силах добавить к этому что-нибудь значительное. Не сомневаюсь, кончится
тем, что он еще будет читать лекции о самом себе. Можете за него не
беспокоиться, он не пропадет. Меня вот тревожит, что вы здесь увязли.
Можно ли надеяться на спасательный отряд?
Мистер Глеску с убитым видом покачал головой.
- Каждый лауреат дает подписку, что он сам несет ответственность в
том случае, если возвращение невозможно. Машину запускают раз в пятьдесят
лет, а к тому времени какой-нибудь другой ученый будет требовать права
посмотреть разрушение Бастилии, присутствовать при рождении Гаутамы Будды
и чего-нибудь в таком роде. Я тут действительно увяз, как вы выразились.
Скажите, это очень худо - жить в вашем времени?
Чувствуя себя виноватым, я хлопнул его по плечу.
- Ну, не так уж и худо! Конечно, надо иметь удостоверение личности, -
не представляю, как вы будете его получать в таком возрасте. И возможно -
конечно, нельзя сказать наверняка - ФБР либо Иммигрантское управление
вызовут вас на допрос, поскольку вы все-таки что-то вроде иностранца,
проникшего сюда нелегально.
Лицо его перекосилось.
- Боже мой! Ведь это ужасно.
Но в этот миг меня озарила идея.
- Не обязательно... Слушайте, у Морниела есть удостоверение личности
- года два назад он поступал на работу. А свидетельство о рождении он
держит в ящике стола вместе с другими документами. Почему бы вам не стать
Морниелом? Он-то никогда не уличит вас в самозванстве.
- Ну, а его друзья, родственники...
- Родители умерли. Ни одного родственника, о котором бы я слышал. И,
кроме меня, как я вам уже говорил, никого, близкого к понятию "друг". - Я
вдумчиво оглядел мистера Глеску с головы до ног. - По-моему, вы могли бы
за него сойти. Может быть, отрастите бороду и покраситесь под блондина. То
да се... Правда, серьезная проблема - чем зарабатывать на жизнь. В
качестве специалиста по Метауэю и направлениям в искусстве, берущим от
него начало, много вам не заработать.
Он вцепился в меня.
- Я мог бы писать картины. Всегда мечтал стать художником. Таланта у
меня мало, но я знаю множество технических приемов живописи, всевозможные
графические нововведения, которые неизвестны вашему времени. Думаю, что
даже без способностей этого будет достаточно, чтобы перебиться на
третьем-четвертом уровне.
И этого оказалось достаточно. Совершенно достаточно. Причем не на
третьем-четвертом уровне, а на первом. Мистер Глеску, он же Морниел
Метауэй, - лучший из живущих художников. И самый несчастный среди всех
них.
- Послушайте, что происходит с публикой? - разозлился он после
очередной выставки. - С ума они что ли посходили - так меня расхваливать?
Во мне ведь ни унции таланта. Все мои работы не самостоятельны, все
полотна до единого - подражания. Я пытался сделать хоть что-нибудь, что
было бы полностью моим, но так погряз в Метауэе, что утратил собственную
индивидуальность. Эти идиоты-критики продолжают неистовствовать, а вещи-то
написаны не мною.
- Кем же они тогда написаны? - поинтересовался я.
- Метауэем, конечно, - ответил он с горечью. - У нас думали, что
парадокса времени не существует, - хотелось бы мне, чтоб вы почитали
ученые труды, которыми забиты библиотеки. Специалисты утверждали, что
невозможно, например, скопировать картину с будущей репродукции, обойдясь
таким образом без оригинала. А я-то что делаю - как раз и копирую по
памяти!
Неплохо было бы сказать ему правду, он такой милый человек, особенно
по сравнению с этим проходимцем Метауэем, и так мучается. Но нельзя.
Видите ли, он сознательно старается не копировать те картины. Он так
упорствует в этом, что отказывается думать о книге и даже разговаривать о
ней. Но мне все же удалось недавно выудить из него две-три фразы. И знаете
что? Он ее не помнит - только в самых общих чертах.
