- А можете? - удивился лидер.
Александр Иванович не счел нужным отвечать на этот вопрос. Сам
спросил:
- Тебя как зовут?
- Дэн, мой любезный папик.
- На русский переведи.
- Дмитрием предки обозначили.
- Тогда уж не Дэн, а Дэм.
- Дэм - это семеновское издательство, а Дэн - имя.
- Кличка, - поправил его Александр Иванович.
- А крутой чувачок, - понял Дэн.
- Зови меня просто Александр Иванович. - Поговорил, пропустил
побыстрее неопределенность предощущения, и вот он, процесс поправки: кровь
по жилочкам, тепло под рубашкой, ощущение удобства и свободы, чистота
цветов и резкость наблюдаемой картинки. Мир прекрасен, и еще
большая-большая жизнь впереди, несмотря на шестьдесят с хвостиком.
В буфет неторопливо вошел отряд. Впереди - переводчик, затем господин
в твердой шляпе, сопровождаемый двумя омоновцами с автоматами, в
арьергарде - представитель компетентных органов.
- Ничего себе мажора спецназ свинтил! - удивился вокал, от нечего
делать наблюдая появление отряда.
- Господина не арестовали, господина сопровождают, - возразил
разобравшийся в лабуховском сленге Александр Иванович, первым и
всеобъемлюще прочитавший про эту группу.
- Это почему? - усомнился вокал.
- У арестованного кейс отобрали бы, - пояснил Александр Иванович для
начала.
Господин в твердой шляпе и представитель компетентных органов
уселись, переводчик направился к стойке, омоновцы остановились у стола.
Переводчик без очереди отоваривался у буфетчицы пепсиколой, омоновцы
перекрестно наблюдали за двумя входами, представитель внимательно изучал
лица посетителей буфета, а господин скучал.
Не снимая перчатки, господин левой рукой наполнил свой стакан
пепси-колой, с наслаждением попил. Остальные члены отряда не пили.
- Серьезный груз у господина, - сказал Александр Иванович. - Кейс-то
на наручнике.
- А вы кем будете, Александр Иванович? - строго спросил Дэн.
- Я-то? Я пенсионер.
В буфет ворвалась бурная Галина Георгиевна, придирчиво осмотрела
присутствующих, увидела Александра Ивановича, обрадовалась и возмутилась:
- Посадка идет, а вы здесь водку пьете!
5
Уже расселись по местам, уже проследовал в пилотскую кабину
озабоченный и суровый экипаж, уже дарили улыбки направо и налево гуляющие
по проходу стюардессы, уже начали подвывать двигатели.
В полупустом салоне устраивались по желанию. Александр Иванович
пожелал быть рядом с Галиной Георгиевной, а рок-группа - поблизости от
них. Рокеры главные футляры сдали в багаж, в салон же взяли ручную легкую
акустику.
Теперь бы на взлетную полосу. Но дверь все не закрывали, ждали
кого-то.
Наконец к трапу (Александр Иванович и Галина Георгиевна смотрели в
иллюминатор) подлетела черная с московским номером "Волга", из которой
прямо-таки выпорхнул до невозможности элегантный субъект и бойко взбежал
по ступеням. В салоне он, ни на кого не глядя, проследовал в первый класс.
- Дипломат, - догадалась Галина Георгиевна.
- И большой говнюк, по-моему, - грубо дополнил Александр Иванович. Не
нравились ему дипломаты. Зятек у него дипломатом был, женин брат. Про того
он уже точно знал, что говнюк.
- Говнюк он, может быть, и говнюк, - свободно согласилась Галина
Георгиевна, - но его ждали. Сейчас полетим.
- Не его, - уверенно возразил Александр Иванович и кивнул в
иллюминатор.
В эллипсоидной раме иллюминатора была любопытная картинка: знакомый
отряд в рутинном порядке двигался к трапу. Омоновцы остановились у первой
ступеньки и замерли, подобно почетному караулу. Представитель и переводчик
пожали господину руку, и господин, имея в правой руке кейс, в левой
придерживая шляпу, молодецки взбежал наверх.
