страдания. Рядом с его койкой стояли крайне озабоченный, даже, пожалуй,
расстроенный Браганца и еще один мужчина, скорее всего, врач. Хебстер
улыбнулся им обоим, мужественно противясь искушению разразиться потоком
нечленораздельных звуков.
- Привет, парни, - произнес он. - А вот и я - как несорванный майский
орешек.
- Вы намерены скрыть от меня контакт с пришельцами! - завопил
Браганца. - Ведь вы с ними общались, но перваком не стали!
Хебстер оперся о локоть и глянул в сторону откидного полотнища
палатки, выполнявшего функции двери, туда, где рядом с входом в палатку
напротив застывшего по стойке "смирно", до зубов вооруженного часового
стояла Грета Зайденхейм. Хебстер помахал ей рукой, она ответила ему
восхитительной улыбкой во весь рот.
- Вы нашли меня, когда я, будто какой-то бездомный бродяга, валялся
где-то посреди пустыни?
- Вас найдешь! - огрызнулся Браганца. - Вас, милейший, приволокли
перваки. Впервые в истории они снизошли до такого. А мы просто
расположились здесь и дожидались, когда вы вернетесь, по простоте душевной
полагая, что коль вы возвращаетесь, значит все будет в полном порядке.
Президент корпорации "Хебстер секьюрити" потер пальцами лоб.
- Так оно и будет, Браганца, вот так и будет. Одни лишь перваки, так
что ли? Им не помогал никто из пришельцев?
- Пришельцев? - едва не поперхнувшись, воскликнул Браганца. - Что
побудило вас предположить... Какие соображения позволили вам надеяться,
что... что пришельцы станут помогать первакам нести вас сюда?
- Ну... наверное, мне не следовало употреблять слово "помощь". Но мне
почему-то казалось, что в составе группы, доставившей сюда мое
бесчувственное тело, находилось несколько пришельцев. Так сказать, в
качестве "почетного караула", Браганца. Это было бы по-настоящему красивым
жестом, ведь верно?
Оэсковец повернулся к врачу, который с нескрываемым интересом следил
за разговором.
- Может быть, вы выйдете на минутку? - предложил он.
Он прошел вслед за врачом к выходу и плотно запахнул полог палатки.
Затем вернулся к койке и расположился в ногах у Хебстера.
- Так вот, Хебстер, если вы и дальше будете продолжать паясничать, то
я выпотрошу ваше брюхо и обмотаю кишками вашу голову. Так что же все-таки
произошло?
- Что произошло? - Хебстер рассмеялся и медленно, очень осторожно
потянулся, как будто опасался сломать руки. - Не думаю, что мне
когда-нибудь удастся исчерпывающе ответить на этот вопрос. И в какой-то
мере я даже очень рад тому, что не удастся. Вот что я достаточно четко
запомнил: у меня появилась одна весьма заманчивая идея. Я мысленно
уведомил о наличии у меня такой идеи другую заинтересованную сторону. Мы -
эта другая сторона и я - пришли к заключению предварительного соглашения в
качестве уполномоченных представителей. Более точные условия соглашения
будут оговорены соответствующими руководящими органами обеих сторон, и
окончательно ратифицированы после обоюдного признания обеими
договаривающимися сторонами. Более того... Да будет уж вам, Браганца
будет! Я говорю со всей откровенностью. Опустите, пожалуйста, складной
стул. Не забывайте о том, какие муки мне пришлось претерпеть!
- Вряд ли они страшнее тех мук, которые грозят всему миру в самом
ближайшем будущем, - прогромыхал оэсковец. - Пока вы трое суток
прохлаждались в пустыне, Демпси провел генеральную репетицию революции
одновременно по всему земному шару. Он оказался достаточно благоразумным,
ограничившись шествиями и словесными фейерверками, чтобы не дать нам
малейшей зацепки, позволившей бы бросить против его сторонников отряды
полиции особого назначения, но совершенно очевидно, что они готовы пустить
в ход мускулы тоже. Возможно, это случится даже завтра. Завтра Демпси
собирается разглагольствовать по всем программам всемирного телевидения.