Удивляться тут нечему - он и есть настоящий Морниел Метауэй, без
всяких парадоксов. Но если я ему когда-нибудь открою, что он просто пишет
эти картины, создает их сам, а не восстанавливает по памяти, его покинет
даже та ничтожная доля уверенности в своих силах, которая в нем есть, и он
совсем растеряется. Так что пусть уж считает себя обманщиком, хотя на
самом деле все обстоит не так.
- Забудьте об этом, - твержу я ему. - Доллары все равно остаются
долларами.
ЙНННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННН»
є Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory є
є в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2" є
ЗДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД¶
є Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент є
є (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov є
ИННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННј
Уильям ТЕНН
СЕМЕЙНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Стюарт Рейли отыскал свое место в специальном стратоплане для
пассажиров с сезонными билетами. Этим рейсом он каждый день возвращался из
Центральной нью-йоркской торгово-промышленной зоны к себе в загородный дом
в северном Нью-Гэмпшире. Ноги его буквально одеревенели, а глаза ничего не
видели. Только по привычке - ведь Рейли многие годы проделывал одни и те
же действия - он сел у окна, рядом с Эдом Грином. Опять-таки по привычке
он тотчас же нажал кнопку в спинке переднего кресла и вперил взгляд в
крошечный экран: шла вечерняя программа теленовостей, хотя ни одно из
выпаливаемых скороговоркой сообщений не доходило до него.
Как сквозь сон, он услышал характерный для взлета свист, по привычке
твердо уперся ногами в пол и привалился животом к предохранительному
ремню. Однако он понял, что приближается ситуация, когда привычка не
поможет, как не поможет ничто: с ним стряслась беда, самая страшная из
всех бед, которые могут случиться с человеком в 2080 году нашей эры.
- Что, Стив, горячий денек выдался? - громко спросил его подвыпивший
Эд Грин. - Ну и видик у тебя!
Рейли почувствовал, что его губы шевелятся, но лишь через некоторое
время услышал звук собственного голоса.
- Да, - еле выговорил он, - у меня был горячий денек.
- А кто тебя просил лезть в "Минералы Солнечной системы"? - сразу
завелся Эд. - Эти межпланетные корпорации все одинаковы: давай, давай и
еще раз давай. Немедленно, сию минуту, сию секунду подготовь накладные:
сейчас стартует товарный ракетоплан на Нептун, а другого не будет целых
полгода, непременно продиктуй все письма на Меркурий... Что я, не знаю? Я
пятнадцать лет назад работал на "Инопланетную формацию" и сыт по горло!
Нет уж, лучше я буду торговать недвижимостью в Центральной нью-йоркской
торгово-промышленной зоне. Спокойно. Надежно!
Рейли печально кивнул и потер лоб. Голова не болела, но пусть бы уж
лучше болела. Все что угодно, только бы не думать.
- Конечно, здесь много не заработаешь, - громко продолжал Эд,
переходя к другой стороне вопроса. - Состояния не наживешь, но и язвы
тоже. Пусть я всю жизнь проторчу во второй группе, зато это будет долгая
жизнь. В моей конторе работают не спеша и не слишком себя утруждают. Мы
знаем, что старина Нью-Йорк стоит на своем месте много лет и еще будет
стоять.
- Да, это верно, - согласился Рейли, по-прежнему глядя на экран
застывшим взором. - Нью-Йорк еще долго будет стоять.
- Слушай, старик, чего ты ноешь? Ганимед пока не распался на атомы.
Ничего с ним не случится!
К ним наклонился сидевший сзади Фрэнк Тайлер.
- Перекинемся в картишки, парни? Убьем полчасика.
Рейли никогда не любил карт, но признательность не позволила ему
отказаться. Фрэнк, его сослуживец по "Минералам", все время прислушивался
к словам Грина, как и остальные в стратоплане, но он один понимал, какие
мучения неумышленно причинял Стюарту этот агент по продаже недвижимости!
Он чувствовал себя все более и более неловко и решил отвлечься от грустных
мыслей во что бы то ни стало.
