чтобы вынырнуть по ту сторону, среди сокровищ, превосходящих всякое
воображение. Он покосился на доверчиво идущую рядом девушку, и опять уже
знал, что все равно, как бы дорога она ему ни была, не настолько она
важна, чтобы заставить его повернуть обратно, не настолько дорога, чтобы
пощадить ее, встань она у него на дороге. Все это несказанно огорчило его.
Показались ряды распределителей жетонов направления, где кто угодно
мог получить жетон какой угодно планеты... ну, скажем, почти кто угодно
практически какой угодно планеты. Отстучи на клавишах название планеты, и
через несколько секунд соответствующий жетон упадет в стеклянный лоток под
клавиатурой. Убедишь через стекло, то ли название вытеснено на нем, и если
да, сунь большой палец в углубление сбоку (отпечаток большого пальца
послужит для идентификации при выставлении счета), и крышка откроется.
Если же ты ошибся, набирая название, и увидел не тот, что нужен, жетон,
или передумал, нажми кнопку возврата, и жетон свалится обратно в
накопитель.
Вот он и отстучал: "К-Е-Т" - и в корытце появился пустой жетон.
Одновременно внизу появилась надпись: "Планета закрыта".
- Господи боже мой, ты же не это хотел заказать?! - воскликнула
девушка.
- Нет, - сказал правду Диминг: во всем космосе Кет пользовалась самой
дурной славой. - Просто мне хотелось посмотреть, что будет, закажи я
что-нибудь в этом роде.
- Тогда появляется пустой жетон, - сказала девушка, нажала кнопку
возврата, и приемник опустел. - Жетоны закрытых планет совсем в другом
месте. Их держат отдельно, в специальной картотеке. Хотите посмотреть? Эту
картотеку опекает Ангел Абдашель; он такой добрый...
Сердце Диминга затрепетало.
- Да, я бы не прочь. Только... Только не требуй, чтобы я заговорил с
Ангелом. В их присутствии я чувствую себя таким... Наверное, тебе не
понравится, что я скажу...
- Говорите.
- В их присутствии я чувствую себя таким маленьким...
- С чего бы мне сердиться? - засмеялась девушка. - Я тоже при них
чувствую себя маленькой. Ну, пойдемте.
Серый коммуникационный подъемник вознес их на верхний этаж невысокого
здания. По лабиринту коридоров они добрались к двери с надписью: "Только
для персонала". Девушка открыла ее перед ним и пригласила войти шутливым
жестом, и гордым, и почтительным. В конце этого коридора была лестничная
клетка; внизу лестницы Диминг разглядел косяк выходной двери и ярко
освещенные кусты. На площадку лестницы выходила открытая настежь дверь, и
через проем было видно, как в помещении переливаются золотистые отблески.
Значит, там был Ангел. Диминг придвинулся поближе к стене, чтобы не
попасть в поле его зрения.
- Это здесь? - спросил он.
- Да, - отозвалась девушка. - Не стесняйтесь: Абдашель такой милый. -
Она постучала по косяку двери. - Абдашель!..
- Тенди! - послышался звучный голос, теплый и доброжелательный. -
Входи, дитя мое...
"Значит, ее зовут Тенди", - мрачно подумал Диминг.
- Я не одна, со мной приятель. Можно?..
- Твои друзья...
Еще до того, как приблизиться к двери, Диминг достал специально
снаряженный игломет, полученный от Рокхарда. Теперь он опер оружие о косяк
и выглянул одним глазом - только чтобы прицелиться. Выстрелил, и игла
беззвучно вонзилась в широкую золотистую грудь. Ангел ничего такого не
ожидал. В удивлении он наклонил голову, словно хотел посмотреть, что там
его укололо, и рука его поднялась, будто чтобы коснуться иглы. Рука,
конечно, застыла. И сам Ангел тоже.
- Абдашель! - растерянно позвала девушка. Она вошла в помещение. -
Ангел Абдашель... - Тут она, наверное, почувствовала что-то в напряженной
позе своего спутника. Она обернулась и посмотрела на игломет в его руке,
потом на застывшего Ангела. - Это... это вы?
