древнюю цивилизацию, от которой в будущем не осталось ни следа.
И.Д.К. позвал Дину, и она пришла к нему на Вершину мира, где в
пространстве-времени не было места для двух материальных тел, но дух мог
существовать беспрепятственно. И.Д.К. обнял Дину, взглянул в ее глаза
через сотни миллионов лет трехмерного времени и миллионы парсеков
пространства. И сказал:
- Мы были всегда, родная. Ты понимаешь это?
Дина молчала, но ответ был ясен.
- Я хочу, - сказал И.Д.К., чтобы мы - ты, я, Йосеф, Илья, все
остальные - стали Торой для будущих людей. Сейчас я освобожу время,
промелькнет последний квант, Вселенная обратится в кокон, останется лишь
то, что закодируем в структуре кокона мы - люди Кода.
- Структуру будущего мира, - сказал Хаим, слышавший разговор И.Д.К. с
матерью.
- Его мораль, - сказала Людмила.
- Человеческие ценности, - объявил Муса.
- Да, - подтвердил И.Д.К. - С чего начнем?
- С момента творения, - твердо потребовал Йосеф Дари. - С момента,
когда хаос кокона сменится альтернативой света и тьмы.
- Ты полагаешь, - подумал И.Д.К., - что будущий мир следует начинать
с этой альтернативы? Ты полагаешь, что будущий мир вообще следует
складывать из альтернатив? Ты видел мир уходящий, ты жил в нем; разве
свобода выбора, предоставленная людям, сделала их счастливее?
- А ведь хорошая идея, - подал голос Ричард. - Вселенная,
развивающаяся по четко продуманной программе. Вселенная, в которой
разумные существа не имеют права выбора.
- Мы выберем за них? - насмешливый голос Людмилы. - Мы можем выбирать
за тех, кого еще нет?
- Только мы и можем, - сказал Мессия. - Тот, кто создавал Код для
нашего мира, полагал, что право выбора - благо. Нам создавать Код для
Вселенной, которая придет следом. И нам решать.
Миньян - десять личностей, десять людей Кода - застыл, чтобы
собраться с мыслями. Чтобы придти к согласию с самим собой. Чтобы из
собственного восприятия уходившего мира создать Код мира будущего. Чтобы
не повторить ошибок тех, кто создал Код мира уходящего.
И.Д.К. стоял на Вершине мира, и лишь единственный квант времени
отделял его от смерти - смерти истинной и вечной, потому что в коконе
Вселенной не могла существовать личность, но лишь созданная ею информация.
- Чтобы избавиться от хаоса, - сказал Мессия, - сначала нужно его
создать.
- В начале, - поправил Йосеф.
- Не нужно хаос создавать, - пробурчал Муса, - он появится сам.
- Илюша, - прошептала Дина и поцеловала И.Д.К. в губы. - Я не хочу...
Мы должны быть вместе...
- Возвращайся, - сказал И.Д.К. - Возвращайся на Саграбал или на любой
из Израилей, где воскресшие создают то, что в наши дни называли Третьим
храмом.
- А ты...
- Я тоже вернусь. Я найду тебя. Я... я хочу, чтобы у нас был сын,
Дина.
- Парадокс, - сказала Людмила, перекинув свой голос по нематериальным
сфирот. - Ты же знаешь, что за семнадцать миллиардов лет, отделяющих время
Исхода от последнего мгновения Вселенной, не будет у тебя с Диной ни сына,
ни дочери.
- Парадокс, - согласился И.Д.К. - Потому что за эти семнадцать
миллиардов лет у нас с Диной были и дети, и внуки...
Вершина, на которой стоял И.Д.К., истончилась, как игла, плавящаяся в
огне, и последней мыслью перед тем, как И.Д.К. разрешил времени испустить
оставшийся квант и завершить свое течение, была: "Так сколько же ангелов
можно разместить на острие иглы?"
