Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Фэнтези - Андрей Столяров Весь текст 459.79 Kb

Монахи под луной

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 32 33 34 35 36 37 38  39 40
мне  даже  -  немедленно  _п_о_с_т_а_р_е_т_ь_.  Потому   что   весь   этот
мучительный день я прошел по сценарию. Упирался, вилял, иногда  отклонялся
на шаг. Но потом неизменно, как чокнутый, возвращался к сюжету. И  тащился
по скучной заезженной колее. Я был - зомби. Как, впрочем, и все остальные.
Потому-то, наверное, Одеяло и не подействовало на меня.  Я  был  -  зомби.
Как, впрочем и все остальные. И тащился по скучной заезженной колее.
     - Поторапливайтесь, - сказал  сержант,  отдуваясь.  -  Вы,  по-моему,
совсем не хотите идти... Я вас брошу... Ведь я  же,  в  конце  концов,  не
обязан... - Вдруг откуда-то  появилось  великое  множество  темных  фигур.
Будто страшные куклы  тащились  они  по  откосу,  за  которым  угадывалась
светлая пыльная полоса. Я был должен увидеть дорогу, и я ее тут же увидел.
- Слава богу, мы, кажется, успеваем, - сказал сержант. И  смахнул  крупный
пот, словно ядрышки серого жемчуга. - Но не надо оглядываться, я вас очень
прошу... - Вероятно,  он  _к_о_р_р_е_к_т_и_р_о_в_а_л_  меня  на  последнем
этапе. Как когда-то меня корректировал выслужившийся Карась. Ныне - демон.
Но я и не думал оглядываться. Я всем сердцем  стремился  -  вперед,  через
дорожную пыль, ветки ивы защекотали меня по коленям, а в канаве  на  самой
обочине  вскинулась  грязь,  стало  тесно  и  суетно,  потому  что  народу
прибавилось  -  все  упорно  карабкались  из  канавы  на   склон.   -   Не
оглядывайтесь!.. - крикнул сержант, но его оттеснили. Начиналась  какая-то
нервная толкотня. За дорогой открылась бескрайняя пахотная равнина:  сотни
грядок картофеля, воткнутые в горизонт, - загибаясь, приподнятые до самого
неба, край которого начинал понемногу светлеть:  бледно-серая  зелень  уже
проступала из сумрака, отражаясь  в  свинцовой,  чуть  выпуклой  амальгаме
реки, отчего и туман над поверхностью выглядел чем-то растительным, словно
скопище жаждущих плотоядных кустов, порождающих муки, скребущих  сознание.
А из заводи, где  распускались  шуршащие  камыши,  по  широкой  и  пыльной
дороге, ведущей из города, по камням и по рытвинам с  правой  ее  стороны,
точно тени из ада, тащились все новые зомби, - очумелые, дикие,  вырванные
из сна, с  волосами,  как  сено,  тупые,  полуодетые,  кожа  их  почему-то
блестела, как гуталин, я был стиснут толпой и не  мог  уклониться,  а  они
почему-то молчали, по-видимому, онемев, или, может быть, не молчали, но  я
их не слышал, там кого-то  несли  -  уплотнившись,  на  множестве  рук.  -
Гулливер!.. Гулливер!.. - вдруг беззвучно зашелестело над полем. И я  тоже
внезапно зашелестел: - Гулливер!.. - тоже - молча, и  тоже  -  без  всяких
усилий. Очень странное теплое чувство переполняло меня,  чувство  радости,
страха, покоя, освобождения, чувство ненависти и  чувство  горячей  любви,
обретения,  счастья  и  бесконечной  утраты,   все   смешалось   в   одну,
вдохновенную жуть, я, по-моему, даже пошатывался от головокружения, сердце
билось  поспешно,  отчетливо,  горячо,  я  вдруг   ясно   увидел   простую
возможность спасения, словно разом зажегся невидимый  внутренний  свет.  -
Гулливер!.. Гулливер!.. - шелестело в предутреннем воздухе.  Ну,  конечно,
спасение это - когда Гулливер! Как я раньше  не  понял,  что  это  и  есть
спасение! Прикоснуться к нему, хотя  бы  -  подставить  плечо,  вот  он  -
близко, я слышу его дыхание, а поверх чьей-то лысины свешиваются его рука,
о! чудесная эта рука с обкусанными ногтями, с мягкой грязью, забившейся  в
поры ее - в восхитительных цыпках, в  прекрасных  чешуйках  обветренности,
как блаженно и чутко подрагивает  она,  а  какие  пленительные  на  ногтях
заусеницы, плоть от плоти, от  сладкой  плоти  Его,  синий  глинистый  мед
наполняет прохладные вены и божественно скапливается в их узлах, плоть  от
плоти, и - розовый  шрам  на  мизинце,  бледный  теплый  бугристый  родной
человеческий шрам - там, где острая косточка выпирает под кожей - и  сияют
два тоненьких нежных льняных волоска,  пропустите  меня,  расступитесь,  я
больше не выдержу! плоть от  плоти,  мне  только  поцеловать,  синий  мед,
