посыпались в ванну на крыше.
С гулом и грохотом комета протащила свой пылающий огненно-красный хвост
над долиной, над лесом и над горами и с ревом унеслась дальше в мировое
пространство,
Пройди она чуть-чуть поближе к Земле, и очень может быть, все разлетелось
бы вдребезги. Но она лишь слегка задела ее хвостом и устремилась к другим
солнечным системам, таким далеким, что ей никогда уже не вернуться обратно
к Земле.
Но в гроте этого не знали и думали, что после такого страшного грохота
все сгорело и ничего не осталось на Земле. Что их грот, быть может,
единственное, что уцелело на свете. Они прислушивались и прислушивались, но
все тихо было снаружи.
- Мама,- спросил Муми-тролль,- теперь все?
- Все, маленький мой Муми-сын,- ответила мама,- Теперь все хорошо, а
сейчас надо спать. Не плачь, Снифф, опасность миновала.
- Какая жуть...- с дрожью в голосе произнесла фрекен Снорк.
- Не думай больше об этом,- сказала Муми-мама.- Иди сюда, бедная
обезьянка, согрейся.
- А апельсин? - спросила Мартышка.
- В другой раз,- ответила Муми-мама.- А теперь я спою вам колыбельную на
сон грядущий.
И она запела:
Спите, ребятки, погас небосвод, В небе кометы ведут хоровод.
Пусть приснится вам сон, Пусть забудется он... Ночь наступает,
лишь звезды не спят, По пастбищам бродят сто малых ягнят.
Постепенно, один за другим, засыпали они, и совсем тихо и безмолвно стало
в гроте.
">
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Муми-тролль проснулся раньше всех.
Он долго не мог сообразить, где он. Потом все вспомнил и осторожно
прокрался к выходу. Тихонько приподнял краешек одеяла и выглянул наружу.
Был чудесный день. Небо не было больше зловеще красное, око снова имело
свой прежний приятно голубой цвет, а на нем сияло прекрасное свежевымытое
утреннее солнце.
Муми-тролль сел на песок, подставил лицо солнцу, зажмурился и вздохнул от
счастья.
Немного погодя из грота вылезла фрекен Снорк и уселась рядом с ним.
- Как бы там ни было, небо, солнце и наша гора остались целы,-
торжественно сказала она.
- И море,- прошептал Муми-тролль.
Действительно, далеко на горизонте, словно синий шелк, сверкало и
блистало море, возвращаясь в родные берега. Волны мягко скользили в своем
древнем ложе и окрашивались о темно-зеленый цвет, навечно укладываясь на
дно.
Все плавучие, вьючие и ползучие существа, которые уцелели в скопившейся
на дне грязи, радостно устремлялись в прозрачную воду, водоросли и всякая
морская трава всплывали, колыхаясь, и начинали медленно тянуться к солнцу.
А с горизонта, пронзительно крича, в великом множестве налетали сизые чайки
и начинали кружиться над побережьем.
Все, кто был в гроте, просыпались один за другим и, жмурясь, выходили на
солнечный свет.
Один только Хемуль не удивился, что Земля осталась цела. Он положил на
песок свой альбом с марками и сказал:
- Ну вот, теперь придется разбирать их в седьмой раз. Но уж теперь пусть
только кто-нибудь попробует поднять бузу! Я просто не знаю, что я тогда
сделаю!
Внизу у края воды скакал Снифф, закрутив бантиком хвост. Вместе с
Мартышкой он побежал проверять, уцелели ли после катастрофы крабы.
- Снусмумрик, ты должен сыграть утреннюю песню,- сказал Снорк.
Снусмумрик достал свою губную гармошку и заиграл изо всех сил, потому что
в нее вернулись все ноты, и большие и малые.
- А ну-ка,- сказал Муми-папа,- что скажет пророк насчет рюмочки
пальмового вина после всех этих передряг?
- Пожалуй,- ответил Ондатр.- Только совсем немножко.
Муми-тролль пошел в грот, откопал свои жемчужины и ссыпал их в лапы
фрекен Снорк.
- На,- сказал он.- Теперь можешь украсить себя со всех сторон и боков и
стать самой красивой фрекен на свете.
Но самую большую жемчужину он подарил маме.
- Милый мой Муми-сын,- сказала она,- как потвоему, цел ли лес, и наш дом,
и огород?
