почти ни о чем уже не беспокоился, просто наслаждался
производимыми движениями рук и ног, расслаблялся и
постепенно привыкал к воде. Он был доволен собой, у него
все хорошо получалось, и плыл он легко и свободно. Надо
только остерегаться, чтобы не начались судороги, и стараться
не уставать слишком быстро. Уж этого-то ему совсем не
нужно, если это произойдет, то путешествие станет
практически невозможным.
Но мысли эти недолго занимали Джека - он вспомнил детей,
которых оставил в поместье, трупы своих жены и сына,
пронзительные крики, прорезавшие ночь, и страшный звук
падающего самолета. Когда ему удавалось справиться с этими
воспоминаниями и немного успокоиться, он опять расслаблялся,
и уже ничего больше не имело для него значения, кроме
равномерных движений рук и ног. Страх перед судорогами и
усталостью неумолимо толкал его вперед, а спокойное течение
мыслей помогало делать ровные, мерные движения. Когда он
начинал особенно сильно волноваться, то выныривал на
поверхность, чтобы убедиться, что плывет в правильном
направлении.
Джек знал, что через несколько минут ему придется
принимать еще одно решение, и не такое простое, как
показалось сначала. Как только он приблизится к правому
каналу, то окажется совсем рядом с домом Стоула - только
взойти на гору. Все знали, что весной он живет здесь,
наблюдая сверху за своим маленьким миром, который он сам
построил. "Тут не так уж много любви между мной и
поселенцами", - говорил он журналистам, делая небрежные
оговорки в духе Фрейда, и это отталкивало жителей городка от
него еще дальше. Стоул никогда не общался с ними, и они
никогда не общались с ними не чувствовали в этом
необходимости. Он просто существовал там, на горе, как
что-то незыблемое, и о нем не надо было ни думать, ни
заботиться - он был такой же каменный и холодный, как и его
крепость. Все в городке это прекрасно знали и принимали за
естественный ход событий, будто так и должно быть.
Джеку стоило только выйти из воды в этом месте, где
начиналась сеть каналов, снять ласты, перекрыть воздух и
подняться на гору. Он даже может оставить ласты и акваланг
у подножия холма, чтобы легче было выбираться по дороге,
ведущей к дому Стоула.
Он не потеряет при этом ни капли кислорода - только
время, которое понадобится ему для того, чтобы Стоул успел
понять, что зря родился на этот свет.
"А дело стоит того!" - подумал Джек.
Но его ждали дети, ждали его возвращения. Что же будет,
если произойдет непредвиденное? Вдруг Стоул попробует
застрелить его или еще что-нибудь в этом роде? Что тогда
станет с детьми? Если бы он не обещал детям вернуться с
подмогой, тогда совсем другое дело. Тогда он бы не берег
свою жизнь при встрече со Стоулом. А теперь перед ним
стояла трудная задача. Стоул наверняка попытается
что-нибудь предпринять - возможно, убить его, или просто
как-то остановить, и может случиться так, что он окажется не
в состоянии привести помощь.
Если бы он не был единственным, имеющим реальные шансы
дойти за подмогой, то решение пришло бы само по себе. Но
после крушения самолета у него возникло чувство, что он -
единственный, кто имеет возможность добраться до города.
Если бы самолет долетел удачно до ближайшего аэропорта, то
Джек не побоялся бы встретиться со Стоулом, но теперь он
знал, что чудом выжившие рассчитывают только на него одного.
Чем больше он об этом думал, тем больше сомнений
закрадывалось в его душу. Там, где раньше все было ясно,
появлялись неожиданные препятствия. Да и его собственная
жизнь тоже для него кое-что значила, и он не хотел
представать перед Стоулом невооруженным. А, если к этому
прибавить время и энергию, которые он потеряет, то его шансы
на выживание резко уменьшались. Это было бы неплохое
дельце, если бы он твердо знал, что из города кому-то точно
удалось выбраться и этот спасшийся идет за помощью. Но
думать о том, что может быть кому-нибудь что- то удалось и
представлять себе, что это так и есть - этого ему было явно
недостаточно.