* * *
Через триста семьдесят миллионов лет после начала Исхода, когда
рассеялись тучи, покрывавшие небо в течение последнего ледникового
периода, на берегу бывшего Средиземного моря, там, где когда-то втыкались
в небо зубья тель-авивских отелей, стояли два человека - мужчина и
женщина. Мужчине было на вид лет сорок, женщина выглядела на тридцать,
хотя приходилась мужчине матерью. С плеч женщины спадала легкая накидка,
не скрывавшая ни ее фигуры, ни темного загара, приобретенного под лучами
десятков Солнц, каждое из которых ничем не отличалось от того, что висело
сейчас низко над горизонтом.
Мужчина был обнажен, если не считать одеждой узкую набедренную
повязку из тонко выделанной кожи. Мужчина смотрел на солнце, козырьком
приставив к глазам ладонь, а женщина глядела вокруг себя и под ноги с
видом человека, ожидавшего увидеть нечто совсем иное, а не то, что
предстало ее взгляду - барханы и редкие скалы, похожие на когда-то
стоявшие здесь отели не более, чем ящерка, пробежавшая между ног мужчины,
похожа была на нильского крокодила, давно исчезнувшего с лица этой
планеты.
- Ты ошибся, - сказала женщина, - здесь уже нет ничего. Даже под
землей. Даже в памяти этого песка - ничего нет.
- Ничего, - эхом отозвался мужчина. - Я ошибся, согласен. Точнее...
Здесь он проходил, и здесь остались его следы, как же иначе я мог бы
придти именно сюда и сейчас? Но, когда он уходил, все его сути во всех
сфирот ушли с ним. Только так я могу объяснить, почему его нет нигде и
никогда. Будто и не было. Может, действительно, не было?
Женщина покачала головой. Она молчала, но мысли ее слышны были
каждому, кто хотел бы их слышать:
- Помнишь, как ты явился ко мне, и я испугалась, подумала, что ты...
нет, не грабитель, мне это и в голову не пришло... просто чужой, каким-то
образом ошибшийся дверью... А ты боялся меня, ты думал, что жена Мессии
знает о тебе с его слов, но я не знала тебя, а потом, когда узнала, ты
стал для меня единственным... И когда ты повел меня за собой, я не могла
не пойти... Помнишь нашу первую ночь на Саграбале? Ты так и не сказал
вслух, что любишь, но мысли твои были такими яркими, что слова могли лишь
погасить их... Я всегда понимала тебя, всегда. Даже сейчас понимаю, когда
ты ушел. Ты ушел из всех времен, и из всех сфирот, тебя нет, и тебя
никогда не было, но ты есть, и ты будешь, и этот парадокс я не могу
разрешить...
- Мама, - сказал Хаим, - здесь нет парадокса, и ты это прекрасно
знаешь. Он создал Код для будущего мира, и только он, следовательно, мог
будущий мир создать из Хаоса, каким станет эта Вселенная.
- Я знаю, - устало сказала Дина. - Без нас он бы не создал ничего. Мы
не должны были ему помогать.
Хаим промолчал - он не был согласен, Миньян сделал то, чего не мог не
сделать. Но он знал, что мать все равно будет время от времени
возвращаться в эти миры, в эти времена - на Землю, на Саграбал, на каждый
из множества Израилей, в надежде встретить - не самого И.Д.К., конечно, но
хотя бы какую-то из его мыслей, случайно отделившуюся от его многомерной
сути и, в отличие от нее, оставшуюся блуждать где-то и когда-то.
Хаим позвал Людмилу, она тоже была на Земле, но в ином времени,
гораздо более раннем, в начале ХХII века - ей было интересно исследовать
развитие цивилизации после Исхода. Людмила отозвалась не сразу, видимо, не
сумела точно сориентировать мысль:
- Оставь ее, Хаим, - сказала она. - Оставь, не мешай. Человек Кода по
имени Илья Денисович Купревич существовал только в нашей памяти.
- Мама, - сказал Хаим, обращаясь к Дине, - я ухожу, извини.
- Да, да, - рассеянно сказала Дина. Хаим ушел, она осталась одна;
впрочем, она была одна не только здесь и сейчас, но еще во множестве
времен и миров, измерений материи и духа. Она была одна и знала, что так
всегда было и всегда будет - до конца времен.
- Илюша, - прошептала она, обращаясь к баханам.
