доберемся до места. Все это лишний раз доказывает, чего
можно добиться, если не паниковать и не терять голову. И
слушаться разума, а не эмоций. Конечно, нам здорово
повезло, что мы сидели в укрытии, где и смогли разработать
план действий, но если бы и все остальные в клубе не
потеряли головы, Они тоже нашли бы свой выход."
Он удивился своим мыслям. "Где же мое чувство жалости?
- думал он. - Почему я не жалею остальных? Возможно, это
будет потом. Потом, когда мы с Филлис окажемся в
безопасности, в другом месте. Когда у нас будут время и
расстояние, тогда мы еще не раз оглянемся на все это." А
сейчас Гарри только радовался, что это не они распластаны
здесь на асфальте и наполовину съедены чудовищными
мотыльками.
Впереди он увидел сквозь пластик фонарь - расплывчатое
пятно желтоватого света, бесформенное и неясное. Он знал,
что их ждет через несколько шагов впереди и надеялся, что
защитный покров поможет им пережить атаку. Фонарь нельзя
было обойти, у них не было выбора - приходилось идти через
свет и надеяться на лучшее.
Пока он не видел страшного оживления у фонаря, но хорошо
знал о том, что свет будоражит бабочек на многие ярды во
всех направлениях. Знал он также то, что когда они войдут в
круг света, то все бабочки начнут действовать, как единое
целое, словно соединенные общим сознанием. "Ничего не
поделаешь, надо идти", - подумал Гарри.
Он решил двигаться как можно быстрей. Яркой границы
между светом и тьмой не было, и бабочки слетались к нему
постепенно, уже скоро сгустившись так, что он почти ничего
не видел перед собой. Гарри бешено махал руками, отметая
бабочек от глаз и надеялся, что все остальные делают то же
самое. Но даже при всех его резких движениях некоторым
мотылькам удавалось сесть на лицо. Просто их было слишком
уж много.
Гарри продолжал шагать, думая, что идет по прямой. Он не
видел ничего дальше нескольких футов. Пот катился по его
лицу и всему телу, но он уверенно шел вперед, продвигаясь
шаг за шагом, как учил его альпинист. После нескольких
минут, показавшихся ему вечностью, проклятые создания стали
наконец редеть в воздухе. Гарри взглянул вниз и, как и
полагалось, увидел, что все его тело полностью покрыто ими,
неутомимо ползающими в поисках открытой плоти. "Наверное,
пластик все-таки сдерживает их, - подумал он. - Если их
вообще можно сдержать."
Фонарь остался позади, но Гарри решил не останавливаться
и не проверять, как там дела у других. Он не мог делать
остановки после каждого прохода под фонарем. Им предстоит
еще очень долгий путь, а они, можно сказать, только
выбрались из клуба. Ведь они прошли в лучшем случае
полмили, и впереди у них еще немало этих миль.
Постепенно он отряхивал- тело и руки во время ходьбы,
давя сотни бабочек или заставляя их слететь. "Лучше пусть
они будут в воздухе, чем на мне", - подумал Гарри.
Впереди он увидел еще один фонарь. Да, возможно, этой не
самый лучший маршрут, но другого у них нет. Возвращаться
нельзя. Потерять все, что они уже прошли, означало потерять
уверенность в своих действиях. И тогда он не сможет
поручиться, что Филлис выдержит. Конечно, она была стойкой,
но у всего есть предел. И едва подумав, Гарри осознал, что
собственная выдержка беспокоит его не меньше, чем стойкость
Филлис. Он не был уверен, что сам сможет вернуться и начать
путь сначала.
Внутри "надежного укрытия" было нестерпимо душно. Все
его тело взмокло. Конечно, он страдал от бабочек, это
понятно, но также он страдал и от спертого воздуха. Плотные
слои фольги буквально поджаривали его. Лишний жир и избыток
влаги теперь приносили Гарри страшные мучения и неудобства.
"Если жара будет продолжаться, то у меня скоро все захлюпает
здесь от пота", - подумал он.
Незаметно они подошли к следующему фонарю, который,
казалось стоял в нескольких футах от первого. Гарри
показалось удивительным; что темные участки они проходят
почти мгновенно, а через освещенные движутся несколько
минут.