Господин проследовал путем дипломата. Тотчас глухо лязгнула тяжелая
дверь, герметизируя салон, и сразу же самолет тронулся с места.
Подрожав от напряжения и набираемой мощи на старте взлетной полосы,
самолет сначала быстро побежал, а потом поднялся в воздух, ощутимо меняя
положение салона из горизонтального на полувертикальное.
Закладывало уши. Александр Иванович недовольно открывал рот,
освобождаясь от неприятных ощущений. Галина Георгиевна снимала эти
ощущения другим способом - оживленно заговорила:
- Слава Богу, полетели!
- Полетели, полетели, на головку сели! - пролепетал Александр
Иванович.
- Это вы к чему? - подозрительно поинтересовалась она.
- Репетирую. В гости к внучке лечу.
Действительно, к внучке. Но не к своей, к сожалению. Не было у него,
старого пня, своей. Вот и пристроился любить, как свою, спиридоновскую
Ксюшку. Бескорыстно радостную улыбку при виде его, счастливое удивление
миру, открываемому ежеминутно, беззащитное маленькое гибкое и сильное
тельце, нежные ребрышки под ладонью... Он встряхнулся и вспомнил:
- Курить хочется.
- А я не видела ни разу, чтобы вы курили.
- Шесть штук в день по расписанию, не считая чрезвычайных
обстоятельств.
- Взлет для вас - чрезвычайное обстоятельство?
- Для меня чрезвычайное - знакомство с вами, - с неожиданной
галантностью шарахнул он по ней комплиментом.
- Ну и ну! - изумилась она. - Вот ведь мужчины бывают!
- Вы просто, мадам, слегка одичали в вашей партийно-номенклатурной
среде, - сказал Александр Иванович. - Вы ведь от комсомола и далее везде?
Угадал?
- Почти. До последнего времени.
- А сейчас?
- Сейчас работаю в Международном женском фонде.
- Тоже неплохо.
- Вы меня обидеть хотите? - все-таки завелась Галина Георгиевна.
Александр Иванович сморщился, делая виноватое лицо, затем, улыбаясь,
сообщил:
- Зубоскалю просто по дурацкой привычке. Вы уж простите меня,
старика.
- Прощаю, старичок, - не простила она.
Салон вернулся наконец в горизонтальное положение, потухло табло,
запрещавшее застегиваться и курить. Александр Иванович освободился от
ремня безопасности и, достав пачку "Уинстона", закурил. Вообще-то он курил
"Беломор", но вчера вечером Казарян, принеся блок "Уинстона",
демонстративно вывалил все его запасы папирос в мусоропровод.
- Пенсии на "Уинстон" хватает? - полюбопытствовала злопамятная Галина
Георгиевна.
Александр Иванович ответить не успел, потому что над ним
Люцифером-совратителем повис волосатый Дэн:
- На грины приобретен фирменный флакон. Поторчим, папик?
Александр Иванович как бы в нерешительности обернулся к Галине
Георгиевне. Та, в обиде еще, агрессивно поддержала Люцифера-совратителя:
- Давайте, давайте, папик!
- Ну, уж если дама рекомендует... - Александр Иванович кое-как
выбрался из кресла, встал в проходе, положил Дэну руку на плечо, с
деревянной интонацией Ершова - мхатовского Несчастливцева изрек: - Идем
туда...
- Куда? - охотно обернувшись Аркашкой, визгливо перебил Дэн. - Куда
ведет меня мой жалкий жребий!
Барабаны уже разжились у стюардессы стаканами. Фирменный флакон
оказался бутылкой "Балантайна", которая была разлита мгновенно: каждому по
сотке. Трое, облокотившись о спинки переднего ряда, готовились к приему
стоя, трое сидели. Александр Иванович пристроился в кресле через проход.
Повертел желтую жидкость в стакане, поинтересовался между прочим:
- Закусить, запить, занюхать?
- Огорчаете, - действительно огорчился Дэн. - Из папика переходите в
мажоры.