Вам известен их самый последний лозунг? Верус, обвиняемый в совершении
умышленного убийства, провозглашается чепэвистами великомучеником.
- И вас поразило, как быстро начинают сбываться ваши самые мрачные
подозрения. Сколько сотрудников ОСК оказались скрытыми чепэвистами?
- Не так уж много. Но больше, чем мы ожидали. Больше, чем мы могли
себе позволить. И Демпси своего добьется, обязательно добьется - теперь
вся надежда только на то, что вам удалось добиться по-настоящему крупного
прорыва во взаимоотношениях с пришельцами. Послушайте, Хебстер, -
буквально взмолился Браганца, - перестаньте водить меня за нос. И не
придирайтесь к моим словам или высказанным мною угрозам. В них не было
какой-либо личной озлобленности с моей стороны, только страшная тревога за
судьбу нашей планеты, людей ее населяющих и правительства, которое мне
положено защищать. А если вы все еще питаете ко мне ненависть, то я,
Браганца, даю вам полную свободу выместить ее на моей собственной шкуре
так, как вам самому заблагорассудится, сразу же после того, как мы
выберемся из этой трясины. Но сначала дайте мне знать, на каком мы
находимся свете. Судьба очень многих людей да и дальнейшего хода истории
зависит от того, чего вам удалось добиться на этом забытом Богом и людьми
клочке пустыни.
И Хебстер рассказал ему обо всем. Начав с исполненной инопланетянами
"Вальпургиевой ночи".
- Чем больше я наблюдал за тем, в каком бешеном, абсолютно
неупорядоченном ритме пришельцы снуют из бутылки в бутылку, какие сложные
эволюции они совершают в пространстве вокруг меня, тем больше меня
поражало, насколько при этом они отличались от задумчивых "точек в
бутылках", зависающих в местах оживленной человеческой деятельности, и
тогда я начал догадываться, что между этими существами имеются серьезные
различия, а место куда я попал, не является их "домом" в обычном понимании
этого слова.
- А как же иначе? И вы выяснили, из какого сектора галактики они сюда
прибыли?
- Я совсем не это имел в виду. То, что мы выделили эту местность - и
подобные ей в пустыне Гоби, в Сахаре, в Центральной Австралии - в качестве
резерваций для тех их соплеменников, рассудок которых не выдержал бремени
четкого и ясного понимания собственной неполноценности, еще не дает нам
достаточных оснований полагать, что пришельцы, скапливающиеся вокруг
поселений перваков, выбрали эти же местности в качестве мест своего
постоянного проживания.
- Вот как? - удивился Браганца.
- Иными словами, мы сделали подобное допущение, изначально признавая
явное превосходство пришельцев над нами. Но такое допущение, а
следовательно, и упомянутое превосходство - базируются на нашем
собственном понимании, что лучше, а что хуже. А ведь у самих пришельцев
точка зрения на одни и те же вещи может быть совершенно иной, чем точка
зрения людей. Вот поэтому-то рассматриваемое сейчас допущение могло
оказаться неприменимым по отношению к пришельцам, которых... ну, скажем
так... обнаруживают в резервациях.
Оэсковец вскочил и несколько раз быстрым шагом обошел палатку, то и
дело ударяя своим кулачищем по покрытой потом ладони другой руки.
- Кажется, я начинаю... Вот теперь я начинаю...
- Точно в таком же состоянии находился тогда и я, когда только
начинал догадываться. Предположения, которые не выдерживают груза
логических построений, возведенных на их фундаменте, стали причиной
банкротства бизнесменов, чьи аналитические способности намного превышают
мои, и с которыми я бы не рискнул заключать сделки. Стоит вспомнить,
например, о тех четверых брокерах, которые после биржевого краха 1929
года...
