И добавил, обращаясь к окружающим:
- Возьмите у него эту мину и отдайте тому, кто смог заработать десять.
Но тут ему кто-то заметил, что этот дрянной раб на самом деле не такой уж
простак и что его мина тоже принесла ему десятерную прибыль. После этого
царь приказал лукавого раба удушить.
Заключение притчи поражает своей крайней жестокостью, хотя мы уже знаем,
что Иисус иногда сбрасывал маску кротости.
- Сказываю вам,-обратился он к ученикам,-что всякому имеющему дано будет
и богатых я сделаю ещё богаче. А у всякого неимеющего отнимется и то, что
имеет. Врагов же моих, тех, которые не хотели, чтобы я царствовал над ними,
приведите сюда, приказываю! И пусть их прирежут у меня на глазах! (Цитата
почти буквальная. Лука, глава. 19, стихи 11-27.).
Заметим попутно, что эта притча полностью противоречит тому, что Иисус
лишь недавно говорил относительно презрения к богатству. Кроме того,
напомним, что вся его ярость против тех, кто не хотел признавать его царем,
не имела никаких последствий: ни один апостол не сдвинулся с места, и никого
они не прирезали.
Отсюда Иисус прямым ходом направился в Вифанию, где его поджидали
Магдалина и Марфа. Он отобедал у прокаженного по имени Симон. За десертом
Магдалина разбила о его голову алебастровый кувшин с освежающими
благовониями, несомненно для того, чтобы он успокоился. Евангелие сообщает,
что в кувшине было духов самое малое на триста франков.
Иуда Искариот, счетовод и кассир всей братии, долго оплакивал потерю этих
драгоценных благовоний. Если бы их реализовать, можно было бы раздать
городским нищим целых триста динариев. Во всяком случае, таково было его
мнение.
Однако Иисус, весьма польщенный любезным вниманием своей фаворитки,
решил, что его голова стоит благовоний на триста динариев, и живо осадил
Иуду Искариота, вздумавшего делать неуместные замечания и огорчать Марию
Магдалину (Матфей, глава. 26, стихи 6-13; Марк, глава. 14, ст. 3-9; Иоанн,
глава. 12, ст. 1-11). Можно предполагать, что ночью Иисус засвидетельствовал
Магдалине свою признательность и полное удовлетворение не только на словах.
Часть четвёртая.
Прескверная неделя.
Глава 53.
ДЕШЕВЫЙ ТРИУМФ.
И когда приблизились к Иерусалиму и пришли в Виффагию к горе Елеонской,
тогда Иисус послал двух учеников, сказав им: пойдите в селение, которое
прямо перед вами; и тотчас найдете ослицу привязанную и молодого осла с нею;
отвязав, приведите ко мне. И если кто скажет вам что-нибудь, отвечайте,
что они надобны господу; и тотчас пошлет их.
Матфей, глава. 21, ст. 1 -3
И вот пришло то время, когда бога невинного должны были принести в жертву
богу справедливому, дабы умилостивить бога грозного. Стрелки часов,
отмечавших ход жизни Христа, приблизились к тому часу, когда им суждено было
остановиться. За четыре тысячелетия до этого Адам и Ева, два индивидуума,
состряпанные один из грязи, другой из отбивной на ребрышке, совершили
ужасное преступление, отведав по кусочку яблока. Это преступление тяготело с
тех пор над всем человечеством. Да и кто, в самом деле, мог его искупить?
Человечество? Увы, нет. Только тот, кто к оному не принадлежал, то есть сам
бог, бог-судья, бог, вынесший приговор. Сначала бог выступал в роли
обвинителя, теперь же ему предстояло стать одновременно палачом и жертвой,
ибо Иисус и Саваоф в компании с голубем должны по идее представлять собой
одно и то же лицо.
Было бы куда проще, если бы Иисус не влезал в человеческую шкуру и если
бы этот Саваоф-Христос-голубь взял бы да и простил единогласно столь
страшное преступление - яблоко, съеденное в земном раю!
