
генераторы Гернхардта. Пассажирам разрешили встать, размяться, даже
пройтись. Потом они вернулись на свои места. Спинки кресел теперь были
подняты, но люди снова пристегнулись. За бортом было уже по-утреннему
светло. В 11:35 полудня Понедельника пролетели они долиной Линц, оставляя
позади горы. Ясное небо, температура воздуха в городе 71 градус по
Фаренгейту. Голубое озеро Цюрих пестрело белыми, красными, зелеными и
синими парусами. Кэрду доводилось видеть ленты о пресноводных дельфинах,
населяющих озеро. Их предки были доставлены сюда тысячу облет назад. Они
были признаны чувствующими и имели одинаковые с людьми права, хотя и не
участвовали в голосованиях. Их лидер, возглавлявший совет дельфинов,
взаимодействовал с представителем Департамента по связи с существами,
непринадлежащими к человеческому роду. Действовали семь представителей
человечества - один от каждого дня. Дельфины, однако, не придерживались
системы дней.
Город, как и в прежние времена, раскинулся на северо-западном берегу
озера. Никаких пригородов. Все свободные от строений берега занимал
общественный парк, который охраняли рейнджеры-лесничие. На самой окраине
города растянулась зеленого цвета многооконная, о восьми этажах, круглая
башня - восемь с половиной миль в поперечнике. Гигантское, похожее на
пагоду строение венчало башню, на пике преподнося небесам вращающийся
глобус Земли. Он двигался синхронно с перемещением планеты вокруг своей
оси. Офисы и квартиры чиновников каждого дня штата Швейцария и Мирового
правительства оккупировали башню. Там же располагались склады, рестораны,
транспорт для обитателей башни. Собственно город, окружавший башню, - это
небольшие административные и многоквартирные здания - не более трех этажей
- и дома с меблированными комнатами. Знаменитые круглые дома с крутыми
крышами. Кэрд помнил такие по многим учебным лентам. Декоративные дымовые
трубы на обоих скатах, окна, так похожие на глаза надо ртом, напоминали
ему рисунки домов в стране Оз, выполненные Нейлом.
Основную деловую жизнь "небашенной" части города Цюриха подпитывал
туризм. Сотни тысяч непосед ежегодно прибывали сюда. Наибольшее внимание,
кроме осмотра башни, привлекало стоунированное тело Ванг Шена, основателя
Новой Эры. Оно было установлено на пьедестале в парке вблизи от берега
озера.
23
Летное поле раскинулось в десяти милях от города вдали от озера.
Часть горы снесли, освобождая место для аэродрома. Поблизости размещалась
железнодорожная станция, куда доставляли туристов, часто стоунированных на
время пути. Окаменелые прямиком поступали в хранилище, где дожидались дня
оживления. Нестоунированных автобусами доставляли в город. Но главным
образом конечно же аэродром служил правительственным кораблям.
Аппарат приземлился рядом с внушительным круглым зданием из
сверкающего зеленью искусственного камня. После проверки идентификационных
карт и цели полета пассажиров больше не тревожили вопросами и они
беспрепятственно покинули корабль. Зал гудел многолюдностью - по большей
части служащие в форме различных департаментов.
Группа прибывших прошла в дальний конец помещения, где тянулась стена
"опознания". Кэрд, как и другие, вставил в щель свою идентификационную
карту. Служащие туристского бюро внимательно следили за дисплеями, хотя со
стороны трудно было заметить их сосредоточенность на работе. Процедура
прошла в быстром темпе. Никому из группы Симмонса и не пришлось
прикладывать большой палец правой руки к специальной пластинке для
сравнения отпечатка с зафиксированным в идентификационной карте.
Идентификационная карта и высокое звание полковника оказались весомее
необходимости обычной законной процедуры.
Работники транспортного бюро помахали на прощание - и группа
последовала за Симмонсом. Вышли с противоположной стороны здания, где
прибывших ожидал заранее заказанный автобус. Он медленно и неслышно
отъехал и вскоре влился в движущийся поток главной автострады в Цюрих.
