на Рождество ему дарили игрушечные паровозы. Джон заметил в мальчике
еще одну черту, совершенно несвойственную Уайтсайдам. Он был не только
очень скрытен, он обладал деловой хваткой. Билл продавал другим ребятам
свои вещи, а когда они им надоедали, скупал их по дешевке. Небольшие
денежные подарки чудесным образом приумножались в его руках. Но прошло
еще немало времени, прежде чем Джон признался себе, что у него нет
ничего общего с сыном. Он подарил ему телку, и Билл тут же сменял ее на
поросят, выкормил их и продал. Джон смеялся над собой.
- Конечно, он умнее меня, - говорил он Уилле. Отец мне однажды
подарил телку, и я держал се до тех пор, пока она не умерла от
старости. В Билле какой - то атавизм, может быть, от пиратов. А его
дети, возможно, будут Уайтсайдами. Это могучая кровь. Мне все же
хотелось бы, чтобы он не был так скрытен.
Кожаное кресло, черная пенковая трубка и книги вновь отвлекли
Джона от фермы. Его избрали председателем попечительского совета. И
снова фермеры собирались потолковать в его доме. Его волосы начали
седеть, и с каждым годом возрастало его влияние в долине.
Дом стал олицетворением Джона Уайтсайда. Когда соседи думали о
Джоне, он никогда не представлялся им в поле, в повозке, в лавке. Вне
дома его облик казался неполным. Вот он сидит в кожаном кресле и
улыбается своим толстым книгам. Вот он полулежит в шезлонге на своей
гостеприимной широкой веранде, или с маленькими ножницами и корзинкой
срезает цветы в саду, или же во главе стола старательно и искусно
разрезает большой кусок жареного мяса.
На Западе, если какая - нибудь семья в течение двух поколений
живет в одном доме, дом считают старым, а его обитателей пионерами.
Старые дома вызывают здесь какое-то смешанное чувство благоговения и
презрения. На Западе очень мало старых домов. Заселившие этот край
непоседы - американцы совершенно не способны долго жить на одном месте.
Они строят хлипкие домишки и покидают их, едва поманит новая надежда.
Старые дома почти всегда стоят холодные и безобразные.
Когда Берт Мэнро переехал со своим семейством в Райские Пастбища и
поселился на ферме Бэттла, он очень быстро оценил то положение, которое
здесь занимал Джон Уайтсайд. Берт не замедлил присоединиться к тем, кто
собирался на веранде Уайтсайда. Участок его примыкал к земле
Уайтсайдов. Вскоре Берта избрали в попечительский совет, и он стал
встречаться с Джоном и по делу. Однажды вечером на попечительском
совете Джон процитировал несколько строк из Фукидида. Берт подождал,
пока разойдутся остальные члены совета.
- Я хотел спросить вас об этой книге, о которой вы нынче
рассказывали, мистер Уайтсайд.
- Вы имеете в виду "Пелопоннесские войны"?
Джон вынес книгу и протянул ее Берту. - Мне, пожалуй, было бы
интересно почитать ее, если вы не против.
Джон заколебался: - Разумеется... вы можете ее взять. Эта книга
принадлежала моему отцу. Когда вы ее прочтете, у меня здесь найдется
еще кое - что, что может вас заинтересовать.
После этого случая между обеими семьями возникло что - то вроде
дружбы. Они приглашали друг друга обедать, захаживали в гости. Берт не
стеснялся одалживать у Джона кое-какие инструменты.
Однажды вечером - это было года через полтора после приезда Мэнро
- Билл деревянным шагом вошел в гостиную и остановился перед
родителями. Он нервничал и потому держался грубо.
- Я собираюсь жениться, - сказал он.
Весь его вид говорил о том, что он принес дурную весть. - Что - о?
- крикнул Джон. - Почему ты нам ничего не говорил? Кто она? - Мэй
Мэнро.
Внезапно Джон понял, что новости хорошие, что это не признание в
преступлении.
- Да ведь... да ведь это хорошо. Я рад. Она славная девушка...
Правда, Уилла?
Жена избегала его взгляда. Только сегодня утром она была у Мэнро.
Билл словно врос в пол посреди гостиной. - Когда ты намерен это
сделать? - спросила Уилла.