Тем самым Иисус был бы избавлен от необходимости пережить весьма
неприятную неделю, неделю страстей господних, о которой господа священники
разглагольствуют с неистощимым красноречием, пытаясь нас растрогать. Говоря
начистоту, эти милые рассказы о весьма сомнительных страданиях не вызывают
во мне ни малейшего сочувствия.
Ах, если бы все это было правдой, если бы Иисус действительно
существовал, если бы даже просто какой-нибудь свихнувшийся шарлатан был на
самом деле подвергнут бичеванию и распят, я бы не смог зубоскалить по этому
поводу. Можно презирать преступника, но никто не станет смеяться над его
муками во время казни. Но Иисус даже на Голгофе остается шутом. И вся эта
история не более чем плод воображения священнослужителей. Священник -
единственный реальный персонаж любой религии, точно так же как необходимость
платить священнику за молебен является единственной реальной карой,
терзающей души верующих простофиль, запуганных ужасами ада. Так что не стоит
проливать слез, вспоминая о страданиях мифического существа из Назарета, ибо
даже церковная легенда утверждает, что оно страдало лишь потому, что само
того хотело, и оставим наши сожаления тем несчастным, которые переносят
реальные муки, людям из плоти и крови, встречающимся в повседневной жизни на
каждом шагу.
Покончив с этим, обратимся, не медля более, к самому невероятному эпизоду
христианской легенды.
Место действия - Иерусалим; время - пасха в самом разгаре. Иудеи
недоумевали, не видя Иисуса в храме, куда он аккуратно являлся в дни этого
праздника все предыдущие годы.
- Где же он? - вопрошали они.
Те, кто мнил себя более осведомленным, отвечали:
- Он в Доме фиников. Другие спорили:
- Нет, он в Доме зеленых смокв. Ибо на древнееврейском Вифания означает
"дом фиников", а Виффагия - "дом зеленых смокв".
- Но что он там делает, в Доме фиников?
- День-деньской воскрешает мертвецов. Вот недавно преставился его дружок
Лазарь, так он его вытащил из гроба живым, хотя и малость подпорченным
червями.
- Занятие стоящее, надо будет сходить посмотреть. И едва праздник саббат
кончился, многие отправились кто в Вифанию, кто в Виффагию.
Евангелист Иоанн сообщает, что любопытные, явившиеся в Вифанию, увидели
Лазаря таким свеженьким и толстеньким, словно он никогда и не умирал.
Кстати, видел ли кто-нибудь из этих любопытных добряка Лазаря мертвым,
евангелист почему-то забыл уточнить.
Как бы там ни было, зрелище это весьма обрадовало гостей из Иерусалима и
одновременно довело буквально до белого каления первосвященников.
- Чтобы покончить с подобными разговорами, остается одно,-предложил некий
служитель божий,-убить этого воскрешенного!
Так они и порешили, но тут на них навалились новые заботы. Действительно,
из Вифании до Иерусалима дошел слух, будто сам Иисус собирается прибыть туда
на следующий день. Это уже было гораздо серьезнее.
На другой день Иисус и в самом деле покинул дом Симона, где был гостем,
горячо обнял Магдалину и безропотную Марфу, пожал руку своему другу Лазарю и
направился к горе Елеонской, или Масличной горе. За ним последовали ученики
его и кучка любопытных зевак.
- Вот что,- сказал Иисус,- не подобает нам являться в Иерусалим как
простым бродягам. В конце концов, царь я человеков или не царь?
- Царь, царь! - закричали апостолы.
- В таком случае мне нужна карета. К несчастью, поблизости не оказалось
даже телеги. Но это Иисуса не смутило.
- Ступайте-ка вон в ту деревушку, что виднеется справа,- приказал он.-
При входе в деревню вы увидите осленка. Отвяжите его и приведите сюда. А
если кто станет вас укорять за такое нахальство, скажите ему: "Осел нужен
великому ученому Иудеи". Тогда вас никто не остановит. Относительно этого
эпизода евангелисты явно не договорились между собой. Лука, Марк и Иоанн
говорят только об осленке, в то время как Матфей утверждает, что там была
ослица с осленком. С другой стороны, Матфей, Марк и Лука признают, что
Христос его просто украл, зато Иоанн нашел для этого поступка очаровательную
формулировку: "Иисус же,- говорит он,- найдя молодого осла, сел на него",
дабы оправдались слова пророчества! (Иоанн, глава. 12, ст. 14-16).