- Илюша, - прошептала она, подняв голову и глядя на вечерние облака,
посыпанные золотой пудрой солнечных лучей.
- Илюша, - мысль ее металась во всех сфирот, не находя адресата.
Мысль ее отражалась от душ всех любивших во всех временах, когда
существовали люди.
Девушка по имени Далила впитала эту мысль, и любовь к Самсону
вспыхнула в ее душе неожиданно, как пламя пожара.
Юноша по имени Петрарка впитал эту мысль, и любовь к Прекрасной Лауре
оказалась сильнее самой жизни.
Гай Юлий Цезарь, римский консул, стареющий и равнодушный ко всему
сущему, впитал эту мысль, и любовь к египетской царице Клеопатре вновь
сотворила чудо.
Сколько человек во все времена услышали стон Дины, и сколько великих
порывов родились, вспыхнули и погасли?
Дина, готовившая обед для своего мужа Ильи, который вот-вот должен
был вернуться из ешивы, тоже услышала этот странный шепот, чье-то знакомое
и чужое имя, рука ее вздрогнула и, когда посреди салона появился вдруг
незнакомый мужчина, она уже знала, что мир изменился.
* * *
Прошу прощения у читателя: я обрываю повествование, когда до
финальной точки остается буквально несколько слов. Думаю, причина ясна.
Во-первых, невозможно далее вести дискуссию, не предъявив, наконец, тот
решающий документ, на который я ссылался еще в начале первой части -
"Берейшит". Во-вторых, я должен рассеять очевидные сомнения даже самых
верных приверженцев моей концепции Исхода. Сомнения, которые не могли не
возникнуть при чтении последних глав.
- Ты полагаешь, - сказал, например, профессор Бен-Ури, живущий на
Израиле-9, - что Илья Купревич, или, как ты его сокращенно называешь,
И.Д.К., не только расшифровал текст Кода, не только положил начало Исходу,
но еще и взял на себя, по сути, роль Творца, создавая Код для Вселенной,
которая придет следом за нашей? Я полностью принимал твою концепцию до
этого момента, поскольку Исход действительно имел место, духовное
присутствие Мессии мы все постоянно ощущаем, мы общаемся с Мессией так же,
как наши предки, возможно, общались с Творцом. Все это очевидно, все это
работает на концепцию, но не нужно перегибать палку.
Ты превратил историческое исследование в сугубо художественное
произведение, когда заставил И.Д.К. совершить подвиг, к которому он, по
сути, не был готов. Ни в каких реальных исторических документах, кроме
того, на который ты намекал в начале своего исследования, но так и не
предъявил читателю, нет ни единого упоминания об Илье Денисовиче
Купревиче.
- В результате, - продолжал Бен-Ури, - ты так и не ответил на главный
вопрос философии, ради которого наверняка и затевал свое исследование: кто
создал Код, и почему Код именно таков?
Что ж, мне ничего не остается, как раскрыть карты.
На самом деле, господа, у меня нет и никогда не было собственной
интерпретации происхождения Кода. У меня нет и не было собственной версии
Исхода. Весь текст, прочитанный вами и вызвавший столь разноречивую
реакцию, является ничем иным, как расшифровкой еще одного уровня Книги,
которую именуют Торой и которая содержит текст генетического Кода.
Книга эта более многозначна, чем полагают ультраортодоксы. Ее первый
слой - написанная словами история мира от сотворения до смерти Моше
рабейну. Ее второй слой - намеки на свершившиеся события земной истории,
которые "всплывают", если читать видимый текст через равные или неравные
буквенные интервалы. Третий слой Торы, считавшийся главным, - запись
генетического Кода, определившего Исход.
У Книги есть четвертый уровень, господа.
Весь ее текст, от первой до последней буквы, является анаграммой.
Существует одна и только одна возможность перестановки всех знаков в Торе,
при которой вновь возникает осмысленный и однозначный текст - от первой до
последней буквы.
Именно такую расшифровку мне удалось произвести. Именно этот,
расшифрованный, текст анаграммы, именуемой Торой, я и предложил вниманию
читателей, снабдив своими скромными комментариями.
