Мистер Фринтон сунул оружие в карман своей домашней куртки,
двумя сильными руками взял каждого из близнецов за шиворот и
поднял их на ноги. Не издав ни звука, все трое принялись задом
спускаться по лестнице, нащупывая ногами ступеньки.
У подножия лестницы он немного помедлил.
Затем, развернув детей, по-прежнему остававшихся
беспомощными в его крепких ладонях, он зашагал с ними прочь из
прихожей, по тоннелю, в лифт. Лифт пошел вверх. Лязгнула дверь,
он провел их по привычному уже коридору, пинком открыл дверь
своей комнаты и втолкнул детей внутрь.
Вслед за этим он сел на кровать, сжал руками голову, словно
собираясь заплакать, и произнес: "Дьявол!"
Когда он снова взглянул на них, гневное выражение растаяло,
уступив место одной из уже знакомых близнецам трогательных
улыбок.
- Не обращайте на меня внимания.
- Что-нибудь случилось? - участливо спросила Джуди.
Поднявшаяся по лестнице не так высоко, чтобы, подобно Никки,
увидеть сквозь дверь Хозяина, Джуди, хотя и сбитая с толку,
сразу поняла, что мистер Фринтон нуждается в утешении. Никки же
все еще недоставало дыхания, чтобы выговорить хоть слово.
- Можно и так сказать.
- И что же?
- Вам волноваться не о чем.
- Понимаете, - принялась объяснять Джуди, - нам хочешь не
хочешь приходится волноваться. Нас ведь похитили.
- Да, я знаю.
- Тогда вы должны нам все рассказать.
- О Господи! - с чем-то вроде отчаяния в голосе сказал
мистер Фринтон. - Вы всего-навсего впутались только что в
преднамеренное убийство.
- А кого должны были убить?
- Хозяина, конечно.
- Мы бы не возражали.
Мистер Фринтон мрачно сказал:
- Вы-то нет, - а он?
И резко встав, добавил:
- Шли бы вы лучше спать. И больше даже близко не подходите к
этому месту. Просто не подходите, понятно? Вы только
запутываете все.
Никки спросил:
- Вы собирались его застрелить?
- Да.
- А вы бы сумели?
- Это нам и предстояло выяснить.
- Но я думал, что вы...
- Послушайте, голуби мои, может, вы все же пойдете спать?
- Нет.
Казалось, он вдруг обнаружил, что они ему симпатичны, а они
обнаружили, что им симпатичен он. Он рассмеялся и сказал:
- Нет, честно, детям во все это путаться незачем.
Стоило привыкнуть к его черной бородке и перестать обращать
на нее внимание, как оказывалось, что лицо его отмечено разумом
и добротой.
Джуди сказала:
- Пожалуйста, расскажите нам, что здесь происходит. Ладно,
пусть мы до чего-то не доросли, но вы и представить себе не
можете, как это действует на нервы, когда тобой вертят, как
хотят, а ты не понимаешь, что происходит и почему. А когда тебя
норовят уберечь от чего-то, получается только хуже.
- Хорошо. Я собирался рискнуть и прихлопнуть старого черта.
Но не смог, потому что вы торчали у двери...
Он помолчал.
- Ну вот, и...
Затем в отчаянии:
- Ох, шли бы вы все-таки спать! Что тут происходит, все
равно понять невозможно. А я не могу снова браться за это, пока
у меня под ногами болтается половина детского сада.
- Нам очень жаль.
- Не берите себе в голову.
Им, родившимся в термоядерном веке, дети которого только и
думают, что о летающих тарелках да космическом оружии,
военновоздушный жаргон мистера Фринтона представлялся
устарелым. Присловья вроде "лоб в лоб" или "дело нехитрое",
некогда отличавшие смельчаков-авиаторов, казались близнецам
свидетельствами стариковской слабости. И когда мистер Фринтон
прибегал к языку давних сражений, дети испытывали неловкость и
словно бы покровительственное чувство.
Он ощутил это и сердито сказал:
- Слушайте, вы все же идите к себе комнату. У меня дела.
- Какие?
- Идите-идите.