- Ладно, ладно - перебил его Браганца, снова садясь на стул рядом с
койкой. - Так к чему вас тогда в конце концов привели ваши рассуждения?
- Я тогда еще ни в чем не был уверен. Ведь мне приходилось опираться
только на случайно проносящиеся у меня в голове мысли, вызванные избытком
адреналина в крови, и на ясно осознаваемое ощущение какой-то несуразности
поведения собравшихся вокруг меня пришельцев. Я совершенно не ожидал
подобного поведения с их стороны. Они мне явно напоминали что-то, вернее,
даже кого-то. И я был абсолютно убежден в том, что как только я вспомню,
кого, главные препятствия будут преодолены. И я оказался прав.
- В чем же заключалась ваша правота? Что именно вы вспомнили?
- Что ж, для того, чтобы это объяснить, придется совершить некоторый
экскурс в недавнее прошлое. Вернуться к аналогии профессора Клейнбохера:
бледнолицые спаивают "огненной водой" несчастных индейцев. У меня всегда
было предчувствие, что именно где-то в этой аналогии кроется отгадка. И
вдруг, думая о профессоре Клейнбохере и наблюдая за тем, как эти
всемогущие существа совершенно хаотически снуют вокруг меня, словно не
находя себе места и от этого испытывая мучения - такое, во всяком случае,
у меня сложилось впечатление, я вдруг понял, в чем заключалась ошибка,
которую мы совершаем. Не в самой аналогии, а в том, как мы ее
интерпретируем. Мы, можно сказать, собрались колоть орехи молотком, но
схватились за боек вместо рукоятки.
Бледнолицые в самом деле давали индейцам "огненную воду" - но при
этом и получали кое-что взамен.
- Что же именно?
- Табак. Который, в общем-то, не такое уж страшное зло, если им не
злоупотреблять. Однако у белых людей, которые первыми стали курить, голова
точно так же шла кругом, как и у тех индейцев, что первыми вкусили
спиртного. У алкоголя и табака есть одно общее свойство - они вызывают
страшное недомогание, если при первом опыте знакомства с ними принять
чрезмерно крупные дозы. Понимаете, Браганца? Пришельцы, находящиеся в
резервации для перваков в пустыне Аризона, это больные пришельцы. При
столкновении с нашей культурой они столкнулись с чем-то настолько же
психологически непереваримым для них, настолько застряло в нашем
умственном пищеводе и теперь заставляет нас корчиться от боли нечто такое,
что свойственно их культуре и особенностям психики. Вот этих-то больных
соплеменников пришельцы и поместили в наши пустынные местности до лучших
времен... Пока не удастся устранить причины подобного психологического
расстройства.
- Значит, нечто такое, что непереваримо психологически... Что же
могло им оказаться, Хебстер?
Бизнесмен раздраженно пожал плечами.
- Не знаю. И не хочу знать. Может быть, у них такой склад ума, что не
позволяет бросить решение какой-нибудь проблемы до тех пор, пока не
выяснится все до конца, и проблема окажется решена, - но они не могут
понять мотивы, которыми руководствуются в своей деятельности люди в силу
изначальных коренных различий между ними и людьми. Только потому, что мы
не можем понять их, не следует делать вывод о том, что уж они-то понимают
нас.
- Но ведь все, что умеем делать мы, они умеют делать лучше.
- Тогда почему они не перестают подсовывать нам перваков с просьбой
снабдить их различными давно уже вышедшими из употребления предметами
домашнего обихода или всякой другой трудновообразимой дребеденью?
- Они в состоянии продублировать все, что сотворено человеческими
руками.
- Вот в этом-то, скорее всего, и вся загвоздка, - предположил
Хебстер. - Они в состоянии продублировать, но обладают ли они способностью
создать все это? Они выказывают все признаки принадлежности к расе
существ, которым никогда не приходилось что-либо делать самим. Наверное,
они очень быстро эволюционировали в животных, способных осуществлять
прямой контроль над материей, и таким образом не прошли те стадии