Движение было не столь интенсивным, как ожидал Кэрд, однако велосипедные
дорожки - спутники шоссе - кишели любителями крутить педали.
По пандусу автобус съехал с шоссе на боковую улицу. Она петляла по
парку и наконец вывела автобус к стоянке на большом открытом пространстве.
В центре его - бронзовый пьедестал держал на себе окаменелое тело Син Цзу.
Повсюду была расставлены скамейки, фургончики, с которых продавалась
воздушная кукуруза, сэндвичи, мороженое, различные напитки... Едва
пассажиры покинули автобус, как рядом остановился другой. Из него высыпала
команда телевизионщиков. Кэрд знал, что ее вызвал Симмонс по одному ему
известным каналам. Предусмотрительность полковника наглядно иллюстрировало
отсутствие непременного в таких случаях офицера-органика. Люди,
формирующие общественное мнение, судя по всему, были направлены сюда
законными властями. Как же не восхищаться Симмонсом! Полковник пожелал
сунуть свою голову в пасть льва, сильно рискуя остаться без этой головы.
l'audace, toujours l'audace.
Симмонс подвергал неотвратимой опасности и других людей. А он, Кэрд,
в сходных обстоятельствах также поступил бы с ними? Конечно.
Руководитель бригады телевизионщиков, высокая, стройная брюнетка,
беседовала с Симмонсом. Диалог был острым, брюнетка выглядела и
озадаченной и встревоженной. Наконец последние слова Симмонса - Кэрд не
слышал ни одного - очевидно, убедили ее: брюнетка кивнула и удалилась
убеждать в чем-то своих коллег. У коллег же глаза полезли на лоб, кое-кто
пытался протестовать, но тем не менее все последовали за Симмонсом и его
группой к центру парка. Туристы и просто праздношатающиеся стекались сюда
в предвкушении чего-то интересного. Кругом сновали дети. Некоторые
взрослые держали в руках камеры. Уж они-то заснимут действо. Гэнки,
нагрянув, постараются конфисковать камеры граждан, но вряд ли преуспеют,
ежели не арестуют их владельцев. Да и в любом случае - что они смогут
поделать с памятью зрителей? Гэнки попытаются заткнуть людям рты.
Некоторых действительно удастся запугать, другие, наоборот, сделаются еще
разговорчивее, поскольку гэнки велят им держать язык за зубами.
И группа Симмонса и телевизионная бригада остановились перед
окаменелым Син Цзу. Телевизионщики с портативными камерами в руках
растянулись, охватывая действие со всех сторон. Трое удерживали растущую
на дрожжах толпу, не давая ей заполонить пространство вокруг монумента.
"Здесь запретное место", - объявляли они, вряд ли ведая - почему. Зрители,
с готовностью повинуясь распоряжениям служителей экрана, оставались в
пределах невидимых границ. Люди были и свидетелями и участниками
ритуального представления, чем-то схожего с тайным обрядом. Все это и
впрямь походило на религиозную церемонию, в которой зритель не ведает ее
истинного смысла, но которая по этой самой причине еще более увлекательна.
Син Цзу, стоунированный на веки вечные или на срок, который мог сойти
за эту вечность, был облачен в окаменелые же зеленые одежды Верховного
Мирового Советника - титул никому, кроме него, не присуждавшийся.
Он взирал на внешний мир, стоя спиной к городу - открытые глаза
уперлись в горы за озером. Черты лица его были "чисто" монгольскими;
теперь редко встретишь такие из-за активного смешения рас, поощряемого
властями. Его дед был шотландец, мать - пенджабка. Непокрытая голова Син
Цзу и руки были раскрашены в живые цвета, чтобы скрыть серость
окаменелости. Прямые прилизанные черные волосы, черные глаза, золотистая
кожа. На ладони вытянутой вперед руки большой глобус Земли. На одной
стороне глобуса - рельефные буквы: МИР. На четырех гранях пьедестала