Они уже подошли к двери, когда он снова сел, во второй раз
обхватил голову и отчаянно произнес:
- Но как же я убью его, когда на острове дети! Придется
сначала вытащить вас отсюда, а уж после еще раз попытать
счастья.
Дети молча ждали.
- Вас зовут Никки и Джуди, верно?
- Да.
- Надо придумать, как вас отсюда вывезти.
- А вы не можете взять нас в вертолет?
- Нет.
- Почему?
- Потому что в нем он нас достанет.
- Вы имеете в виду гипноз?
- Нет. Вибраторы.
- Боюсь, мы не знаем, что такое вибраторы.
- Ну значит, мы все здесь свои.
Джуди присела рядом с ним на кровать и сказала:
- Если вы хотите отправить нас в нашу комнату для того,
чтобы пойти и застрелить Хозяина, то я думаю, вам не следует
этого делать. Это может оказаться опасным.
- Мне это тоже в голову приходило.
- Он может сам вас убить.
- И тут ты права, Джуди.
- И что тогда будет с нами?
- Вот именно.
- Так что самое разумное - все нам объяснить.
Видимо, объяснения не доставляли ему удовольствия, потому
что он ответил:
- Много ли толку от разговоров?
- Но мы же ведь не полные тупицы, - сказал Никки.
Мистер Фринтон вновь улыбнулся своей чарующей улыбкой,
раздвигавшей иссин-черные усы, чтобы обнаружить крепкие,
ровные, белые зубы, - и извинился:
- Пожалуй, я думал лишь о себе. Что вы хотите знать?
А что они хотели знать?
Мальчик наугад выбрал первый попавшийся вопрос из тех, что
теснились у него в голове.
- Сколько Хозяину лет?
- Двадцать четвертого марта стукнет сто пятьдесят семь. Он
начал вести дневник в день своего пятидесятилетия, и я прочитал
его, - во всяком случае, ту часть дневников, какую можно
прочитать.
- Сколько-сколько?
- Сто пятьдесят семь.
Дети молчали - ни протестов, ни вопросов.
- Доктор Моро, - продолжал мистер Фринтон, - ставил у себя
на острове опыты, и "Железный Пират" бороздил океаны, и "Она"
влачила в Африке свое бесконечное существование, когда Хозяину
было около девяноста. Стивенсон написал "Остров Сокровищ",
когда ему было восемьдесят четыре. Капитан Немо управлял
"Наутилусом", когда ему было семьдесят. Генри Рассел Уоллес
додумался до происхождения видов, когда ему было около
шестидесяти. Мэри Шелли написала "Франкенштейна", когда он
достиг совершеннолетия, а во время сражения при Ватерлоо он был
старше вас на четыре года.
- Когда была Французская революция? - тупо спросила Джуди.
- Не могу вспомнить.
- Но как же это?
- Что как же?
- Как же он ухитрился столько прожить?
- Это уж вы сами разбирайтесь.
- Но если...
Никки спросил:
- Какое-нибудь лекарство?
- Не думаю.
- Выходит, он вечен?
- Нет.
- Откуда вы знаете?
- Оттуда, что он подбирает преемников. Ты один из них.
- Я?
- И я тоже.
Джуди спросила:
- И Никки тоже придется жить вечно?
- Это вряд ли.
Фринтон ухмыльнулся и сказал:
- Послушайте, я все равно сейчас ничего предпринять не могу.
Мне нужно подумать. Давайте, я сделаю всем по чашке какао, а
потом расскажу вам все, что сумею. А то мы разговариваем
загадками.
Пока он возился с порошком, Джуди спросила:
- Но это правда? Доктор Мак-Турк много чего наговорил нам
про государственные секреты и все наврал. Вы нас не
обманываете?
- Боюсь, Джуди, что это чистейшая правда, - чище некуда, как
сказал бы все тот же Трясун, если б ему приспичило изображать
австралийца.
- А его действительно звали Мак-Турком?
- Нет. Он был корабельным врачом по фамилии Джонс. По-моему,
родом из Уэльса. Мне он казался мелким мошенником.
- Он умер?
Летчик отвел глаза.
- Как?
- Просто умер.
- Это вибратор?
Он поколебался - отвечать или нет - не хотелось ему
рассказывать детям о том, чем кончил Трясун, но все же кивнул.
- Но почему?