Джек еще раз вынырнул на поверхность и посмотрел, где он
находится - оставалось несколько сот ярдов, и придется
принимать решение. Так ничего и не придумав, он продолжил
свой путь.
Он знал, что никогда не придет к определенному выбору,
если будет снова и снова взвешивать все "за" и "против". А
ему надо твердо определиться, и делать это придется в самом
скором времени. Когда>он вышел от детей и стоял на улице,
ему все было предельно ясно. Стоул подождет, решил он
тогда. Но теперь он уже не был уверен, что сможет позволить
ему ждать - всеми фибрами души Джек жаждал этой встречи.
Однако на карте стояло все - либо рисковать жизнью и,
видимо, потерять последний шанс на спасение оставшихся в
поместье, либо продолжать путь дальше по реке.
Плыть к городу?
Конечно же, да!
Он просто не мог поступить иначе при таких
обстоятельствах. Приняв решение, Джек почувствовал себя
более спокойным и уверенным. Еще будет время рассчитаться
со Стоулом за все, что он сделал с тысячами ни в чем не
повинных людей.
Он продолжал плыть, надеясь вскоре почувствовать течение
воды из каналов. Для него это будет чем-то вроде маяка,
указывающего путь надежней, чем любые знаки на карте.
Скорее всего плыть нужно в самый правый канал. Если бы там
не было реки, то никто бы не стал облагораживать его
естественное русло, которое и так портило весь дизайн
канальной системы. Не будь этого природного соединения,
пришлось бы потратить еще кучу денег на дополнительное
строительство, а Джек чувствовал, что Стоул был из тех, кто
при случае пользовался самыми дешевыми методами.
Джеку очень хотелось видеть дно. По его форме он мог бы
определять, сколько еще осталось до берега. Он надеялся,
что река не будет так сильно покрыта бабочками, как озеро.
Иначе продвижение его станет слишком медленным. "Ну, -
подумал он, - пора еще раз проверить, где я нахожусь и когда
надо поворачивать направо".
Он увидел, что подплыл к нужному месту гораздо ближе, чем
предполагал, и начал разворот. Если он не почувствует
сейчас течения, то придется возвращаться назад и искать
другой канал. А это будет уже незапланированными
действиями.
Плыть стало немного труднее. Джек заметил, что ему
приходится все сильнее напрягать руки для гребка, и понял,
что встретился с течением. Он вздохнул с облегчением, даже
несмотря на то, что теперь ему пришлось тратить значительно
больше сил. Плыть становилось все труднее. Он не мог
позволить себе расслабляться, как делал это в озере. Нужно
было силой пробивать путь в воде, отталкиваться резче, чаще
работать руками и ногами и таким образом тащить себя в этой
темной, как чернила, воде.
Как бы сильно он ни устал, он знал, что надо найти в себе
силы и продолжать путь - выплыть из канала и попасть в реку.
А уже добравшись до реки, он сможет практически ничего не
делать и просто плыть по течению, так как река текла на юг,
в сторону города.
Каждый гребок, каждое движение были для него страшным
усилием, мучительной борьбой, но он знал, что не может
остановиться. "Сейчас нельзя отдыхать, нужно продолжать
двигаться дальше. Канал - это не бурная река, и вода в нем
течет медленно", - думал Джек. Но в его состоянии любое
движение даже против слабого течения было немыслимо трудным,
он продвигался медленно, ярд за ярдом, но был доволен даже
такой черепашьей скоростью. "Главное - вперед, - думал он.
- Медленно, но верно".
Сейчас он как никогда боялся судороги в ногах, но ничего
поделать не мог. "Если начнется судорога, - рассуждал он, -
придется выплывать на берег. Надеюсь, на это у меня еще
хватит сил. Надо будет выползти на берег, хоть это и не
так-то простое аквалангом на спине и судорогой в ногах".
Руки у него уже ослабли, поэтому на берегу он вынужден будет
отдохнуть, сделать массаж ног и ждать, пока они снова не
смогут работать нормально.
Жаль, что он в такой плохой форме. И опять старые мысли
начали назойливо преследовать его - что плохое состояние у
него из-за того, что он никогда ничем серьезно не занимался,
все бросал, когда становилось трудно. "Ну уж только не в
этот раз, - подумал Джек, - Сейчас я не сдамся. Да и выбора
у меня особого нет. Я не могу позволить себе сдаваться.