- По-моему, все цело,- сказал Муми-тролль.- Пойдем посмотрим!
Туве Янссон.
Муми-папа и море
Перевод И.Хилькевич
Глава 1. СЕМЬЯ В ХРУСТАЛЬНОМ ШАРЕ
Однажды вечером в конце августа Муми-папа гулял в своем
саду, чувствуя себя потерянным. Он не знал, куда себя деть: ему
казалось, что все необходимое уже сделано или делается кем-то
другим.
Муми-папа бесцельно бродил по саду, его хвост печально
волочился за ним по земле. Здесь, в долине, зной был
обжигающим; все было безмолвным, неподвижным и ни чуточки не
пыльным. Стоял месяц великих лесных пожаров, месяц, когда
требовалась великая осторожность.
Он предупредил семью. Снова и снова он объяснял им, как
опасен август. Он описывал пылающую долину, рев пламени,
раскаленные добела стволы и огонь, ползущий вдоль земли подо
мхом. Ослепительные столбы пламени, взлетающие к ночному небу.
Огненные волны, катящиеся по склонам долины к берегу...
-- Шипя, они бросаются в море, -- с мрачным
удовлетворением завершал Муми-папа. -- Все вокруг выгорело, все
почернело. Величайшая ответственность лежит на любом, даже
самом маленьком существе, в чьи лапы попали спички.
Все прерывали свои занятия и говорили: "Да, конечно. Да,
да". И возвращались к своим делам, больше не обращая на него
внимания.
Они всегда что-нибудь делали. Спокойно, не отвлекаясь, с
величайшей сосредоточенностью они занимались сотнями мелких
дел, из которых состоял их мир. Это был мир очень личный,
замкнутый, к которому ничего нельзя было прибавить. Будто карта
местности, где все открыто и заселено, где больше не осталось
белых пятен. И они говорили друг другу: "Он всегда твердит о
лесных пожарах и августе".
Муми-папа взобрался по ступенькам на веранду. Его лапы,
как всегда, прилипали к покрытому лаком полу и издавали легкие
чмокающие звуки. Хвост тоже прилипал, словно кто-то тянул за
него.
Муми-папа сел и закрыл глаза. "Пол нужно отлакировать
заново, -- думал он. -- Конечно, это из-за жары он такой
липкий. Но хороший лак не должен плавиться только потому, что
жарко. Может, я использовал не тот лак. Я построил веранду
ужасно давно, так что самое время перекрасить пол. Но сначала
нужно отскрести его наждачной бумагой -- противная работа, за
которую не дождешься благодарности. Правда, новый белый пол,
покрашенный толстой кистью и покрытый блестящим лаком,
смотрится так нарядно! Семья должна будет пользоваться задней
дверью и не путаться под ногами, пока я работаю. А потом я
впущу их и скажу: "Ну вот! Посмотрите на вашу новую веранду!"
...Слишком жарко. Хорошо бы сейчас идти под парусом. Уплывать в
открытое море, все дальше и дальше..."
Муми-папа почувствовал сонливость в лапах. Он встряхнулся
и зажег трубку. Спичка продолжала гореть в пепельнице, и он
смотрел на нее завороженно. Когда спичка почти погасла, он
оторвал несколько клочков газеты и положил их в огонь. Это был
симпатичный маленький огонек, едва заметный в солнечном свете,
но горел хорошо. Муми-папа внимательно наблюдал за ним.
-- Опять гаснет, -- заметила Малышка Мю. -- Положи еще
бумаги! -- Она сидела в тени на перилах веранды.
-- А, это ты! -- сказал Муми-папа и встряхнул пепельницу,
чтобы потушить огонь. -- Я только наблюдал за процессом
горения. Это очень важно.
Малышка Мю засмеялась, продолжая глядеть на него. Тогда
Муми-папа натянул шляпу на глаза и нашел спасение в сне.
x x x
-- Папа, -- сказал Муми-тролль. -- Проснись! Мы только что
потушили лесной пожар!
Обе Мумипапины лапы прочно приклеились к полу. Он очень
неохотно отодрал их. Все было несправедливо.
-- О чем ты говоришь? -- спросил он.
-- Настоящий маленький лесной пожар, -- объяснил
Муми-тролль. Сразу за табачной грядкой. Мох загорелся, мама
говорит, это, наверное, искра из трубы...