- Мне очень жаль, Тенди, - прохрипел он. - Мне очень, очень жаль. -
Он тяжело дышал, глаза жгло как огнем, и он со злостью отирал слезы
свободной рукой.
- Вы его ранили... - сказала она ошеломленно.
- Он ничего не почувствовал, - сказал он. - Это пройдет. Знаешь, я
должен тебя убить! - взорвался он, пронзенный неожиданной болью.
Она не закричала, не упала в обморок, похоже, даже не испугалась.
- Правда? - спросила она просто, откровенно удивленная.
И он убрал ее с дороги, не колеблясь долее ни минуты, охваченный
ужасом от мысли, что может усомниться в правильности того, что делает.
Сосредоточился на единственной ледяной цели, и держался ее, перерывая
бумаги на столе Ангела в поисках индекса. Нашел: это был полный список
закрытых планет. В небольшой панели с клавиатурой рядом с вычислителем
нетрудно было узнать уменьшенный вариант распределителя вроде тех, внизу,
только без углубления для большого пальца для идентификации получателя
жетона.
Взял Ангела за руку. Длинная, тяжелая, неподатливая, заметно
холодная: ничего удивительного, если принять во внимание поглощающий тепло
атермин - игла еще и сейчас вводила его в систему кровообращения Ангела.
Было его достаточно, чтобы обычного человека заморозить в сосульку за
считанные минуты, однако Рокхард заверял, что Ангела убить игла не в
состоянии. Не то, чтобы этого как-то особенно не хотелось ему или
Рокхарду. Для его целей иглы было достаточно, смертоносна она или нет.
Он поднял тяжелую ладонь Ангела и его пальцем отстучал название
восьми закрытых планет, и среди них, само собой, и Ревело. Выгреб жетоны
из лотка и сунул в карман. Потом подошел к двери и стал, затаив дыхание и
чутко прислушиваясь. В коридоре ни живой души.
Снял пиджак и вывернул наизнанку, сунул стельки в башмаки, содрал
усики, избавился от контактных линз, после чего вышел в коридор. Не
оглядывался, потому что оглядывайся не оглядывайся, а перед глазами стоит
скорчившаяся на полу фигурка с улыбающимся лицом. Улыбающимся благодаря
случайной мышечной судороге... благодаря жестокой случайности, которая
навеки теперь ляжет пятном на его мировосприятие, на внутреннюю
индивидуальность.
Спустился по лестнице в ночную темень. Не торопился.
Пошел в сторону парка, не чувствуя ничего, если не считать холодной
горечи, неизменно сопутствующей его удачам. Вспомнил, как когда-то считал,
что ощущение это проистекает от убеждения, что добыча слишком скромна. На
сей раз пришлось бы хорошенько пораскинуть мозгами, чтобы выдумать
крупнее.
Небо навалилось ему на макушку и на плечи. Он рассчитывал каждый свой
шаг и знал, какой будет следующий.
Было очень темно.
Он отыскал дорогу и километровый камень под мостом. Встречные
прохожие не обращали на него внимания. Когда совершенно уверился, что за
ним не следят, скользнул в чащу и пробрался на луг. Нашел опускающийся
хребет, ведущий вниз от края оврага, и спустился, руководствуясь главным
образом мышцами ног и слухом. Вынул игломет, потому что лучше иметь его в
руке без нужды, чем не иметь при надобности; двигался тихо, потому что
существовало нечто вроде статистического неправдоподобия, а когда достиг
места непосредственно над спрятанной шлюпкой, пег на край обрыва и замер,
прислушиваясь.
Доносился только плеск воды.
Он достал фонарик-трубочку с палец величиной, взял его в ту же руку,
что и игломет, и сжал оба предмета вместе, параллельно, так, чтобы все,
что осветит луч фонаря, было в то же время точно на линии выстрела. Затем,
отталкиваясь локтями, пополз на животе к краю оврага и заглянул вниз.
Темно как в могиле. Ничего не видно.
Нацелил игломет и фонарик как мог точнее в то место, где должен был
находиться кораблик; положил палец на спуск, а другой рукой нащупал кнопку
фонаря и нажал.
