эпохи, когда соперники сводили счеты при помощи оружия... Такая девушка!
- Агнесса, конечно, красавица, - согласился Рой. - Она могла бы
позировать для статуи античной богини, если говорить о ее внешности. И с
ней всегда интересно разговаривать. Но это не оправдывает Рорика.
2
Генрих знал, что предстоит увидеть ужасное зрелище, и настраивал себя
не волноваться. Он и не взволновался, когда их троих впустили в
лабораторию нестационарных полей. Он был так подавлен, что уже не мог
волноваться. Трупа не было. Сгущение гравитационного поля произошло внутри
Томсона. Он был сжат, а не раздавлен, но сжат с такой силой, что на
какой-то миг превратился в шарик не больше футбольного мяча. А когда
губительное поле отхлынуло, ни одна клетка тела не смогла возвратиться в
прежнее состояние.
- Только такой механизм аварии способен объяснить клиническую картину
смерти, - сказал медицинский эксперт. - А как могло появиться подобное
поле, почему произошел взрыв гравитационных сил, нам должны объяснить вы.
Рой долго стоял перед пультом. Генрих с Арманом влезли в
испытательную камеру. И пульт с его контурами управления и мнемоническими
схемами, и сферообразная камера были хорошо знакомы по прежним посещениям
лаборатории Томсона. Рой закрыл глаза. Он вообразил себя Робертом
Арутюняном в момент гравитационного взрыва. Рорик должен был положить
правую руку на тот, дальний разрешающий контур, левая рука в это время
лихорадочно вращала вентиль, управляющий гравитационными конденсаторами,
чудовищное поле сгущалось в центре камеры, а в камере - Томсон. Догадался
ли он в этот последний миг, какая участь ему уготована? Какие исполинские
тиски сожмут его мозг и сердце? Во Вселенной нередки случаи, когда
коллапсирует утратившая равновесие звезда. В течение нескольких минут
гигантское светило диаметром в миллионы километров превращается в
крохотный, невообразимо плотный шарик: чудовищное - взрывом - сжатие,
катастрофическое падение в себя. В лаборатории нестационарных полей
сколлапсировали человека - руководителя, академика, умницу и озорника,
одного из талантливейших ученых современности! Зачем совершилось такое
преступление? Как его сумели совершить?
Рой внимательно посмотрел на Генриха и Армана, вылезавших из камеры.
- Стенки не повреждены, - сказал Арман. - Гравитационный взрыв был
сфокусирован в центр камеры. И, очевидно, он был мгновенно погашен
защитными гравитационными емкостями агрегата. Выпустили на микросекунду
джинна из бутылки и мигом засосали обратно.
Рой хмуро возразил:
- Рорик позаботился о том, чтобы не погибнуть вместе со своим
руководителем. Гравитационные джинны куда опасней мифических.
- Повреждение черепа Рорик все же получил, - заметил Арман. - Между
прочим, в схеме катастрофы, которая рисуется мне после осмотра, нет места
для ранения Рорика.
- Он мог намеренно поранить себя, чтобы запутать дело, - предположил
Генрих.
Рой сразу же отвел эту версию.
- Я согласился бы, если бы Рорик отрицал свою вину. Но он признался
сразу. Человек, который после преступления отдает себя в руки правосудия,
не будет запутывать следы.
Арман добавил:
- Тем более, что удар в голову был такой силы, что вполне мог
завершиться гибелью. Думаю, что все было гораздо сложней, чем нам сейчас
воображается.
Армян стал собирать ленты рабочих журналов, хранившихся в сейфе
Томсона.
Генрих, отойдя в сторонку, долго глядел на сферическую камеру, в
которой погиб его друг.
- Придумалось что-нибудь новое? - поинтересовался Рой.
Генрих медленно покачал головой.
- Я сейчас проинформирую Боячека о нашем первом впечатлении от
осмотра лаборатории, а ты помоги Арману, - попросил Рой.
Рой отсутствовал достаточно долго, Арман с Генрихом успели собрать
все, что им показалось нужным.