красный сахар, дремотно текущий в артериях, заусеницы,  ногти,  чешуйки  и
волоски, жаркий пульс, пробивающийся от  самого  сердца,  как  печально  и
редко спускается он по руке, о! чудесное легкое быстрое прикосновение,  от
которого кровь  пузырится,  вскипая  волной,  и  звенят,  натянувшись  как
струны, все жилы по телу, тихо  лопаясь,  мучая  и  щекоча,  скоро,  скоро
пронзит эту кожу железо, раздирая покровы и  мышцы  свои  острием:  Черный
Крик, будто пламя, взлетит над равниной,  и  прольется  на  землю  шипящая
кровь, будет больно, но это и есть -  спасение,  есть  спасение  тем,  кто
поднимает Его: бревна, холм, молоток, провода, изоляторы...  Я,  наверное,
падал, а потом поднимался опять - где? когда? хорошо,  что  не  затоптали,
спекся жжением и нытьем ушибленный бок, пальцы  были  испачканы  слякотным
черноземом,  по  ладоням  ползли  обезумевшие  муравьи,  я   бежал,   меня
подхватило течением, отклониться, свернуть, разумеется,  было  нельзя,  мы
катились вперед по распаханной  темной  равнине,  словно  стадо  животных,
спасающихся от огня, я все время, как пьяный, проваливался  между  грядок,
верещала от ужаса  картофельная  ботва,  превращаемая  ногами  в  какую-то
жидкую  кашу,  клубни  просто  вопили,  выпрыгивая  из  земли,   доносился
невнятный, но гулкий, надсадный обрывочный голос: - Есть хлеб черный,  как
смоль, называемый - Ложь... Есть хлеб белый, как лунь, называемый -  Страх
Великий... И едят эту ложь... И болеют от страха и  лжи...  И  выблевывают
обратно позорную красную мякоть... - Это, видимо, проборматывал  Гулливер.
Голова его свесилась в сторону, как у мертвого. -  Не  оглядывайтесь!..  -
крикнул отставший сержант. Или мне показалось? Но я все  равно  оглянулся.
Расступилась прозрачная хрупкая чернота, обнаружилась чаша - с  краями  по
горизонту, исполинская, мрачная, выполненная землей, а на  дне  этой  чаши
ворочался гибнущий народ, как удавом, обвитый сиреневой массой воды, точно
дым, полыхали над ним ошалелые птицы, и металась  крапива  -  раскинувшись
выше домов,  стрелы  пасмурных  молний  пронизывали  их  толщу,  заводская
окраина пропадала в дыму. Трое в Белых Одеждах уже нависали над городом, и
с ладоней их тек извитой золотистый туман, было видно,  как  он  сотрясает
отдельные здания, языки насекомых выплескивались из них, Хронос  корчился,
Ковчег  погружался  в  пучину,  вероятно,  сейчас  должен  был  простучать
камнепад, я очнулся - конечно, не следовало оглядываться, потому  что  все
тело немедленно стиснул озноб: плоский холм возвышался посередине равнины,
море грядок, как в зыбь, огибало  его,  а  на  сплюснутой  голой  верхушке
стояло нечто крестообразное, вероятно, в основе  своей  -  из  телеграфных
столбов,  ржавым  стонущим  плачем  зашлась  вдруг  могучая  проволока,  в
двухметровых спиралях которой я видел людей -  все  они,  как  сомнамбулы,
устремлялись к подножию, где уже разрастался отчаянный радостный вопль,  -
да, конечно, мне незачем было оглядываться, потому что все тело немедленно
стиснул озноб, я рванулся к  Нему,  но  меня  равнодушно  отторгли,  зомби
сдвинулись плотной горячей толпой, словно вспученный  клейстер,  наращивая
окружение. Черный  крик  раздувался  во  всю  поднебесную  ширь,  и  толпа
колыхалась, как спелые травы под ветром, запах пота и  тлена  душил  меня,
точно газ, и была в этом запахе явная безысходность, я  висел  на  покатых
податливых скользких плечах: - Пропустите меня!.. Подождите!.. Не  надо!..
- но мой голос тонул в какофонии плачей и мольб. - Гулливер!.. Гулливер!..
- шелестело над темной равниной, и еще шелестело: ...от хлеба по  имени  -
Ложь... И от горького хлеба по имени  -  _С_т_р_а_х  _В_е_л_и_к_и_й_...  -
изменить ничего уже было нельзя, громкий стук молотков раскатился по лысой
верхушке,  там  возились,  уродуясь,  с  бревнами  -  мать-в-перемать!   -
Невозможная боль вдруг пронзила мне оба запястья, разведя их с  чудовищной
силой над головой, и такая же боль опоясала обе лодыжки -  тронув  зубьями
влажные трубки костей, я, по-моему, грузно и медленно  поднимался,  дымный
город опять распахнулся передо мной, и взмахнули  перстами  Трое  в  Белых
Одеждах, и Живая Звезда разорвалась на тысячу искр, и тогда  вся  равнина,
задрав горизонт, опрокинулась...