- Что ж, не буду огорчать, - решил Александр Иванович, махнул дозу
целиком и, содрогнувшись, занюхал твидовым рукавом. Шестерка с
удовлетворением и по достоинству оценив сию акцию, припала к своим
стаканам. Из жадности, правда, споловинили. Чтобы на два приема
получилось. Уже умиротворенный (сотка благополучно улеглась и оказала
действие) Александр Иванович любовно смотрел на них. Дав им передохнуть,
осведомился, гордо демонстрируя недюжинную эрудицию:
- Хэви, хард, панк?
Дэн, производивший первую после приема мощную затяжку, аж закашлялся
от неожиданности. А откашлявшись возликовал:
- Сечет! - И добавил серьезно: - Скорее ритм-энд-блюз.
Александр Иванович заржал, как жеребец, и признался:
- Да не секу я, ребята, просто в ответ на ваш стеб и я стебануть себе
позволил. А так для меня после "Битлов" и Элвиса Пресли никого нет.
- Хорош! - удивилась бас-гитара.
- Облом! - признали свой проигрыш барабаны.
- Из папика переводится в чуваки, - решил Дэн. - В его честь
исполним.
Бас-гитара и духовые передали стаканы незанятым коллегам, расчехлили
гитару и кларнет, устроились поудобнее. Гитара держала четкий ритм,
кларнет вел мелодию. Дэн на хорошем английском речитативе обозначил
"Беззаботного" Элвиса Пресли.
Душевно стало в салоне. Незаметно поближе переместились осторожные
советские командированные, иностранцы, вытягивая шеи, слушали, а
добродушный здоровый мужик из первого ряда просто подошел к ним и встал
невдалеке - ловил кайф.
Недолго продолжалось счастье. Дэн умолк, затих и кларнет. Гитара,
мучительно долго продержав последний аккорд, иссякла.
- Спасибо, братцы, - поблагодарил Александр Иванович, - так уж по
сердцу.
Иностранцы вежливо поаплодировали, командированные сделали вид, что
ничего не было, а здоровенный мужик, молча показав музыкантам свой
действительно большой палец, удалился на свое место.
- Угодили? - спросил Дэн.
- Еще как! - признался Александр Иванович. - Расслабился, поплыл.
- А вы поспите, - посоветовал Дэн. - Старость не радость.
- Ты наглец, Митяй.
- Это месть за то, что я на твой стеб попался, - признался Дэн.
- Значит, признание собственной слабости, - решил Александр Иванович.
- Тогда не обижаюсь. А собственно, почему не придавить часок?
- Поддерживаем и одобряем, - заверили его духовые.
Александр Иванович вернулся в свое кресло. Сел, закрыл глаза. Галина
Георгиевна неодобрительно посмотрела на него, осведомилась ревниво:
- Ну и как?
- Замечательно, - признался он, не открывая глаз, - замечательно.
Вдруг кларнет чисто запел "Спи, моя радость, усни" и гитара
поддержала мелодию. Кларнет советовал спать, гитара убаюкивала. Александр
Иванович легко и нежно задремал.
...Очнулся он от дуновения ветра, созданного широкой юбкой
стремительно промчавшейся стюардессы. От неконтролируемого этого бега
тревога посетила его. Он открыл глаза. Пассажиры нервно вертели головами.
Тревога поселилась в самолете. Он прислушался, потому что было к чему
прислушаться: поменялся режим работы двигателей.
- Что это? - испуганно спросила Галина Георгиевна.
- Вероятно, будем садиться, - просчитав, уже понял Александр
Иванович.
И точно, неестественно спокойный женский голос объявил по радио:
- Дорогие пассажиры! Дамы и господа! В связи с неблагополучной
метеорологической обстановкой по техническим причинам наш самолет совершит
незапланированную посадку в аэропорту Хаби. Просьба сесть на свои места и
тщательно пристегнуться.
Этот же голос, неуверенно повторив все по-английски, продолжил
информацию:
- Сейчас бортпроводница Алла проинструктирует вас, как пользоваться
дополнительными выходами из салона.
Появилась бортпроводница и жалко улыбнулась пассажирам.
6
То ли большой сарай, то ли небольшая молочнотоварная ферма - аэропорт
Хаби в абсолютном одиночестве существовал в предгорной полупустыне. Не
считая, конечно, недалеких снежных гор и взлетнопосадочной полосы