Джон отметил, что ее голос звучит чуть ли не враждебно. - Да
теперь уж скоро. Как только будет готов наш дом в Монтерее.
Джон встал, взял с камина черную пенковую трубку и закурил ее.
Потом вернулся на место.
- Ты держал это в большом секрете, - заметил он спокойно. - Почему
ты нам не рассказал?
Билл молчал. - Так ты говоришь, вы будете жить в Монтерее. Ты,
значит, не собираешься привести сюда жену? Ты не хочешь жить в этом
доме и обрабатывать эту землю?
Билл покачал головой. - Ты чего - то стыдишься, Билл? - Нет, сэр,
- ответил Билл. - Я ничего не стыжусь. Просто я никогда не любил
говорить о своих делах.
- А тебе не кажется, что это в некотором роде и наше дело, Билл? -
вспыхнул Джон. - Ты член нашей семьи. Твои дети будут нашими внуками.
- Мэй выросла в городе, - перебил его Билл.В Монтерее живут все ее
подруги... Ну эти... с которыми она училась в школе. Ей не нравится у
нас, здесь и жизни-то никакой нет.
- Понимаю.
- Ну и когда она сказала, что хочет жить в городе, я купил себе
долю в фордовском агентстве. Я ведь давно уже хочу заняться бизнесом.
Джон медленно наклонил голову. Первая вспышка гнева понемногу
остывала.
- И ты думаешь, она не согласится жить в этом доме, Билл? Здесь
так просторно. Если она захочет, мы могли бы переделать вам любую часть
дома.
- Да ведь ей не нравится жить в деревне. В Монтерее все ее
подруги.
Уилла слушала, плотно сжав губы. - Посмотри на отца, Билл! -
приказала она.
Джон резко поднял голову и печально усмехнулся. - Ничего, я думаю,
все будет в порядке. У вас много денег? - Ну еще бы! Конечно, много. И
знаешь что, отец? Дом у нас будет великоват, то есть для двоих он
велик. Мы посоветовались и решили, что, может быть, вы с мамой захотите
к нам переехать.
Джон все еще улыбался с учтивой серьезностью. - А что же станет с
этим домом и с фермой? - О, мы и об этом думали. Вы могли бы продать
все это и получить столько, что вам хватило бы на всю жизнь в городе до
самого конца. Я бы за неделю продал для тебя этот участок.
Джон вздохнул и откинулся на подушки кресла.
Заговорила Уилла. - Если бы я была уверена, что ты заплачешь,
Билл, я бы отколотила тебя палкой.
Джон зажег трубку и примял табак. - Ты не сможешь уйти надолго, -
сказал он мягко. В один прекрасный день ты затоскуешь по дому и ничего
не сможешь с собой сделать. Ты прирос к этому месту. Когда у тебя будут
дети, ты поймешь, что они могут расти только здесь и больше нигде. Ты
можешь уйти ненадолго, но там не останешься. Пока ты живешь в городе,
Билл, мы будем ждать тебя здесь, подбеливать дом, подстригать сад, вот
и все. Ты вернешься. Твои дети будут играть у водонапорной башни. Мы
подождем. Мой отец умер, мечтая о детях. - Он застенчиво улыбнулся. Я
чуть было не забыл об этом.
- Ох, как бы я его избила, - пробормотала Уилла.
Билл смущенно вышел из комнаты. - Он вернется, - еще раз повторил
Джон. - Конечно, - угрюмо согласилась жена.
Джон вздернул голову и подозрительно на нее покосился. - Ты ведь и
правда так думаешь, Уилла? Ты не говоришь мне это просто так? А то я
почувствую себя стариком.
- Конечно, правда. Что же я, по - твоему, болтаю что попало?
В конце лета Билл женился и сразу переехал в Монтерей, в свой
новый, оштукатуренный дом. Осенью на Джона вновь напало беспокойство,
точно такое же, как перед рождением Билла. Он заново побелил дом, хотя
в этом не было особой нужды. Он то и дело немилосердно стриг кусты в
саду.
- Урожаи маловаты, - говорил он Берту Мэнро. Запустил я участок. Я
мог бы собирать куда больше.
- Это верно, - согласился Берт. - Все могли бы собирать больше. Я
всегда удивлялся, почему ты не заведешь овец. Мне кажется, твои холмы
прокормили бы целую отару.