Муми-папа подскочил на месте и в одно мгновение
превратился в человека действия. Его шляпа упала и покатилась
по лестнице.
-- Мы потушили его! -- закричал Муми-тролль. -- Мы тут же
его потушили. Не надо волноваться!
Муми-папа замер. Он очень рассердился.
-- Вы потушили пожар без меня? -- спросил он. -- Почему
никто меня не позвал? Вы позволили мне спокойно спать и не
сказали ни слова!
-- Но дорогой, -- вмешалась Муми-мама, высовываясь из
кухонного окна, -- мы не думали, что это необходимо. Огонь был
очень маленький, он только немножко дымился. Я как раз
проходила мимо с ведром, так что все, что потребовалось -- это
побрызгать водой по пути...
-- По пути! -- воскликнул Муми-папа. -- Только побрызгать!
В самом деле, побрызгать! Что за слово! И позволить огню
беспрепятственно гореть под покровом мха! Где это? Где это?
Муми-мама бросила все дела и повела его к табачной грядке.
Муми-тролль остался стоять на веранде, глядя им вслед. Черное
пятно действительно было очень маленьким.
-- Не воображай, -- произнес наконец Муми-папа очень
медленно, -- что такое пятно не опасно. Это далеко не так.
Огонь может тлеть под мхом, понимаешь? Тлеть часами, возможно
даже днями, а потом внезапно -- пых! И он вырывается наружу
где-то совсем в другом месте. Ты понимаешь, что я имею в виду?
-- Да, дорогой, -- ответила Муми-мама.
-- Поэтому я останусь здесь, -- продолжал Муми-папа,
мрачно ковыряя мох. -- Если потребуется, я проведу здесь всю
ночь.
-- Ты и вправду думаешь... -- начала было Муми-мама. Но
потом сказала только: -- И очень хорошо сделаешь. Никогда не
знаешь, что может случиться со мхом.
Муми-папа вырвал весь мох вокруг маленького черного пятна
и провел остаток дня, наблюдая за ним. Он не покинул свой пост
даже ради обеда. Он хотел, чтобы остальные считали его
обиженным.
-- Он останется там на всю ночь? -- спросил Муми-тролль.
-- Вполне возможно, -- ответила Муми-мама.
-- Если тебе приспичило, то тебе приспичило, -- заметила
Малышка Мю, очищая зубами картофелину. -- Каждый должен злиться
время от времени. Даже самая маленькая букашка имеет на это
право. Но папа злится неправильно. Он держит все в себе, вместо
того, чтобы выпускать наружу.
-- Мое дорогое дитя, -- сказала Муми-мама, -- папа знает,
что делает.
-- Не думаю, -- сказала Малышка Мю просто. -- Ничего он не
знает. А ты знаешь?
-- Не совсем, -- вынуждена была признать Муми-мама.
x x x
Муми-папа сунул нос в мох и почувствовал резкий запах
дыма. Земля совсем остыла. Он вытряхнул свою трубку в дыру и
подул на искры. Они тлели пару секунд, а потом погасли.
Муми-папа наступил на роковое место и побрел по саду, чтобы
взглянуть в свой хрустальный шар.
Темнота, как обычно, поднималась от земли и скапливалась
под деревьями. Вокруг хрустального шара было чуть светлее. Он
стоял, отражая весь сад, и выглядел очень красиво на своем
коралловом пьедестале. Это был шар, принадлежащий только
Муми-папе, его собственный магический шар из сияющего голубого
стекла -- центр сада, долины и всего мира.
Но Муми-папа не заглянул в него сразу, сначала он
посмотрел на свои испачканные лапы, пытаясь собрать смутные,
бессвязные и неспокойные мысли. Когда ему было очень грустно,
он смотрел в хрустальный шар в поисках утешения. И в это
долгое, теплое, прекрасное и грустное лето он делал это каждый
вечер.
Хрустальный шар всегда был прохладен. Его синева была
глубже и чище, чем синева самого моря, и отраженный в нем мир
делался холодным, далеким и незнакомым. В центре этого
стеклянного мира Муми-папа видел себя, собственный большой нос
и отражение странного, будто пришедшего из сна, пейзажa вокруг.
Голубая земля была глубоко внизу, и там, куда невозможно было