- Боячек сказал тебе что-то новое, - догадался Арман, поглядев на
Роя.
Рой кивнул:
- Не просто новое, а важное новое. Имеются записи бреда Агнессы. И
Агнесса заговорила.
- Она подтверждает признание Рорика? - спросил Генрих.
- Она повторяет лишь одну фразу: "Я убила Томсона!"
Арман удивленно присвистнул.
- Еще один преступник! Зачем же ей понадобилось его убивать? Девушка
расправляется со своим поклонником! Даже в древние эпохи на любовь могли
не обращать внимания, на нее могли не отвечать, но за любовь к себе не
мстили. Не тот повод!
Генрих недобро усмехнулся:
- Ты, конечно, большой эрудит в делах любви. Но замечу тебе, Агнесса
была не просто объектом поклонения Ивана, а еще и невестой Рорика. Тебе не
приходит в голову мысль, что Агнесса и ее жених попросту соучастники
преступления?
- Она тогда бы сказала "мы", а не "я". И он сказал бы "мы".
Но Генрих опроверг возражения Армана. Если человек влюблен, он даже
ценой самообвинения будет выгораживать того, кого любит. Рорик спасает
Агнессу, Агнесса спасает Рорика - что может быть естественней?
Рой прервал их спор. Он не возражает против создания любых рабочих
гипотез, но их надо высказывать, а не навязывать. Ему не нравится
запальчивый тон Генриха. Когда Генрих отмалчивается, его позиция
убедительней, чем когда он зло нападает на несогласных.
- Буду впредь доказывать свою правоту молчанием! - сердито сказал
Генрих.
3
То было не признание, а вопль, исторгнутый в приступе отчаяния.
Генрих три раза прокручивал запись. У постели Агнессы склонялись врачи,
она вырывалась из их рук и кричала: "Это я! Это я убила его! Я убила!" К
ее голове поспешно прикладывали вибратор. Под действием излучения она
успокаивалась, замолкала, закрывала глаза. Вибратор осторожно отводили от
головы, Агнесса некоторое время лежала в беспамятстве, потом сознание
возвращалось, она поднимала веки, осматривалась, что-то вспоминала и
впадала в ту же истерику: рыдала, металась в постели, хотела вскочить и
куда-то бежать: "Это я, я!"
Рой выразительно посмотрел на Генриха.
- Прокрути теперь ее бред, - попросил Генрих. Бред был однообразен,
как и вопль, в нем повторялось одно и то же. Около стены, украшенной
картиной, изображавшей лес, стоял Томсон. Его голова пропадала среди тесно
сгрудившихся древесных стволов, а ноги были в комнате. Он надвигался,
выпятив грудь и откинув назад голову, отделялся от стены, медленно,
печатая шаг, шел в комнату. Он хохотал. В зале, где сидели братья с
Арманом, возникал его голос, Томсон ликующе восклицал: "Теперь ты видишь?
Теперь ты веришь?" Он падал на колени. Он стоял на полу на коленях и
протягивал руки, весь экран был заполнен его двумя руками, двумя
властными, настойчивыми, радостно простертыми вперед руками... И вдруг все
пропадало в темноте, а потом темнота рассеивалась - и Томсон стоял у
стены, как бы наполовину в стене, и медленно отделялся от нее, и снова
надвигался, ликующе хохоча...
- Ничего ни до, ни после этой одной сцены, - подвел Генрих итог
повторному просмотру бреда. - Есть ли смысл в такой фрагментарности
видения?
- Несомненно, есть, - уверенно заявил Рой. - Запоминаются самые
поразительные события. Очевидно, сцена, с такой силой врубившаяся в память
Агнессы, и есть самое поразительное воспоминание.
Арман не согласился с Роем:
- В любой сцене, даже в простом пейзаже, имеется свой сюжет, какое-то
свое важное содержание. Но нам совершенно неизвестно, для чего появился
Иван у Агнессы, что между ними произошло. Мы видим, что он возникает в ее
комнате, но как он вел себя там? А это, мне кажется, самое важное.