Только не теперь, когда на карту поставлена жизнь".
"Продолжай плыть, и выплывешь. Не думай о судороге, и ее
не будет. Думай о городе, о том, что ты скоро будешь в
безопасности, о том, что уходишь на юг от бабочек. Думай о
хорошем, забудь о плохом, и все будет в порядке".
"Да, легко так говорить, - думал он. - Особенно когда
плохое так сильно перевешивает все хорошее. Просто с
невероятной силой".
Джек почувствовал, что замечает изменения в температуре
воды. Наверное, это вода из реки, встречное течение. Он
понял, что движется быстрее, чем полагал, и скоро окажется у
ответвления. Ну вот наконец и приток.
Он начал бороться с течением с удвоенной силой, перестав
думать обо всем, кроме необходимости продвигаться вперед
сквозь невидимую преграду воды. Мышцы плеч у него заныли, и
он понял, что скоро силы его иссякнут. Движения стали
автоматическими и резкими, он греб, как машина. Возможно,
ноги работали уже не так сильно и слаженно, но все же они
двигались, и он продолжал перемещаться вперед - а остальное
не имело значения.
Сейчас он расходовал значительно больше кислорода - ему
приходилось глубоко дышать, и от этого заболела грудь. Он
все сильнее перекатывался с боку на бок, все его движения
были направлены на борьбу с течением. Неважно, как он
теперь выглядит, как он устал и как болят его мышцы. Джек
знал, что он уже близко к реке, и вдруг ощутил новый прилив
сил - экстренный запас энергии, о наличии которого он и не
подозревал. Ему оставалось проплыть совсем немного, и он ни
на что уже не обращал внимания.
Джек плыл как робот, забыв о своем теле. Последние ярды
показались ему самыми трудными из всего путешествия. Ему
казалось, что с каждым гребком он продвигается вперед всего
на несколько дюймов. Течение было сильным и холодным -
поток воды, питающий всю систему искусственных каналов,
набирал здесь наибольшую силу. И он отчаянно боролся, не
желая сдаваться, не слушая воплей своих ноющих рук и ног. И
вдруг он представил себе Стоула, с улыбкой сидящего на дне
реки. И решил во что бы то ни стало доплыть до него, чтобы
отомстить этому подонку, который сделал дичайший кошмар
живой реальностью.
Это было все, о чем он мечтал. Как пробка, отпущенная
из-под воды, как стрела, брошенная тугой тетивой, Джек
рванулся вперед к реке.
И радость наполнила его, вытесняя все остальные чувства.
Он вырвался! Он захотел прыгать, кричать, улыбаться и
делиться своим счастьем с бегущей водой. Он хотел глубоко
вздохнуть с облегчением, но с трубкой в зубах это было, увы,
невозможно.
Течение понесло его вниз по реке быстрее, чем он думал.
Теперь Джек передвигался примерно с такой же скоростью, с
какой он плыл по озеру, но при этом почти ничего не делал, а
только следил за тем, чтобы быть примерно на середине реки,
между двух ее берегов.
Впервые за последние несколько часов, впервые с тех пор,
как налетели бабочки, он почувствовал, что у него
действительно есть шансы выжить. Теперь ему уже не надо
было лгать себе. Теперь он не должен был держаться только
на вере и надежде. Он почти вырвался, а остальное - это уже
вопрос времени. В конце концов он все равно будет в городе,
будет разговаривать с живыми, дышащими людьми, для которых
бабочки покажутся волшебной сказкой, галлюцинацией
изможденного человека, стоящего посреди северного города в
водолазном костюме.
Джек плыл и ясно представлял себе выражение лиц людей,
меняющееся от жалостливого к испуганному, а потом и
полностью недоумевающему.
Он знал, что надо будет тщательно подобрать слова, иначе
ему никто не поверит. Конечно, лучше всего уговорить
кого-нибудь поехать вместе с ним в поместье, и тогда все
сомнения рассеются. Но делать все надо разумно, не теряя