- Вы могли бы сказать, что он затеял двойную игру.
- Хотел стать Хозяином?
- Думаю, да.
- Это называется coup d'utat, - сообщила Джуди,
демонстрируя, как за нею водилось, неожиданную осведомленность.
Мысли Никки, словно столкнувшись со сказанным ею,
отклонились в сторону.
- Как по-вашему, - спросил он, - не могли бы мы получить
назад наши штаны?
- Завтра я попытаюсь до них добраться. А вот и какао.
Они сидели, обжигая кончики языков горячей жидкостью, так
что основание языка, которым, собственно, и следует смаковать
шоколад, никаких вкусовых ощущений не получало. Кружки жглись и
приходилось все время переносить их из одной ладони в другую.
- Не могли бы вы начать с самого начала и кое-что нам
объяснить?
- Что вам уже известно?
- Практически все, - мы только не знаем, что именно он
делает.
- И, разумеется, что делают все остальные, - добавил
правдивый Никки.
Именно к этому времени они, наконец, вполне уразумели
возраст Хозяина.
- Ну не может же ему быть сто пятьдесят семь лет! -
воскликнула Джуди. - Это невозможно!
- Для него возможно.
- Господи Боже!
- Да, это впечатляет.
- Он был пьяный? - спросил видевший Хозяина Никки.
- Нет.
- Никки считает, что он не может разговаривать без виски.
- Никки совершенно прав.
- Но почему?
- Он перестал разговаривать по-английски - или писать, что
одно и то же, - в тысяча девятисотом. После этого дневники лет
десять велись на китайском, а потом он перешел на какое-то
подобие стенографии с картинками. Когда он хочет сказать
что-нибудь поанглийски, ему приходится парализовывать свои
высшие нервные центры - или как их там доктора называют. У
обыкновенных людей спьяну, как вы знаете, начинает заплетаться
язык. А он начинает разговаривать. По-английски, на латыни -
или еще как-нибудь. Во всяком случае, для того, чтобы говорить,
ему требуется виски.
- Он сказал мне "Non Omnis" и еще что-то такое.
- "Moriar". Когда-то он и мне это сказал. Это означает:
"Нет, весь я не умру".
- А это что означает?
- Что ты его преемник, - прошипела Джуди, тем самым выбив
примерно десять очков из десяти, для возможного по ночному
времени коэффициента умственного развития.
- Да. Он выбрал тебя, чтобы ты продолжил его работу. Для
того тебя и пичкают знаниями. Как меня когда-то. Как всех
остальных. А кроме того, ему, разумеется, нужны помощники, -
что-то вроде штабной команды.
- Но я всего лишь читаю книги о животных!
- Биология, антропология, доисторический период, история,
психология, экономика. В таком порядке. Взгляни вон туда.
На полке, висевшей над простой железной койкой рядком стояли
книги - от Шпенглера до Успенского.
Джуди спросила:
- А как он разговаривает на самом деле?
- Тут что-то вроде передачи мыслей. Так он общается с
Китайцем. Я этого не умею. Я, знаете, этого как следует и
объяснить не смогу. Он способен читать мысли большинства людей
так, будто они произносят их вслух, - да к тому же еще
заставлять их делать, что ему требуется. Но люди-то все разные.
С Джуди ему было легко, - как видите, мне рассказали про вас
обоих, - а Никки оказался тверд, как каменная стена. Когда-то и
я был таким же. И Китаец, и Трясун, и в особенности бедный
старик Пинки. Пинки ему и теперь загипнотизировать не удается.
- А вас?
- Не знаю. Но сказать, о чем я думаю, он может.
- А как с Китайцем?
- Тут со всеми по-разному. Эти двое способны, когда им
требуется, читать мысли друг друга, но может ли он
воздействовать на волю Китайца, я не знаю. Трясун был слабее
всех. Под конец он уже мог использовать Трясуна, как любого
другого, а этот несчастный болван все пытался его облапошить.
Поначалу-то каждый из нас был вроде Никки, - подобие каменной
стены. Именно такие люди ему и нужны.
- Я думала, что нельзя загипнотизировать человека, если он
этого не желает.
- Это не гипноз, Джуди, и не чтение мыслей. Это настоящее