Генрих спросил Армана:
- Ты осматривал комнату Агнессы. Стена нормальная?
- Плотные стеновые блоки. Картина - авторский экземпляр тропического
пейзажа Нормана Макмиллана, художника из средних. И, как я узнал, картина
находится в комнате лет десять, Агнесса к ней, несомненно, пригляделась.
Почему же с такой жуткой отчетливостью воспроизводится в ее бреду каждая
деталь каждого дерева?
- Я настаиваю, что Агнесса запомнила самое важное, - продолжал Рой. -
Значит, приход к ней Томсона был важней, чем то, что он потом у нее делал.
Почему это так, а не иначе, не имею представления. Ты ничего не хочешь
сказать, Генрих?
Генрих нервно дернулся, как будто вопрос брата застал его врасплох, и
неохотно ответил:
- Что я могу сказать? Мы расследуем обстоятельства гибели Ивана
Томсона. И хорошо знаем, что она совершилась в камере короткофокусного
гравитационного агрегата. А бред Агнессы, обвиняющей себя в убийстве
Томсона, показывает нам странные сценки в ее будуаре. Связать эти два
события я пока не могу.
Арман обратил внимание братьев на то, что развертка бреда во времени
показывает примерно тот же час, когда в лаборатории совершился
гравитационный взрыв. К сожалению, анализ видений больного мозга далек от
совершенства и погрешность в десять - пятнадцать минут лежит в пределах
точности измерений. Но при любых неточностях несомненно, что оба события -
появление Томсона у Агнессы и его гибель - по времени близки одно к
другому. Его предположение: Томсон своим приходом вызвал гнев у Агнессы,
она пожаловалась жениху, и Рорик, разозленный, расправился с академиком,
едва тот вошел в испытательную камеру. При такой версии понятно, почему
Рорик и его невеста оба признаются в преступлении.
- Версии, версии! - с досадой сказал Рой. - Мы сидим в кабинете и
строим гипотезы, которые могут быть опровергнуты первым же словом
Арутюняна или Агнессы.
- Можно попросить врачей привести больных в сознание хотя бы на
краткий срок, - сказал Арман. - Что до Агнессы, то это довольно просто - у
нее, кроме нервного потрясения, другого заболевания нет. С Рориком
сложней, но жизнь его вне опасности, значит, можно надеяться и на
возвращение сознания.
- Давайте разделимся, - предложил Рой. - Арман продолжит выяснение
технических обстоятельств аварии, а я с Генрихом попробую получить от
Рорика и Агнессы объяснения более внятные, чем покаянное бормотание и
истерические вопли.
Генрих поморщился:
- Ты превращаешь меня в настоящего криминалиста, Рой! Я все-таки
физик, а не следователь. Предпочитаю помогать Арману.
- Боюсь, что физика гибели Томсона тесно связана с психологией, если
не прямо определяется ею, - холодно сказал Рой. - Распутать
психологические загадки трудней, чем выяснить просчеты в конструкции
гравитационного агрегата. Один я тоже не хочу браться за такое дело.
4
Она молча смотрела на братьев, сидевших перед ее кроватью. Поверх
одеяла лежали обнаженные, похудевшие руки, бледное лицо с впавшими щеками
было повернуто к посетителям. Болезнь очень изменила Агнессу. Но даже
такая - похудевшая, посеревшая - она была красива. Генрих вдруг
почувствовал себя виноватым перед этой женщиной, в душу которой они
собирались бесцеремонно вторгаться. Он молчаливо выругал себя и Роя. Рой
должен был идти один.
Но и Рой испытывал смущение. Он закашлялся и заговорил без обычной
спокойной уверенности:
- Вы знаете, Агнесса, зачем мы просили привести вас в сознание?
- Да. - У нее был низкий, звучный голос.
- Вам не трудно говорить?
У Агнессы был слишком понимающий взгляд. Она печально усмехнулась и
тихо ответила:
- Мне трудно жить. Можете задавать вопросы.
Рой снова прокашлялся. Задавать вопросы было далеко не так просто,