Узкий луч ударил вниз. Он хорошо прицелился. Круг света выхватил из
темноты корабль, клочок земли, на которой тот стоял, и фигуру Ангела,
терпеливо сидящего на его куполе.
Ангел поднял глаза и улыбнулся.
- Здорово, дружище.
- Привет, - отозвался Диминг и выстрелил. Ангел остался сидеть где
сидел - с улыбкой на губах и глазами, прищуренными от света. Долгое
мгновение ничего не происходило, и вот, наконец, все еще с поднятой
головой и улыбающимся лицом, застывший Ангел соскользнул с купола шлюпки и
повалился назад, в каменистое русло ручья.
Диминг погасил фонарь и заставил себя спуститься вниз. Ощупью
подобрался к шлюпке, открыл купол, прикоснувшись к затвору,
запрограммированному на отпечаток его руки, и залез внутрь. Потом
выругался и выбрался обратно. Нашел берег ручья и шарил вдоль него, пока
не нащупал мягкую плотную ткань золотистой мантии. Зажег на короткий миг
фонарь и изучил изображение, запечатлевшееся за это мгновение на сетчатке
глаза. Ангел лежал на спине, согнувшись в поясе, так, что ноги его
оставались согнуты, как в тот момент, когда Диминг в него выстрелил.
Голова была запрокинута, так что лица Диминг не видел: оно было под водой.
Он подтащил тяжелое тело, поднял и передвигал, пока оно не оказалось
в таком положении, как ему хотелось. Человек такого роста, как этот Ангел,
- тяжесть значительная. Ангел был еще и на одну треть тяжелее. (Кто же
они, собственно, такие?)
Затем он вернулся в шлюпку и закрыл купол. Достал украденные жетоны и
аккуратно разложил рядом с теми, что уже были на корабле. Некоторое время
размышлял.
"Здорово, дружище".
Ее звали Тенди.
(Умоляющий взгляд старика)
Инь-янь - это куча денег.
Он раздраженно пошевелился и прижал большие пальцы к глазам, пока не
закружились перед ними искры. Не таких мыслей ему хотелось.
Погладил стойку для жетонов, потом запустил за нее пальцы и потрогал
новую катушку, которую там включил. Эти маленькие штучки представляли
собой могущество, каким испокон веков наверняка не располагал ни один
человек. Свободный и тайный доступ на восемь закрытых планет, где
наверняка можно найти что-нибудь такое, что где-нибудь и когда-нибудь
принесет невообразимые деньжищи - даже если совершенно не принимать во
внимание инь-янь. Можно с полным правом биться об заклад, что его путь с
Ибо никто не проследил... нет, нельзя. Скажем лучше, что, насколько ему
известно, никто за ним не следил. Все эти истории, что рассказывают про
Ангелов, - что умеют читать мысли даже недавно расставшихся с жизнью... а
впрочем, со всей их силой и уверенностью, со всем их общественным
положением неужто они и впрямь полагают, что присутствия одного Ангела при
хранилище жетонов закрытых планет достаточно, чтобы предотвратить
потенциальную катастрофу, что таили в себе эти маленькие кружочки. Если бы
он, Диминг, оборудовал этот кабинет, то Ангелы там или не Ангелы, а
установил бы он там камеры, тревожные устройства и самые разнообразные
предохранители вроде особого ритма выстукивания названий при получении
жетонов, недоступного никому постороннему.
Чем дальше он углублялся в этот поток размышлений, тем меньше был
убежден в том, что замел за собой все следы. Чем больше об этом думал, тем
яснее понимал, что даже если и не сядут ему на хвост сразу, то расставят
сети в стольких местах, что даже его все возрастающий страх не ожидает.
А что бы делал он сам, желая схватить кого-нибудь вроде него?
Во-первых, устроил бы блокаду закрытых планет (предположив, что
распределитель регистрировал, какие жетоны выданы, а представить, что было
иначе, он не мог).
Затем взял бы под наблюдение все места, где мог укрыться преступник -
при все крепнущей уверенности, что вскорости вычислят, кто он такой. А
когда вычислят, Рокхарда обложат моментально: их договор наверняка будет
