своего притяжения остатки разорванного кольца, и может быть не
раз, уже потухнув, - под действием этих чудовищных ударов, -
снова и снова вспыхивала звездой.
"Понемногу процесс собирания материи окончился. Близ земли
оставались еще два свободные мира, - луна и второй, упавший во
времена палеозойской эры, спутник. Земля овладевала их
движениями силой тяготения. Оба тела постепенно падали по
спиральной кривой на землю.
"Луна, еще жидкая, вращалась вокруг своей оси. Но при
каждом обороте, под действием земного притяжения, по ней
пробегала огромная волна прилива, - судорога умирающего,
попадающего в плен мира. Вращение луны тормозилось этими
приливами, - замедлялось. Луна принимала форму яйца,
обращенного толстым концом к земле.
"Наконец ее вращение вокруг оси прекратилось, и она
застыла и стала спутником земли, подойдя к ней на расстояние
384 тысяч километров. Так как скорость луны равна одному
километру в секунду, - я беру цифры приблизительно, - то, по
закону Ньютона, икс, то-есть величина, на которую каждую
секунду луна приближается к земле, падает на землю, - равна
одному и трем десятым миллиметра. Но напряжение силы тяжести на
расстоянии луны также равно одному и трем десятым миллиметра.
Таким образом, согласно закону мирового тяготения, - луна
кажется вполне уравновешенным телом. И это было бы, если бы
земля и луна представляли математические тела в идеальном
пространстве.
"Но закон Ньютона требует поправок: в формуле отброшен
квадрат одной малой величины, который является роковым для
судьбы земли. Принимая эту поправку, принимая затем влияние
лунного притяжения на воды земных океанов - приливы - и
вызываемое ими замедление движения самой земли, - Г. Дарвин
показал, что луна приближается к земле, стремясь войти с ней в
твердую связь, то-есть, согласно третьему закону Кеплера, -
приблизиться настолько, чтобы время ее обращения вокруг земли
было равно земному дню. Только тогда, как бы скрепленные
невидимыми связями, оба тела установят между собою полное
равновесие.
"Но и этот закон - чисто математический, - влияние
тяготения кометы Биэлы, увеличение плотности земного ядра,
возмущение магнитных полей под влиянием солнечных пятен, затем
вторая поправка закона Ньютона, - приводят нас к выводу, что
оба тела должны окончательно сблизиться".
Инженер Корвин оглядел собеседников, затаивших дыхание.
Его щеки порозовели, на всегда жестких губах неожиданно легла
усмешка.
- Пятьдесят тысяч лет в худшем случае отделяет нас от
последнего часа земли. (Игнатий Руф и четверо его компаньонов
свободно выдыхнули воздух, вытерли черепа, налили золотые,
зеленые, розовые ликеры в рюмочки.) Падение лунного шара на
землю вызовет выделение такого громадного количества тепла, что
обе планеты вспыхнут, расплавятся и сольются в новое тело. И,
быть может, вторичная жизнь, которая возникнет на новой земле,
увеличенной в размерах и обогащенной пожаром, будет лучше
нашей. В это я также верю. Вот вам все данные. Что же касается
нашего предприятия, - то мы, действительно, несколько приблизим
срок падения осколков луны на землю...
- То-есть, мы это именно и желаем от вас услышать: на
сколько приблизится срок...
- Я подсчитывал: тысяч на десять лет...
- Во всяком случае сорок тысяч лет в нашем распоряжении! -
громогласно крикнул Игнатий Руф и в первый раз за все течение
этого рассказа рассмеялся, откидывая огромную челюсть.
7.
Руф и его компаньоны остались удовлетворенными
объяснениями инженера. В тот же день, 28 мая, были просмотрены
и утверждены списки фабрик, транспортных компаний, нефтяных
приисков и химических заводов, которыми решено было овладеть в
"неделю ужаса".
Во все страны света были посланы агенты - вести переговоры
с намеченными в списке предприятиями. Переговоры были маской.
