ошибаюсь, он был здесь, а сейчас отправляется обратно в карнавал. Если он
считает, что Кей Хэллоувелл это Горти, он захочет, чтобы кристаллы были
там, где он сможет воздействовать на них и наблюдать за нею в то же время.
Я готова поспорить, что в эту минуту он мчится по дороге обратно к
карнавалу.
Горти застонал.
- Если бы я только не ушел! Может быть мне удалось бы остановить
Солума, может быть даже добраться до Людоеда и... Черт побери! Машина Ника
в гараже; сначала мне нужно было найти Ника, чтобы одолжить ее, а потом
нужно было убрать грузовик запаркованный напротив въезда в гараж, а затем
оказалось, что в радиаторе нет воды, а - о, ну вы знаете. В любом случае,
сейчас у меня есть машина. Она внизу. Я собираюсь ехать прямо сейчас. За
триста миль я должен догнать... как давно здесь был Солум?
- Час или около того. Ты просто не успеешь, Горти. А о том, что будет
с тобой, когда он начнет работать с этими кристаллами, мне страшно думать.
Горти вытащил ключи, подбросил их и поймал.
- Может быть, - сказал он вдруг, - я не уверен, но может быть мы
сможем... - Он бросился к телефону.
Слушая, как он быстро говорит в трубку, Зина повернулась к Банни.
- Самолет. Ну конечно!
Горти повесил трубку, глядя на часы.
- Если мне удастся добраться до аэропорта за двенадцать минут, я
смогу успеть на дополнительный рейс.
- Ты хочешь сказать "мы".
- Ты не едешь. С этой минуты это моя вечеринка. Вы ребята уже
достаточно пережили.
Банни натягивала свое легкое пальто.
- Я возвращаюсь обратно к Гаване, - сказала она непреклонно, и
несмотря на детские черты ее лица, оно выражало железную волю.
- Одна я здесь не останусь, - сказала Зина спокойно. Она пошла за
своим пальто. - Не спорь со мной, Горти. Мне нужно о многом рассказать
тебе, и может быть много сделать.
- Но...
- Я думаю, что она права, - сказала Банни. - Ей надо о многом
рассказать тебе.
Самолет выбирался на взлетную полосу, когда они прибыли. Горти выехал
прямо на летное поле, отчаянно сигналя, и он подождал. И после того, как
они уселись на свои места, Зина постоянно говорила. До цели их полета
оставалось десять мину, когда она остановилась.
После долгой задумчивой паузы Горти сказал:
- Так вот кто я такой.
- Таким быть совсем непросто, - сказала Зина.
- Почему ты не рассказала мне об этом давным-давно?
- Потому что было множество вещей, которых я не знала. И сейчас
есть... Я не знаю как много Людоеду удастся вытащить из твоего сознания,
если он попробует; я не знала, как глубоко должны были укорениться твои
представления о себе. Все, что я пытался сделать, это заставить тебя
принять, без вопросов, мысль о том, что ты человеческое существо, часть
человечества и чтобы ты вырос в соответствии с этой мыслью.
Он вдруг повернулся к ней.
- Почему я ел муравьев?
Она пожала плечами.
- Я не знаю. Может быть даже два кристалла не могут выполнить работу
безупречно. Во всяком случае у тебя не было уравновешено количество
муравьиной кислоты в организме. (Ты знал, что по-французски муравей
называется "fourmi"? В них полно этой кислоты). Некоторые дети едят
штукатурку, потому что им не хватает кальция. Некоторые любят подгоревший
пирог, потому что им нужен углерод. Если в организме существует дисбаланс
какого-то элемента, можно поспорить, что это будет серьезно.
Закрылки были опущены, они почувствовали торможение.
- Мы прибываем. Как далеко отсюда карнавал?
- Около четырех миль. Мы сможем взять такси.
- Зи, я собираюсь оставить тебя где-нибудь вне его территории. Ты
слишком много пережила.
- Я иду с тобой вовнутрь, - твердо сказала Банни. - А Зи - я думаю,
что он прав. Пожалуйста останься в стороне пока - пока все не закончится.
- Что ты собираешься делать?
Он развел руками.