Фрэнк поступает благородно, подумал Рейли, когда они с Эдом
повернулись на креслах лицом друг к другу. В конце концов Рейли сделали
управляющим Ганимедского отделения через голову Фрэнка; другой бы с
удовольствием слушал, как Эд бьет по больному месту, но Фрэнк был не
таков.
Началась обычная игра, как всегда, четыре партнера. Сидевший слева от
Фрэнка Тайлера Брус Робертсон, художник, иллюстрировавший книги, поднял с
пола свой огромный портфель и положил на колени вместо стола. Фрэнк
распечатал новую колоду, и каждый вытащил карту. Начинать выпало Эду
Грину.
- Ставки как всегда? - спросил он, тасуя карты. - Десять, двадцать,
тридцать?
Они кивнули, и Эд стал раздавать. Он буквально не закрывал рта.
- Я и говорю Стиву, - он объяснял так громко, что, наверное, и пилоту
в его герметической кабине было слышно, - что торговля недвижимостью очень
благотворно влияет на кровяное давление, да и на все остальное тоже. Моя
иена без конца пристает, чтобы - я занялся чем-нибудь поприбыльнее. "Какой
позор, - твердит она, - в мои годы - и только двое детей! Стюарт Рейли на
десять лет моложе тебя, а Мэриан родила уже четвертого; И тебе не стыдно?
Мужчина! Да если б ты хоть чуточку был мужчиной, ты бы сделал что-нибудь".
Знаете, что я ей отвечаю? "Шейла, - говорю я, - скажи, пожалуйста, а у
тебя все в порядке с 36-А"?
Брус Робертсон недоуменно взглянул на него:
- 36-А?
Эд Грин загоготал:
- Эх ты, беспечный холостяк! Погоди, вот женишься, тогда узнаешь, что
такое 36-А. Будешь есть, пить и спать по 36-А.
- Форму 36-А заполняют, - спокойно объяснил Брусу Фрэнк Тайлер,
собирая ставки, - когда обращаются в БПС за разрешением иметь еще одного
ребенка.
- Ах да, конечно. Я просто не знал названия. Но ведь благосостояние -
только одно из условий. Бюро планирования семьи принимает во внимание
также здоровье родителей, наследственность, домашнюю обстановку...
- Ну, что я говорю?! Бездетный холостяк, сопляк, молокосос! - завопил
Эд.
Брус Робертсон побледнел.
- Ты прав, благосостояние - только одно из условий, - поспешно
вмешался миротворец Фрэнк Тайлер. - Но зато самое важное. Если в семье уже
есть двое детей и с ними все в порядке, то, принимая решение, БПС
рассматривает главным образом ваш достаток.
- Верно! - Эд хлопнул по портфелю, и карты на нем заплясали. - Взять
хоть моего шурина, Пола. С утра до ночи слышу: Пол то, Пол се - не
удивительна, что я знаю о нем больше, чем о себе самом. Полу принадлежит
половина Грузового синдиката "Марс - Земля", конечно, он в восемнадцатой
группе. Его жена лентяйка, ее не интересует, что о них подумают, поэтому у
них только десять детей, но...
- Они живут в Нью-Гэмпшире? - спросил Фрэнк. Стюарт Рейли заметил,
что перед этим Фрэнк бросил на него сочувственный взгляд: ясно было, что
он пытается изменить тему разговора, понимая, как она угнетает Рейли.
Наверное, это было написано у него на лице.
С лицом нужно что-то сделать: через несколько минут он встретит
Мэриан. Если он не будет все время начеку, она тотчас же догадается.
- В Нью-Гэмпшире? - презрительно переспросил Эд. - Мой шурин Пол, с
его деньгами? Нет, сэр, эта дыра не для него! Уж он живет действительно в
фешенебельном месте; в Канаде, западнее Гудзонова залива. Но я уже
говорил, что Пол и его жена не очень ладят друг с другом, и домашняя
обстановка у его ребятишек не самая лучшая в мире - ну, вы понимаете, что
я хочу сказать. И что ж вы думаете, у них когда-нибудь возникают