"Союз пяти", подготовляя ограбление целого мира, - осторожно и
тщательно исследовал состояние биржи и рынка; открывал
онкольные счета; сажал на места своих маклеров; перекупал
газеты и основывал новые; раздавал чудовищные авансы ученым -
популяризаторам и писателям, обладающим хотя бы каплей
фантазии.
На книжный рынок полились потоки астрономических
рассказов, утопий, мрачной мистики, апокалипсических поэм. В
Швейцарии возродилась теософская община. Члены ее разъезжали по
городам, говорили о наступающем дне страшного суда и учреждали
ложи борьбы с антихристом.
В конце июля вышла небольшая заминка: по обыкновению в это
время года с Балкан потянуло трупным запахом, пошли тревожные
слухи, и истерическая стрелка биржевого барометра подвинулась к
"буре".
Тогда Игнатий Руф бросился в Европу, как кабан в
тростники. Он устроил заем Юго-Славии и свалил министерство. С
чудовищной ловкостью, нажимая тайные пружины, созвал
конференцию Малой Антанты. Надавал приятных обещаний
Германскому Союзу. Опубликовал поддельный документ Московского
Совнаркома, чем вызвал в Польше бешеный взрыв ненависти и
отвлек ее внимание от дел на Балканах.
В какие-нибудь пять недель он предотвратил очередную
опасность войны и вернулся на воздушном корабле в Нью-Йорк.
Тогда появилась во всех газетах вторая статья за подписью
астронома Ликской обсерватории:
"Возвращение кометы Биэлы.
"Как известно, ежегодно 30 ноября земля проходит через
орбиту кометы Биэлы. Об этом свидетельствуют потоки падающих
звезд, - малых небесных тел, разбросанных по всему пути кометы.
Каждые двадцать три года Биэла проходит близко от земли, почти
в точке пересечения орбит. Тогда звездные потоки, выходя из
созвездия Льва, огненной метлой раскидываются по всему небу и
представляют восхитительное зрелище.
"Известен в истории случай, когда в 1783 году, вследствие
неточности вычисления, ожидали столкновения земли с Биэлой.
Людей охватил ужас. В Париже были случаи смерти от страха.
Недостойные представители духовенства, предлагая за хорошие
деньги полное отпущение грехов, недурно обделывали свои дела.
Великий геометр Лаплас писал в то время:
"...Действие подобного столкновения не трудно себе
представить: положение оси и характер вращения земли должны
измениться, море покинуло бы свое теперешнее лоно и устремилось
бы к новому экватору, люди и животные погибли бы в этом
всемирном потопе, все народы были бы уничтожены, все памятники
человеческого ума разрушены"...
"Но столкновения не произошло и не могло произойти, так
как земля опаздывает на несколько часов в точку пересечения
орбит и настигает только хвост кометы в виде потоков падающих
звезд.
"Столкновение, однако же, возможно, но лишь тогда, когда
прохождение кометы через перигелий, то-есть ближайшую к солнцу
точку ее орбиты, придется на 28 декабря. Подобный случай бывает
только раз в 2.500 лет. Нынешний 1933 год как раз является этим
годом.
"Но опасаться, как это было раньше, нам не имеет
основания. Масса головы кометы слишком ничтожна и разрежена,
чтобы наделать нам бед, воздушная оболочка земли - слишком
надежная броня. Быть может пронесутся магнитные бури; да, мы
будем свидетелями великолепнейшего из мировых фейерверков.
"По-другому ожидаемое столкновение может отозваться на
нашем спутнике. Луна не защищена атмосферой. Шар ее прорезан
трещинами. Бомбардировка луны метеорами Биэлы начнется 29
ноября. На этот раз мы с уверенностью не поручимся за
благополучную судьбу нашего спутника".
Статья произвела нужное впечатление. В Вашингтоне был
сделан парламентский запрос о "безответственной лунной
литературе". Игнатий Руф понял, что биржа на этот раз клюнула.
