- Сказала, - выдавил кот, - и велела звено все на захват привести, но
я думал, что опережу...
- Ага, - заметил Грэй. - Выслужиться хотел, прогнуться. Она сказала,
значит, что мужик, с этакой штучкой на запястье или в багаже, придет в...
- он посмотрел на браслет, - ...в полночь, то есть через час и
девятнадцать минут, и чтоб...
- Да-а-а!!! - заорал выпердок. Задергался, пытаясь освободиться от
веревок. Но Вилли скрутил его добросовестно, от души.
- Дерьмо. - Спокойно сказал Грэй. - И она до сих пор меня
недооценивает. Звено мудаков послать, чтобы меня захомутать. Надо же. И к
тому же могла как вариант предположить, что я приду не один... Эх,
никакого уважения к врагу, е-мое. Вилли, нас не уважают. Меня такое
отношение обижает. А тебя?
- Обижает, что ты! - подыграл Вилли. Хотя совершенно не понимал, о
чем идет речь. - Пулю в глаз, тварям!
- Погоди, успеется... - остановил жестом напарника Грэй. Вилли уже
поднял обрез, чтобы всадить выпердку в глаз пулю, а то и не одну. - Скажи,
чмо ноночье, твоя хозяйка тебе описывала наружность мужика, с трупа
которого ты штучку снять должен был?
- Нет, - более спокойно ответил выпердок. - Приказала, кто бы ни
пришел, убить и забрать... Вы же меня не убьете, правда?! - он опять
принялся корчиться. - Я же вас не тронул, не убивайте меня... я же все
рассказал... - Волосы его длинные, собранные в выпердковский "конский
хвост", мотались туда-сюда и били его по плечам...
- Чем мужик от выпердка отличается главным образом, - с омерзеньем в
голосе промолвил Вилли, не выдержав, - так это тем, что, когда валяется на
полу, связанный нонками, жаждет смерти. Чтобы не превратиться в такое вот
дерьмо.
- Хорошо сказал, брат, - похвалил Грэй. - Но это дерьмо сейчас
сказануло кое-что гораздо лучшее. Из его слов и, признаться, из мыслей, я
заключил, что она до сих пор не знает, что я - не толпа, иначе бы
постаралась захватить живым. И не знает, кто я - в лицо. И не понимает
отчетливо, какую роковую роль я играю в поставленном ею фильме. Образно
говоря. На ее месте я бы, хоть ради перестраховки, сюда отрядил сотни
четыре отборных головорезок, из которых по меньшей мере половина слышала
бы мысли так же хорошо, как слова. Ну что ж, это отрадно. Инкогнито -
штука полезная. Очень надеюсь, что сохранить его, как одно из самых мощных
средств арсенала, мне удастся и в будущем. Ее подвела гипертрофированная
самоуверенность, знаешь, брат. Казалось бы, сам факт существования
Квартала мог бы ей намекнуть, что в жизни никогда не получается все так,
как хочется. Женщина... Женщина и есть.
- Ох, устал я твой бред слушать, - сказал Вилли со вздохом отчаяния.
- Когда уже делом займемся, хоть каким-нибудь?!
- А мы чем занимались?! - возмутился Грэй. И тут же грустно
улыбнулся. - Скоро, Вилли. Всего через... - он опять глянул на браслет, -
...час и четырнадцать минут, одиннадцать секунд.
- А с этим что? - брезгливо спросил Вилли. - Мудилой грешным?
- Не убивайте меня-а! - канючил выпердок, глотая слезы и сопли. - Я
же вам ничего не сделал...
- С этим? - задумчиво посмотрел на ноночьего раба Грэй. - Дай
подумать... Он, конечно, не виноват, что таким дерьмом стал... Но, с
другой стороны, он таким и был всегда, иначе подавилка его бы не
одолела... да, Вилли?
- Угу, - буркнул Вилли. - Из подавилки мужику два пути, в выпердки
либо на тот свет...
- Сколько тебе говорить, что на тот свет без тела не попадешь? -
раздраженно сказал Грэй. - Ну что за прилипчивый самообман, это расхожее
выражение...
- Все так говорят, - пожал плечами Вилли. - Уж какое есть.
- А ты сам как думаешь, правильно говорят?
- Хрен его знает. Не думал я об этом, чего пристал?!!