                         10. УТРО СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ

     К городу я подошел, когда уже совсем рассвело. Сник промозглый туман,
и  молочные  дали  раздвинулись.  Засияла  в  прорывах  спокойная   летняя
голубизна. Солнце вдруг,  как  протертое  тряпкой,  очистилось.  Появились
откуда-то мелкие ватные  облака.  Поднялись  из  расщелин  земли  дрожащие
испарения. Зачирикали воробьи: суетясь, перепрыгивая  чехардой.  Запорхали
над пыльной дорогой какие-то пестрые бабочки. Я обсох и согрелся буквально
за десять минут. В неглубоком ручье, распластавшемся рядом  с  дорогой,  я
отмыл с сандалий налипшую серую грязь, а затем в роднике, находящемся выше
по склону, выскреб руки и сбрызнул водой лицо. Было тихо. И жутко.  Летали
в ручье водомерки. Мне все время казалось, что за  мной  кто-то  идет.  Но
дорога была  совершенно  пуста  и  безжизненна.  Только  плоская  ящерица,
выгнутая дугой, вдруг стремительно юркнула в щель меж двумя  валунами.  Да
еще шевелились в канаве у мостика лопухи.  Пересохшая  глинистая  тропинка
карабкалась  по  обрыву,  зерна  камешков  сыпались  у  меня  из-под  ног,
задохнувшись  на  середине  подъема,  я  оглянулся:   бесконечным   унылым
простором  тянулись  картофельные  поля  -  точно  выдавленные   в   земле
гигантской расческой, как зеленые гномики,  копошилась  на  грядах  ботва:
распрямляя помятые стебли, закапываясь  клубеньками,  я  не  мог  отыскать
холма, на котором лежал  Гулливер.  Он  совсем  затерялся  средь  вогнутой
пахотной шири. Но я чувствовал все еще привкус металла во рту, и -  болели
и ныли, вспухая, разбитые десны, и -  болели  и  ныли,  вспухая,  подложки
ногтей: гвозди, дерево, крючья,  испачканные  мазутом,  шпалы,  проволока,
хрустящий песок, скрип, который, казалось, пронзает окрестности, полуголое
жалкое тело, обвисшее на руках, ребра, впалый живот, посиневшие  кисти,  и
зрачки, заведенные мукой под арки глазниц. Он сказал: - Никогда ничего  не
получится. Потому что они по-прежнему ничего не хотят. Потому что на самом
деле они - боятся свободы. Их вполне устраивает такая жизнь.  Я  не  знаю,
зачем они меня призывали. Продолжается  это  -  уже  две  тысячи  лет.  И,
наверное, будет продолжаться до бесконечности... - Голова его мягко  упала
на грудь. Дыры в синих запястьях понемногу затягивались.
     Я взбежал по тропинке на самый верх. Вероятно, она представляла собой
дождевую промоину -  испещренную  множеством  четких  крысиных  следов.  -
Только не наступите, - когда-то сказал мне редактор. Но теперь я, не глядя
под ноги, наступал. Было ясно, что мне нечего опасаться. Я давно и надежно
включился  в  круговорот.  Мой  сегодняшний  день  в   точности   повторит
предыдущий. И потому никакие опасности  мне  не  грозят.  Надо  только  не
высовываться из сценария.  Не  высовываться  из  сценария  -  вот  и  все.
Собственно, я и не собирался высовываться. Я ведь слабый простой  человек.
И я знаю, что никакого _с_л_о_м_а_ не будет. Потому что унылые  зомби  его
не хотят... Старый  рубленый  дом  поднимался  из  сада,  за  забором  его
раздавалось похрюкивание и визг, полоумная курица, будто смерть,  носилась
над крышей, шлейфы перьев бесшумно тянулись за ней и  чертили  по  воздуху
падающие зигзаги.  А  в  распаре  акаций,  в  узорчатой  пестрой  тени,  в
переплете волокон, проточенных утренним солнцем, словно ведьма, под нимбом
роящихся мух, чуть живая с похмелья, стояла Железная  Дева;  как  мочалка,
висел на ней вылинявший сарафан, и блестела  кругами  металла  оправа  без
стекол. - Значит, бросил его? - пошатнувшись,  спросила  она.  И  рыгнула,
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 32 33 34 35 36 37 38  39 40
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (1)

Реклама