И действительно, - биржевые ценности испытали ничем не
обоснованное колебание вниз и вверх и повисли в неустойчивом
равновесии.
Наступило время решительных действий.
8.
Утром 28 ноября Игнатий Руф прибыл на стопятидесятитонной
моторной полуподводной лодке в бухту острова и, не сходя на
берег, передал инженеру Корвину приказ от "Союза пяти" начать
сегодня же в ночь бомбардировку лунного шара.
Затем лодка стала на внешнем рейде и опустилась так, что
над волнами виднелась только овальная коробка капитанского
мостика с задранными люками.
Дул сильный ветер порывами. Низко летели тучи над мрачным
морем. Кипели буруны, и океанские волны разбивались о скалы
острова. Дождь, не переставая, лил. Вдали в горах пенились
водопады.
Игнатий Руф стоял один в рубке, поглядывая сквозь
заливаемый зелеными волнами иллюминатор на мотающиеся
общипанные пальмы, на тускнеющие облака, которые рвались и
крутились среди скал над кратером. Наступал вечер. Снизу, из
лодки, погруженной в воду, доносились веселые голоса механиков,
не подозревающих ничего дурного.
Руф близко к глазам поднес хронометр. Сейчас же вытер
рукавом потеющее стекло иллюминатора. Теперь он слушал, как
медленно бьется сердце. 30 секунд оставалось до назначенного
срока.
От качки от масляно-жаркого воздуха закупоренной лодки, от
переутомления последних дней, - в тридцать этих последних
секунд Игнатий Руф почувствовал такой внезапный разлад с самим
собой, что это почти превысило его душевные силы. Горло было
схвачено железной спазмой. Тучное тело ослабело, - он
привалился к железной обшивке. В тридцать секунд, - он это
понял, - он не успеет спуститься в каюту и по радио приказать
инженеру Корвину оставить безумное, непомерное, чудовищное
предприятие...
И вот, наискосок, из-за скал, - он увидел это только, на
мгновение сквозь иллюминатор, - скользнула в рваные облака
овальная тень, - красноватый след от нее погас в небе.
Игнатий Руф налег всею тяжестью на бронзовый анкер люка,
отвинтил, откинул его и до пояса высунулся из лодки. В лицо
хлестнула волна, и ветер, танцуя по пенным гребням, засвистал у
него между крахмальным воротником и ушами. В сумерках слышался
только тяжелый грохот прибоя.
Затем ахнуло, раскатилось где-то в горах и затарактакало,
- чаще, проворнее.... громовые удары слились в рев чудовищной
сирены, и, шипя, из-за зубчатых скал метнулся в небо второй
снаряд.
Игнатий Руф потряс над седой головой кулаками и, вне себя,
закричал:
- Гип, гип, ура!
Но голос его потерялся среди шума волн и ветра, как писк
комара.
9.
Тем временем, на дне кратера, где раскачивались на столбах
электрические фонари, и тени от клубов желтого дыма и от
двигающихся кранов мотались по скалам, - инженер Корвин
распоряжался отправкой снарядов. На лицо у него была надета
свиным рылом противогазовая маска. Несколько десятков отборных
рабочих, - также в противогазах, - одни зацепляли крюком
подъемного крана стальное яйцо, другие - подводили похожий на
виселицу кран с висящим яйцом к полетной площадке, третьи -
осторожно опускали снаряд, жерлом вниз, на стальной, слегка
наклонный диск площадки и спешили отойти подальше.
Инженер Корвин приближался к стоящему дыбом яйцу,
поворачивал массивные винты диска, ставя его на нужный угол, и
ломал взрывной капсюль... Секунду - сыпались искры, затем
раздавался громоподобный удар, гигантское яйцо подскакивало на
несколько метров в воздух, и там, крутясь, как бы начинало
бороться, не взлетая и не падая, все учащеннее стреляя и
взрываясь, - еще секунда, и, подхваченное ураганом взрывов, оно
взвивалось тяжело, - шипящий след от него исчезал за тучами...