- Спокуха, брат, тихо, не ори. Ну так что с ним делать будем, а?..
Жалко его, конечно, однако он меня видел...
- Чего его жалеть? - удивился Вилли. - Нонки нас когда жалели?
- Ты прав. Не то слово... Ну что ж, свидетелей, советуют бывалые
люди, лучше убрать, дабы потом они не убрали тебя самого... Когда-то же
надо начинать, в конце концов. С нонками жить, по ноночьи выть. Эх, ма...
Кстати, брат, знаешь, о чем этот урод думал, пока топал сюда, меня вязать?
Вилли вопросительно посмотрел на Грэя.
- Он настолько красочно и сосредоточенно, со смаком, так что даже я
издалека уловил, представлял себе, какими способами будет иметь
извращенный секс со скрученным, закованным в наручники типом, у которого
ему приказали взять браслет. Он потому и звено свое не брал, чтоб не
делиться. Знаешь, я всякие способы знаю, но кое-что, им воображенное, даже
мне неизвестно было. Талантливый, е-мое...
- Ну, кот... - засопел Вилли, поворачиваясь к выпердку.
- А... я... а... - не нашелся что сказать раб нонок.
- Покедова, мужик, - Грэй отодвигающим жестом отстранил Вилли, -
заметь, комплимент тебе какой напоследок делаю, котик. Хотя ты его,
извини, не заслужил. - И Торопыга неторопливо поднял винчестер.
- Не на-а-адо!!! - заорал выпердок, выпучивая глаза, выгибаясь и
трясясь как эпилептик в припадке. - Аа-а-а-а-а-а!!!!!!...
Его дикий вопль прервало громкое "бу-бух" обреза.
- Накрой его чем-нибудь, - тихо сказал Грэй. - И не зажигай фонарик,
ради бога моего... Хрен с тем, что уже тьма настала кромешная. Посидим в
темноте. Покурим, помолчим. С почином поздравить не забудь, Неудачник.
- Ты что, Грэй?! - Вилли редко когда и чему в жизни так изумлялся;
никогда даже, быть может, ТАК. Так, что даже назвал напарника по имени,
чего не делал, соблюдая мужиковы традиции, никогда. Так сильно он не
изумился даже когда впервые с компьютером поговорил. - Это что, первый
вражий труп на твоем счету?!!
37. БАНАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ,
каких в этом мире не счесть
- Бра-а-ат, курить е-есть? - растягивая слова, спросил Михаила
какой-то прохожий паренек.
..."Полвосьмого уже, она заждалась", - с тайной надеждой думал
Михаил, торопясь возвратиться в квартиру Марины. Торопился он с двумя
пакетами, набитыми продуктами, в руках. Марина такие когда-то называла
"плОстиковыми", и сколько он ни убеждал ее, что, во-первых, они не
пластиковые совершенно, а во-вторых, плАстик надо говорить, а не плОстик,
она только улыбалась и продолжала говорить по-своему. Ну, нравилось ей,
чтобы это слово так звучало, и все тут.
Михаил улыбнулся и сам, вспомнив эту милую деталь. И подумал: "По
крайней мере, хочется верить, что ждет...".
В этом городе неплохо обстоят дела с обеспечением населения
продовольствием! - удивился он, пробежавшись по магазинам. И очереди
небольшие... Фортуна улыбнулась, подкинув подарок: в винном отделе имелся
неплохой рислинг! "Определенно, это добрый знак, - подумал Михаил, покупая
крымский массандровский "Алькадар", - буду надеяться, что судьба и далее
проявит свою благосклонность..."
Маришка такая злая, думал он, торопясь возвратиться, такая
несчастная, у нее же глаза кричат, вопят о том, как ей плохо одной жить,
как душит ее одиночество... Глаза у нее как у больной собаки, грустные,
выразительные. А носик с виду горячий, опять же - как у больной собаки...
Это, наверное, после слез... Плачет в подушку, по ночам, да... Еще бы.
Самое страшное ощущение - когда плачешь в подушку, сознавая, что никому ты
в этом мире не нужна... не нужен... Боже, как я ее понимаю!..
Он вспомнил, как впервые ее увидел. Сколько лет-то минуло, господи?..