- То, что смогу. Вытащу оттуда Кей. Помешать Арманду Блуэтту сделать
те мерзости, которые он собирался делать с ней и ее наследством. И
Людоед... Я не знаю, Зи. Мне просто придется играть в зависимости от
обстоятельств. Но я должен сделать это. Ты сделала все, что могла. Давай
говорить откровенно; ты сейчас не можешь быстро ходить. Мне придется все
время присматривать за тобой.
- Он прав, Зи. Пожалуйста, - сказала Банни.
- О, будь осторожен, Горти - пожалуйста будь осторожен.
"Никакой дурной сон не мог быть страшнее этого", - подумала Кей.
Запертая в трейлере с перепуганным волком и умирающим карликом, с
сумасшедшим и уродом, который должен был вернуться в любую минуту. Дикие
разговоры об отсутствующих пальцах, о живых кристаллах, и - совсем уже
дикость - о том, что Кей это не Кей, а кто-то другой.
Гавана застонал. Она намочила тряпку и снова вытерла ему лицо. Снова
она увидела, как его губы задрожали и зашевелились, но слова застряли в
горле, забулькали и остались там.
- Он что-то хочет, - сказала она. - О, если бы я знала, что он хочет,
если бы я знала, и могла бы побыстрее достать это...
Арманд Блуэтт прислонился к стене возле окна, высунув туда один свой
локоть в пальто. Кей знала, что ему там неудобно и что, вероятно у него
болят ноги. Но он ни за что не хотел сесть. Он не хотел отходить от окна.
А вдруг ему понадобится позвать на помощь. Старый мерзавец вдруг начал
бояться ее. Он все еще смотрел на нее маслянистыми глазами и пускал слюни,
но он был в ужасе. Ладно, ну его. Никому не нравится, когда ему говорят,
что он это другой человек, но в данном случае ее это устраивало. Все что
угодно, чтобы сохранять расстояние равное ширине комнаты между нею и
Армандом Блуэттом.
- Ты не могла бы оставить это маленькое чудовище в покое, -
огрызнулся он. - Он все равно умрет.
Она бросила на него недобрый взгляд и ничего не сказала. Молчание
продолжалось, прерываемое только болезненным шарканьем ног судьи. Наконец,
он сказал:
- Когда мистер Монетр вернется с этими кристаллами, мы быстро узнаем,
кто ты такая. И не говори мне снова, что ты не понимаешь о чем идет речь,
- рявкнул он.
Она вздохнула.
- Я не знаю. Я бы хотела, чтобы вы перестали так кричать. Вы не
можете вытащить из меня информацию, которой у меня нет. А кроме того,
этому маленькому человеку плохо.
Судья фыркнул и еще ближе подошел к окну. У нее возник порыв подойти
к нему и зарычать. Наверное он пройдет прямо сквозь стену. Но Гавана снова
застонал.
- Что ты хочешь, милый? Что ты хочешь?
И тут она замерла. Глубоко внутри своего сознания она почувствовала
чье-то присутствие, концепцию связанную каким-то образом с нежной
скользящей музыкой, с широким приятным лицом и с хорошей улыбкой. Как если
бы ей задан вопрос, на который она молча ответила:
- Я здесь. Со мной все в порядке - пока.
Она повернулась и посмотрела на судью, чтобы узнать было ли у него
такое же ощущение. Он казался напряженным. Он стоял положив локоть на
подоконник и нервно полируя свои ногти об отворот пальто.
И тут через окно появилась рука.
Это была изуродованная рука. Она поднималась в трейлер, как ищущая
голова и шея водяной птицы, миновала плечо Арманда и остановилась перед
его лицом. Большой и указательный палец были нетронутыми. Средний палец
был отрезан наполовину; остальные два были просто бугорками шрамов.
Брови Арманда были двумя вытянутыми полукружьями, торчащими над
выпученными глазами. Глаза были такими же круглыми, как и раскрытый рот.
Его верхняя губа загнулась вверх и назад, чуть ли не закрывая ноздри. Он
издал слабый звук, задохнулся, визгливо вскрикнул и упал.
Рука в окне исчезла. Снаружи раздались быстрые шаги возле двери.
Стук. Голос.
- Кей. Кей Хэллоувелл. Открой.
