желания сохранять мир, наказывает гражданина, нанесшего обиду другому, то
я не говорю, что она негодует на этого гражданина, т.к. она наказывает
его, не возбуждаемая ненавистью в стремлении погубить его, но движимая
уважением к общему благу.
36. Самодовольство может возникнуть вследствие разума, и только то
самодовольство, которое возникает вследствие разума, есть самое высшее,
какое только может быть. Здесь под самодовольством понимается чувство
собственного достоинства, а самодовольство рассудка или души называется
чувством собственной важности. Чувство собственного достоинства есть
удовольствие, возникающее вследствие того, что человек созерцает самого
себя и свою способность к действию, оно возникает по мере осознания себя
все более и более свободным. Но искренняя способность человека к действию,
иначе, добродетель, есть разум, который человек созерцает ясно и
отчетливо, следовательно, самодовольство возникает из разума. Человек,
созерцая самого себя, воспринимает ясно и отчетливо (или адекватно) только
то, что вытекает из его способности к действию, т.е. что вытекает из его
способности к познанию, а потому только из такого самосозерцания возникает
самое сильное самодовольство, какое только может быть.
38. Приниженность не есть добродетель, иными словами, она не
возникает из разума. Эта теорема дается в дополнение к борьбе с чувством
собственной важности. Можно слишком бороться, так что собственное
достоинство потерять.
39. Раскаяние не составляет добродетели, иными словами, оно не
возникает из разума, но тот, кто раскаивается в каком-либо поступке,
вдвойне жалок или бессилен. Так как люди редко живут под руководством
разума, то эти два аффекта - приниженность и раскаяние, кроме них, надежда
и страх, приносят больше пользы, чем вреда, а потому, если уж приходится
грешить, то лучше грешить в одну сторону. В самом деле, если бы люди,
бессильные духом (средний человек), все были бы об'яты самомнением, то они
не знали бы никакого стыда и не знали бы ничего, что могло бы подобно
узам, об'единить и связывать их друг с другом. Чернь страшна, если сама не
боится, поэтому не удивительно, что пророки, которые заботились не о
частной пользе, а об общей, так настойчиво исповедывали приниженность,
раскаяние и благоговение. Действительно, люди, подверженные этим аффектам,
гораздо легче, чем другие, могут придти к тому, чтобы жить, наконец, по
руководству разума, т. е. делаться свободными, наслаждаться жизнью
блаженных, т. е. если уж я средний человек, то лучше мне испытывать
приниженность, раскаяние, стыд, это более прямой путь к разуму, нежели
испытывать самодовольство, превознесение. Величайшее самомнение или
самоуничижение указывает на величайшее бессилие духа, однако,
самоуничижение может быть легче исправлено, чем самомнение, т.к. последнее
составляет аффект удовольствия, первое же - неудовольствия, и потому
второе сильнее первого. Об'ятые самомнением любят присутствие
прихлебателей или лжецов, присутствие же людей прямых ненавидят. Средний
человек, об'ятый самомнением, может общаться, согласно этой теореме,
только с теми людьми, которые слушают его, льстят ему, если же он
сталкивается с человеком прямым, которому необходимы доказательства, то
человек, об'ятый самомнением, стремится этого человека уничтожить. Из двух
благ, следуя руководству разума, мы будем следовать большему, а из двух
зол - меньшему.
40. Человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти, и
его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни. Душевная сила,
или добродетель свободного человека одинаково усматривается как во
избежании опасностей, так и в преодолении их.
41. Человек свободный, живущий среди невежд, старается, насколько
возможно, отклонять их благодеяния. Доказательство: о том, что хорошо,
каждый судит по-своему, таким образом, невежда, сделавший благодеяние,
ценит его по-своему и, если видит, что тем, кому оно делается, оно ценится
ниже, то подвергается неудовольствию, свободный же человек старается всех
связать узами дружбы и не отплачивает людям за их благодеяния, сообразуясь
с их аффектами, но руководит себя и других по свободному определению
разума и делает только то, что он сам признает главным, поэтому человек
свободный, дабы не сделаться предметом ненависти для невежд и дабы
сообразовываться не с их влечениями, а с самим только разумом, будет
стараться, насколько возможно, отклонять их благодеяния.
Дополнение: я говорю "насколько возможно", ибо, хотя эти люди и
невежды, они все-таки люди, которые в случае необходимости могут подать
помощь человеку, а потому часто бывает необходимо принимать от них
благодеяние и, следовательно, отплачивать им сообразно с их характером. К
этому нужно добавить, что и в отклонении от себя благодеяний нужно быть
осмотрительным, дабы не показалось, что мы презираем их или, вседствие
скупости, боимся, что придется одаривать. Т.О. Мы, тем самым, оскорбляем
их, стараясь избежать их ненависти, поэтому в отклонении от себя
благодеяния должно руководствоваться пользой и честностью. Одни только
люди свободные бывают наиболее благодарны по отношению друг к другу.
Благодарность людей, руководствующихся одним только слепым желанием, в
большинстве случаев есть не благодарность, а торгашество или плутовство.
Неблагодарность не составляет аффекта, однако она постыдна, т.к. в
большинстве случаев показывает, что человек подвержен излишней ненависти,
самолюбию и скупости, ибо про того, кто по своей глупости не знает, как
отблагодарить за подарок, нельзя сказать, что он неблагодарный. Так что
главный вывод, что средний человек благодеяния просто так никогдда не
оказывает, как бы он ни думал при этом, что он делает это от чистого
сердца. Если он средний человек, то потребует в ответ такое же
благодеяние.