Через это освещенное место пройти оказалось не так-то
легко. Видимость была значительно хуже, и Гарри ступал
наудачу. Вдруг он споткнулся обо что-то и неловко осел на
асфальт. Кто-то наскочил на него сзади и тоже упал, а потом
ему показалось, что он ослеп.
Спину его сразу же освободили, он поднялся на четвереньки
и почувствовал пару сильных рук на плече и ещ° одну пару на
талии - руки помогали ему встать. Гарри отер лицо и
видимость улучшилась. Верхний слой бабочек взлетел в
воздух. Он осмотрелся, а потом через крошечные промежутки
пластика, не занятые ползущими насекомыми, увидел, что
произошло и ему стало дурно.
Оказывается, он распластался на трупе. И теперь весь был
покрыт чужой кровью.
Сильный толчок в спину заставил его двигаться вперед, и
он зашагал, как во сне.
Хуже всего было то что он узнал изуродованное лицо того,
кто раньше был его другом. А теперь он лежал здесь с
истерзанной плотью, расплющенным телом, как кусок
перезрелого фрукта, и бабочки ползали сверху и внутри него,
пожирая... пожирая! - его друга, с которым он играл в
карты, шутил, проводил свободное время... Труп - это не
что-то безличное, труп - это личность, кто-то, имеющий свое
имя, кто-то, кого не спутаешь ни с кем другим. В животе у
Гарри все переворачивалось, и ему приходилось сдерживаться
изо всех сил. Ему было невыносимо жарко, и в то же время
лицо его стало совершенно холодным, ни кровинки не было в
нем. Ноги несли его сами, автоматически, словно они
существовали отдельно от всего остального.
"На его месте мог бы быть и я, - обливаясь холодным потом
думал Гарри. - Мог бы быть и я..."
Вдруг земля ушла у него из-под ног, он покачнулся, теряя
равновесие. Все поплыло перед глазами и его чуть не
вырвало. Собрав остатки сил, чтобы сохранить ясность ума,
Гарри удержался и не упал, отчаянно сражаясь с приступом
тошноты, так как знал, что если его вырвет, то это будет его
смертью.
Две ладони взяли его за руку, он повернулся и увидел
Филлис, в ее глазах светилась забота и волнение.
- Как ты себя чувствуешь? - спросила она.
Он покачал головой.
- Держись! - прокричал Джим. - Ты нам нужен!
Разум Гарри начал успокаиваться, но тело еще дрожало. Он
не мог больше сдерживать его, прекратить эту дрожь, вновь
чувствовать себя сильным и крепким.
- В чем дело? - спросил Фред. - Что с тобой?
"Нет, - подумал он. - Я не должен говорить им. Какой
толк в том, что я поделюсь с ними своим кошмаром. Чем лучше
им, тем надежнее путь. Нет смысла запугивать их еще больше,
чем они есть сейчас.
- Ничего, - тихо сказал он.
- Что? - не расслышала Филлис.
- Ничего, - повторил он, на этот раз громче и уверенней.
- Я просто не могу еще оправиться после падения.
Они кивнули, давая понять, что ответ их удовлетворил.
Постепенно тело начинало его слушаться, желудок
успокаивался. Гарри снова мог идти вперед, но он знал, что
внутри у него что-то изменилось. Конечно, теперь он может
идти. А то, что когда-то было его другом, человеком,
думающим, заботящимся, личностью со своими надеждами и
мечтами, как и все они, уже не может идти и никуда больше не
пойдет.
И только теперь он осознал, понял по-настоящему, что если
бы не случайность, не особые обстоятельства, и не милость
Божия, этим трупом мог бы оказаться и он сам.
Гарри двинулся вперед по дороге, понимая, что все это не
игра, и не проверка на выживаемость, что это не проверка
теорий и не просто опасное приключение.
Это была реальность. На карту поставлена жизнь. И он
сейчас шел на границе жизни и смерти.
Своей смерти.
Каждый фонарь нес с собой новый ужас, а каждая полоска
тьмы - новые скрытые страхи. Но он шел вперед, а позади шли
его друзья, с которыми его и Филлис столкнула судьба, и их
крошечный шанс выжить был похож на тонкую нить случайных
событий, ни одно из которых они не могли предвидеть заранее.