Все произошло именно так, как предсказал Иисус. Его ученики нашли за
поворотом дороги осленка, привязанного к двери, и отвязали его. "Что вы
делаете?" - закричали соседи, увидев, что у них вот так, запросто начали
уводить ослов. "О, не обращайте внимания, мы исполняем приказ господа
нашего!" - ответили ученики. Господа нашего! Эти слова вмиг успокоили
соседей и сразу заткнули им рот.
Похищая осла у крестьянина, которому это животное было явно нужнее, чем
ему, мессир Иисус действовал вполне в духе своих семейных традиций. Вы,
конечно, помните, как его папаша Иосиф перед бегством в Египет увел из хлева
в Вифлееме чужого осла точно с такой же бесцеремонностью.
На бедное животное вместо украшений навалили гору плащей. Осленок кротко
позволил себя навьючить, и триумфальное шествие началось. Ей-ей, хотелось бы
мне присутствовать на этом спектакле, должно быть, зрелище было потрясающее!
Все участники шествия вооружились пальмовыми ветками. Они шли,
размахивали этими ветками и восклицали: "Осанна сыну Давидову! Благословен
грядущий во имя господне царь Израилев! Слава в вышних!"
Прохожие останавливались в недоумении.
- Что тут происходит? - спрашивали они.
- Се торжество Иисуса,- отвечали апостолы, вздергивая подбородки.- Отныне
у народа Израиля новый царь из иудеев.
- И это царь? - с презрительной гримасой спрашивали праздные гуляки.- Да
я такому не доверил бы завязать мои сандалии!
Короче, успех шествия был весьма относительный: он ограничился шумом,
поднятым апостолами и маленькой группой зевак, пришедших из Вифании. Так они
добрались до вершины горы Елеонской, откуда открывался вид на весь
Иерусалим. Завидев город, Иисус разревелся в три ручья. Евангелисты
объясняют его столь внезапное горе тем, что ему вдруг открылась печальная
участь, ожидающая Иерусалим. По их словам, Иисус предсказал, что град
Соломонов будет навсегда разрушен, что там не останется камня на камне. Это,
однако, не помешало Иерусалиму сделаться одним из наиболее крупных городов
Малой Азии. Гораздо логичнее было бы предположить, что у Иисуса наступил
один из редких моментов просветления и он расплакался, представив себе все
грядущие беды, которые он сам же на себя и навлек, ибо его шутовское
торжество было только прелюдией к самому неприятному. Но отступать было
поздно.
Заслышав Иисусовы рыдания, приверженцы его обеспокоились, но ненадолго:
они уже настолько привыкли к внезапным переменам настроения своего учителя,
что тревога их быстро улетучилась.
Наконец они прибыли в Иерусалим. Несколько досужих ротозеев
присоединились к шествию, однако не придали ему особого блеска. Осел трусил,
понурив голову. Иисус с трудом держался на куче тряпья и прилагал отчаянные
усилия, пытаясь сохранить вид победителя; какие-то шутники скинули с себя
туники и расстелили их на дороге, дабы осел сына Давидова наступил на них
своими копытами, в то время как апостолы из последних сил драли глотки,
выкрикивая беспардонную чепуху. Несмотря на все это, появление их не вызвало
в городе сенсации. На них смотрели и посмеивались: зрелище было жалкое.
фарисеи - в сущности, они никогда не были такими уж злодеями - прониклись
отеческим сочувствием к великовозрастному шалопаю из Назарета. Они
приступили к Иисусу, желая дать ему дружеский совет.
- Равви,- сказали они,- утихомирь своих учеников и не позволяй им так
вопить: они тебя компрометируют.
Однако Иисус, опьяненный пусть не очень-то искренними, зато громкими
хвалами своих немногочисленных приверженцев, надменно ответил:
- Пусть восхваляют, как могут! Если они умолкнут, то даже камни закричат.
Отсюда видно, что в определенных случаях Сатане совсем незачем было