- При отце у нас была отара. Ох, и давно это было. Но я же говорю,
я запустил участок. Кустарник очень разросся.
- А ты его выжги, - посоветовал Берт. - Если осенью ты сожжешь
кустарник, к весне у тебя будет отличное пастбище.
- Недурная идея. Но кусты доходят чуть не до самого дома. Мне
понадобится много помощников.
- Ну что ж, я помогу тебе, и Джимми захвачу. У тебя двое
работников, да ты сам, получается пятеро. Если мы начнем с утра, в
безветренную погоду, да еще после небольшого дождика, никакой опасности
не будет.
Осень наступила рано. В октябре растущие по берегам ручьев ивы
пламенели желто-красной листвой. Высоко высоко, почти невидные глазу,
летели на юг большие стаи уток, а на задних дворах прирученные кряквы
хлопали крыльями, вытягивали шеи и жалобно кричали. Черные дрозды
кружили над полями, следуя за вожаком. В воздухе уже чувствовался
легкий морозец. Джона Уайтсайда тревожила наступающая зима. Он с утра
до вечера работал в саду, помогал подстригать деревья.
Проснувшись однажды ночью, он услышал шепот дождика на крыше,
негромкие всплески в саду.
- Ты не спишь, Уилла? - спросил он тихо.
- Нет, конечно.
- Первый дождь. Мне хотелось, чтобы ты его услышала.
- Я слышу его с самого начала, - гордо ответила она. - Ты
пропустил самое лучшее - бурю. Ты храпел.
- Да, но он ненадолго. Первый дождик смоет пыль, и все тут.
Утром взошло солнце, и напоенный влагой воздух весь заискрился в
его лучах. Солнечный свет был ослепителен, как хрусталь. Не успели они
окончить завтрак, как Берт Мэнро и его сын Джимми протопали по заднему
крыльцу и ввалились в кухню.
- Привет, миссис Уайтсайд! Привет, Джон1 Я подумал, что сейчас
самое время подпалить этот кустарник. Нынче ночью прошел славный
дождик.
- А что, недурная мысль. Садись, выпей кофе.
- Мы только что позавтракали, Джон. Сыт по горло.
- А ты, Джимми? Налить тебе чашечку?
- Сыт по горло, - ответил Джимми.
- Ну что ж, тогда начнем, пока трава не подсохла.
Рядом с кухонной дверью была наклонная дверца, ведущая в
подвальное помещение. Джон спустился туда и через минуту вернулся с
бидоном керосина. Когда из сада пришли двое работников, Джон роздал
всем мужчинам мокрые рогожные мешки.
- Ветра нет, - сказал Берт. - Сейчас самое время. Начинай прямо
отсюда, Джон! Мы будем держаться между огнем и домом до тех пор, пока
не выжжем широкую полосу. Рисковать не стоит.
Джон воткнул политый керосином факел в густые заросли кустарника и
прочертил вдоль их края огненную полосу. Кустарник яростно затрещал и
защелкал. Пламя побежало по земле, подхватывая смолистые стебли.
Двигаясь вслед за огнем, мужчины медленно поднимались по крутому склону
невысокого холма.
- Хватит, пожалуй! - крикнул Берт. - Я бы начал уже поджигать с
верхнего края.
Берт и Джимми зашагали вверх, огибая заросли кустарника. В эту
минуту налетел осенний ветерок. Закрутив сухие листья, вихрь заплясал
вниз по склону, извиваясь и кренясь в разные стороны, словно маленький
смерч. Вот он игриво метнулся к огню, подхватил рой искр и тлеющих
угольков и швырнул их в сторону дома. И тут же сник, словно наскучила
ему эта игра. Берт и Джимми уже бежали назад. Все пятеро принялись
осматривать землю и затаптывать каждую искорку.
- Хорошо, что вовремя заметили, - сказал Джон. От такого пустяка
весь дом мог сгореть.
Берт и Джимми снова обогнули кустарник и подожгли его с верхнего
конца. Джон и оба работника двигались вверх по склону, держась между
огнем и домом. Воздух стал густым и плотным от дыма. Через четверть
часа был выжжен почти весь кустарник. Внезапно откуда - то со стороны
дома донесся пронзительный крик. Дом был еле виден из-за дыма. Пятеро