Семь с половиной, да. Строгая такая, серьезная, отчужденная, словно не от
мира сего. Даже в убогом детдомовском платьице она не выглядела дурочкой,
а ля "я у мамы скотница", Королевой смотрелась, на голову возвышалась над
окружающими. И глаза... Глаза как у шахматиста в цейтноте: внимательные,
подмечающие каждый штришок бытия, каждое движение, целеустремленные,
сосредоточенные. Взгляд человека, отлично сознающего свое предназначение и
свои возможности, идущего к своей цели, рассчитывая каждый шаг. Никаких
шуров-муров на первых курсах, никаких охотничьих рейдов, с умыслом
заполучить столичную прописку. Впрочем, уже к концу второго семестра было
ясно, что ей подобные амурные варианты ни к чему: аспирантура для нее
готовилась уже тогда. Талант, говорили. Дар божий!.. И глаза... какие у
нее глаза были... "Кажется, я полюбил ее, как только увидел ее глаза. С
первой встречи. Осознал разумом гораздо позднее, когда уже было
поздно...". Первые курсы - самое счастливое время... Кроме Светки, с
которой в одной общаговской комнате обитала, она допускала "внеслужебные"
отношения лишь с ним, Михаилом. Вначале оказались объединены общей темой,
совпадением научных интересов, заветной мечтой, угнездившейся в сердцах и
умах с детства. У него - с тех пор, как заболела мама, у нее - с того
черного дня, когда погибли родители... Бились над темой несколько лет,
позднее - он в одиночку копья ломал, и кажется, наконец-то появилась
надежда, сейчас, именно сейчас... "Ты нужна мне сейчас как никогда,
Мариш... И не только мне. Теме нашей... Конечно, если ты скажешь - брось,
я брошу. Ради тебя - все, что хочешь. Но как было бы великолепно... не
бросать тему, а снова, как раньше, вдвоем работать, ну и, конечно...". Но
об этом он боялся даже мечтать, опасался сглазить. Официальный предлог
приезда: приглашение Института вернуться, он добивался его целый год,
только он один знает, каких унижений ему это стоило, и ему таки поверили,
поверили, что ее можно реабилитировать... Первые курсы - самое счастливое
время. На втором - сблизила общая работа. Стали встречаться помимо лекций,
семинаров, лабораторий. Прикоснуться к ней боялся, не то что поцеловать.
Тем более она как-то, в разговоре по-душам, призналась, что отдаст свою
девичью честь только МУЖУ, если сумела сохранить ее в детдомовском аду, то
так просто не расстанется... Постепенно Михаил все лучше узнавал ее, и с
удивлением обнаружил, что у Марины, поди ж ты, имеются в жизни, кроме
науки, другие пристрастия. Автомобили любила самозабвенно, к примеру.
Говорила, что машина для нее, - как человек. (Иногда добавляла, правда,
что тяга к автомобилям для женщины не очень естественна, но с улыбкой
объясняла, что это, видимо, влияние окружающей среды, мира, который
построили и властвуют в нем - мужчины, которые во всяких технических
железяках души не чают!). Если за машиной хорошенько смотреть, вовремя
ремонтировать, техосматривать, с умом на ней ездить, любить ее: тогда
автомобиль ответит взаимностью, послужит хозяину столько, что диву дашься.
Так и человек, говорила. Загоняет себя. Отравляет страхом, ненавистью.
Губит всяческими противоестественными привычками. Любить надо, говорила.
Когда каждый полюбит ближнего и дальнего как себя самого, то исчезнут
болезни, войны, смерть даже, наверное, хотя не могла объяснить, необходимо
ли бессмертие, не погубит ли оно главное: осознание того, как прекрасна
жизнь! Искала вместе с ним корень страха и ненависти. В мозгу искали. Она
верно сказала. У человека все в мозгу. Душа - тоже. И чувства. Там и
пытались нашарить. И вот он, кажется, разыскал заветный ключик...
Клерикалы скажут, конечно: "Кощунство!". "Но, сдается мне, - подумал
Михаил, - я таки нашел ее, Душу. Не в пятках, а в мозгу, как Марина
предсказала. И даст Бог, то, что я разыскал, не будет применено как мост
для переправы в естество человека всех мерзостей, всех извращений, всей
грязи, накопившейся за долгие тысячелетия развития вида. Это самое