Не понимая, она заколебалась.
- К-кто это?
- Горти. - Дверная ручка завертелась. - Поторопись. Людоед сейчас
вернется, быстрее.
- Горти. Я - дверь заперта.
- Ключ должно быть у судьи в кармане. Быстрее.
Она неохотно подошла к распростертой фигуре. Он лежал на спине,
голова опиралась о стену, глаза были плотно закрыты и отчаянном
психическом усилии отгородиться от мира. В левом кармане пиджака были
ключи на кольце - и один отдельный. Этот она взяла. Он подошел.
Кей стояла моргая от света.
- Горти.
- Правильно. - Он зашел, дотронулся до ее руки, улыбнулся. - Тебе не
надо было писать писем. Заходи, Банни.
Кей сказала:
- Они думали, что я знаю где ты.
- Ты знаешь. - Он отвернулся от нее и излучал распростертое тело
Арманда Блуэтта. - Ну и зрелище. У него что, непорядок с желудком?
Банни стрелой бросилась к кровати, стала возле нее на колени.
- Гавана... О, Гавана...
Гавана неподвижно лежал на спине. Его глаза были бессмысленными, а
его губы пересохшими и надутыми. Кей сказала:
- Он - он... Я сделала, что могла. Он что-то хочет. Я боюсь, что
он... - Она подошла к кровати.
Горти последовал за ней. Бледные полные губы Гаваны медленно
расслабились, затем напряглись. Послышался слабый звук. Кей сказала:
- Если бы я знала, что он хочет!
Банни ничего не сказала. Она положила руки на горячие щеки, нежно, но
так, как будто бы она хотела вытащить из него что-то грубой силой.
Горти нахмурился.
- Может быть я могу узнать, - сказал он.
Кей увидела, как его лицо расслабилось, разгладилось глубоким
спокойствием. Он низко наклонился над Гаваной. Внезапно наступила такая
полная тишина, что звуки карнавала снаружи казались обрушились на них,
ревя.
Лицо, которое Горти повернул к Кей минутой позже, было искажено
горем.
- Я знаю, что он хочет. Может быть не хватит времени пока Людоед
придет сюда... но... Должно хватить времени, - сказал он решительно. Он
повернулся к Кей. - Я должен пойти на другую сторону трейлера. Если он
шевельнется, - имея ввиду судью - ударь его своей туфлей. Желательно с
ногой в ней. - Он вышел, его рука как-то странно поглаживала его горло.
- Что он собирается делать?
Банни, не отрывая глаз от коматозного лица Гаваны, ответила:
- Я не знаю. Что-то для Гаваны. Ты видела его лицо, когда он выходил?
Я не думаю, что Гавана успеет...
Из-за перегородки послышался звук гитары, легонько пробежались по
всем шести струнам. Прозвучало ля, его чуть подняли. "Ре" было чуть
опущено. Прозвучал аккорд...
Где-то под гитару начала петь девочка. "Лунная пыль". Голос был
звучным и чистым, лирическое сопрано, ясное, как голос мальчика. Может
быть это и был голос мальчика. На конце фраз был след вибрато. Голос пел
подчиняясь стихам, только едва следуя за ритмом, не совсем импровизация,
не вполне стилизация, просто пение свободное как дыхание. На гитаре играли
не сложными аккордами, а в основном быстро и легко обыгрывали мелодию.
Глаза Гаваны были все еще открыты, и он все еще не двигался. Но его
глаза теперь были влажными, а не остекленевшими, и постепенно он
улыбнулся. Кей стала на колени возле Банни. Может быть она стала на колени
только, чтобы быть ближе... Гавана прошептал, сквозь улыбку:
- Малышка.
Когда песня закончилась, его лицо расслабилось. Совершенно отчетливо
он сказал:
- Эй.
В этом единственном слове был целый мир благодарности. После этого и
до того, как вернулся Горти, он умер.
Входя, Горти даже не смотрел на койку. У него похоже были проблемы с
горлом.
- Пошли, - хрипло сказал он. - Нам пора выбираться отсюда.
Они позвали Банни и направились к двери. Но Банни осталась возле
кровати, ее руки на щеках Гаваны, ее мягкое круглое лицо оцепенело.