42. Человек свободный никогда не действует лживо, но только честно.
43. Человек, руководствующийся разумом, является более свободным в
государстве, где он живет сообразно с общими постановленями, чем в
одиночестве, где он повинуется только самому себе. Это нетривиальная
теорема, потому что кажется, что быть свободным - это значит быть
свободным от любых ограничений, в частности, от какого бы то ни было
государства. Доказательство: человек разумный не страхом приводится к
повиновению, а тем, поскольку он стремится сохранить свое существование по
предписанию разума, т. е. Постольку, поскольку он стремится жить
свободным, желая сообразовываться с требованиями общей жизни и пользы, и,
следовательно, человек, руководствующийся разумом, желая жить свободно,
желает соблюдать общие права государства. Под государством имеется в виду
здесь некая идея государства, потому что само правительство может
противоречить идее государства.
Все сказанное нами касательно истинной свободы человека относится к
твердости духа, т. е. К мужеству и великодушию. Человек, твердый духом,
никого не ненавидит, ни на кого не гневается, никому не завидует, ни на
кого не негодует, никого не презирает, и, всего менее бывает об'ят
самомнением. Ненависть должна быть побеждена любовью и всякий,
руководящийся разумом, желает другим того же блага, к которому сам
стремится. К этому должно прибавить также то, что человек, твердый духом,
прежде всего помнит, что все вытекает из необходимости божественной
природы и потому все, что ему кажется негативным, ужасным, несправедливым
и постыдным, все это возникает вследствие того, что он представляет вещи
смутно, искаженно и спутанно. По этой причине он прежде всего стремится к
тому, чтобы представить вещи так, как они суть в себе и удалить излишние
препятствия для знания, каковы ненависть, гнев, осмеяние, самомнение и
прочее, он стремится, насколько возможно, поступать хорошо и получать
удовольствие. Таким образом, самое полезное в жизни - совершенствовать
свое познание или разум, и в этом одном состоит высшее счастье или
блаженство человека, ибо блаженство есть ни что иное, как душевное
удовлетворение, возникающее вследствие созерцательного интуитивного
познания бога. Совершенствовать же свое познание значит ни что иное, как
познавать бога, его атрибуты и действия, возникающие из необходимости его
природы, поэтому последняя цель человека, руководящего разумом, т. е.
Высшее его желание, которым он старается умерить все остальное, есть то,
которое ведет его к адекватному постижению себя самого и всех вещей,
подлежащих его познанию. Всего полезней для людей - соединиться друг с
другом в своем образе жизни и вступить в такие связи, которые удобнее
всего могли бы сделать из всех одного и, вообще, людям полезнее всего
делать то, что способствует укреплению дружбы, но для этого необходимы
искусство и бдительность, ибо люди бывают различные и живущие по
предписанию разума встречаются очень редко. Большей частью они завистливы
и, скорее, склонны к мести, чем к сочувствию, поэтому требуется особенная
сила духа для того, чтобы с каждым обходиться сообразно с его характером и
удерживаться от подражания его аффектам, наоборот, те, которые умеют лишь
бранить людей, более порицать их пороки, чем учить добродетелям, и не
укреплять дух людей, а сокрушать его, те служат в тягость и себе, и
другим, поэтому многие из чрезмерной нетерпимости и ложного религиозного
усердия желали жить лучше среди животных, чем среди людей, подобно тому,
как мальчишки или юноши, которые не могут спокойно переносить укоры
родителей, ищут себе убежища в военной службе и предпочитают неудобство
войны и деспотическую власть домашним удобствам и увещеваниям родителей и
согласны подвергнуться какой угодно тягости, чтобы только отомстить своим
родителям.
Если в одном и том же суб'екте возбуждаются два противоположных
действия, то или в обоих из них, или в одном, необходимо должны
произходить изменения до тех пор, пока они не перестанут быть
противоположными. Это действительно аксиома - если я хочу одновременно и
того, и другого, должно произойти изменение, пока мне не станет ясно, чего
именно я хочу.
Могущество действия определяется могуществом его причины, в силу
того, что сущность действия выражается и определяется сущностью его
причины.
М_е_т_о_д_и_к_а_ к_о_н_т_р_о_л_я_.
Если мы отделим душевное движение, т.е. эффект от представления
внешней причины и соединим его с другими представлениями, то любовь или
ненависть к этой внешней причине, равно как душевные волнения, возникающие
из этих аффектов, уничтожаются. Аффект, составляющий пассивное состояние,
перестает быть им, как скоро мы образуем ясную и отчетливую идею его.
Следовательно, аффект тем больше находится в нашей власти, и душа тем
меньше от него страдает, чем больше мы обладаем его познанием. Нет ни
одного состояния, о котором мы не могли бы составить ясного и отчетливого
представления. Поскольку душа познает вещи, как необходимые, она имеет тем
большую власть над аффектами, иными словами, тем менее страдает от них.
Иными словами, когда душа считает, что что-то происходит случайно, как бы
она ни называла эту случайность - то ли вмешательство бога, то ли что-то
еще - она от этого страдает. Страдание уменьшается тогда, когда мы познаем
необходимость того или иного воздействия.
Чем с большим числом других образов соединен какой-либо образ, тем