Да никто бы из них и не захотел предвидеть такое.
Движение вперед сопровождалось непрерывными нападениями,
сменой темных полос и освещенных участков и частыми
встречами с людьми, которые оказались в этот вечер менее
удачливыми, чем они. Их существование стало зависеть от
света и темноты, казалось, что они сидят в крошечной
лодочке, брошенной в бушующее море. Каждый фонарь походил
на гребень волны, а темный участок - на провал между
волнами, который тут же сменялся следующим гребнем - Они
подходили к очередному столбу.
Это сводило их с ума, но вносило в путешествие некий
ритм. Они научились уже подготавливать себя к очередному
нападению при появлении света, а потом, войдя в темноту,
немного отдыхать и расслабляться. Так они и шли вперед,
сопротивляясь безумию.
Гарри уже не смотрел на дома, мимо которых они проходили.
Трудно было сказать, остался ли там кто-нибудь живой.
Признаков жизни в них не было, никто не кричал и не звал на
помощь, и Гарри был этому даже рад. Что он мог сделать,
чтобы помочь им? Замотать человека так, как были замотаны
они сами? А что потом? Оставить их самих выбираться
отсюда? Самолет ведь рассчитан только на его товарищей, и
больше он поднять в воздух никого не сможет. Он и так будет
здорово рисковать. Если, конечно, они доберутся.
"Не думай об этом. Мы доберемся. Нам надо добраться. И
выбора у нас нет."
Но из того, что он видел, он знал, что выбор есть, есть
реальная, страшная альтернатива, которую он никак не мог
выкинуть из головы. Она жгла его сознание своей
отвратительной четкостью, перед глазами стоял кошмарный
образ его бывшего друга, который теперь представлял собой
место для пиршества этих отвратительных, адских насекомых.
И реальность эта все время приближалась к нему, как бы
напоминая о тщетности его попыток и надежды - время от
времени через слой пластика до него доносились приглушенные
крики. От этого по спине бежали мурашки, он весь сжимался
от страха и ясно представлял себе картину развернувшегося
кошмара. Результаты нападений он уже имел случай разглядеть
довольно близко - даже слишком близко! - и поэтому не
составляло особого труда представить себе, что происходит
при каждом крике. Гарри был рад, что в домах так тихо, но
еще больше он радовался тому, что не видел тех людей, чьи
крики доносились до него. Уже увидеть то, что было
результатом нападения, казалось невероятным, но видеть само
нападение - такого ужаса он не смог бы пережить.
Ночь принесла с собой новые звуки - скрип шин и
столкновения автомобилей. Когда был слышен звук бьющегося
стекла и сминаемого металла, сомнений не оставалось. Они
уже миновали одну аварию и причина ее была очевидной.
Ветровое стекло автомашины было полностью залеплено
бабочками, привлеченными светом фар, тела их были смяты и
раздавлены дворниками. Гарри был рад, что они решили идти
пешком, оставив машины Фреда и Джима на стоянке у клуба. Он
также надеялся, что .ему удастся поднять самолет, не зажигая
огней. Он не собирался повторять ошибки несчастных
водителей.
Долгое путешествие не замедлило сказаться на его полном
теле. Он знал, что общая слабость вместе со страшной жарой
от фольги будут быстро истощать его силы. Но выбора не
оставалось, он должен идти вперед, пока не свалится от
изнеможения. Эта единственное, что еще можно сделать. К
тому же если другое могут идти дальше, значит, может и он.
"Забавно, - подумал он. Сейчас ты борешься с непомерной
скукой, играешь в карточки с цифрами, а через минуту уже
отбиваешься от бабочек-убийц, борясь за собственную жизнь и
играя в игру, где понятие скуки просто не существует и уже
кажется, что ее вообще не может быть на свете."
13
Джек стоял на пороге дома, надев на лицо маску, с шеи
свисали ласты, акваланг был у него за спиной, и он был
закрыт от окружающего мира полностью, если не считать рта.
Пластиковые мешки плотно облегали шею и уходили под
водолазный костюм, и ему казалось, что у него появились
реальные шансы. Если он наткнется на рой, то сможет взять
