осторожностью. Впрочем, в данном случае я был на его стороне.
Ольга повернулась ко мне:
- Эли, а волны пространства?
Я понимал, _ч_т_о_ ее тревожит. Если мы погибнем, то погибнет и наше
открытие, так нужное человечеству. Сколько времени пройдет, пока до него
доберутся другие?
Человечество станет выше на голову, когда воспользуется тем, чем мы у
себя уже свободно пользуемся, - имеем ли мы право безрассудно рисковать
его благом? Но кто доказал, что риск наш безрассуден?
- Я за продолжение экспедиции. Поводов для паники пока не вижу.
- Пусть снова решает МУМ, - сказала Ольга.
МУМ сосчитала, что один командир звездолета за возвращение назад, все
остальные члены экипажа требуют продолжения рейса.
- Мне остается подчиниться, - хмуро проговорила Ольга.
Леонид приказал запускать аннигиляторы.
Мы бурно устремились в центр звездного скопления Хи.
21
Я хорошо помню свое состояние во время вторжения в гущу гигантской
звездной кучи. Я и понятия не имел тогда, что рискованная наша экспедиция
едва не закончится трагически для звездолета, а сам я на долгие месяцы
превращусь в инвалида. Но у меня было невесело на душе. Я оглядывал
пылающую звездную сферу, и все у меня внутри ныло - это я хорошо помню.
Я сидел с краю, рядом Леонид, за ним Ольга и Осима. Скорость корабля
нарастала, и все вокруг плавно менялось. Звезды казались уже не точками, а
горошинками, сверкали, как маленькие луны. У особенно ярких светил можно
было наблюдать корону. Плотность звездного населения в скоплении в сотни,
если не в тысячи раз превышает ту, к какой мы привыкли в районе Солнца.
Но все это великолепие было грозно: таинственной опасностью несло от
величественной картины.
Мои размышления прервал Осима:
- Траектория звездолета направлена на светило, видимое под углом
сорок пять градусов.
Он указал на звезду, сверкавшую впереди и сбоку. До нее было
несколько светолет, но яркостью она превышала все известные мне до того
звезды, абсолютная ее светимость была выше, чем у наших Антареса и
Бетельгейзе. Это был типичный красный сверхгигант. А рядом виднелись
другие звезды, послабее, - вместе они составляли компактную группку.
- Уважаемая МУМ наврала, - откликнулся Леонид. - Я и не думал
прокладывать курса к той звезде. Она останется в стороне.
Я рассматривал звезду в умножитель. У нее имелось три планеты. Все
три показались мне странными. Они слишком интенсивно блистали. Анализаторы
определили, что планеты не каменные, а металлические.
В пространстве разыгрывалась свистопляска возмущений плотности.
Кто-то без устали генерировал волны, кто-то с энергией забивал их.
Дешифраторы не смогли разобраться в путанице сообщений и помех. Одно лишь
многократно повторенное слово: "Нельзя! Нельзя!" - удалось выудить их
хаоса.
- Неведомые друзья отчаянно пытаются донести до нас какое-то
сообщение, неведомые враги бешено противодействуют, - сказал я.
- Несомненно, сообщение их связано с той звездой, - откликнулась
Ольга. - Она уже под углом в тридцать пять, а не сорок пять градусов. Нас
сносит на нее, а кто-то предупреждает, что идти к ней нельзя.
- Назовем ее Угрожающей. Название ей соответствует.
Леонид, убедившись, что МУМ не ошибается, выправил курс. Теперь
Угрожающая убегала назад. Я задремал в кресле.
Когда я проснулся, раздраженный Леонид препирался с Осимой.
Оказалось, впереди раскрылась кучка звезд, белые и красные гиганты
такой же неистовой светимости, что и Угрожающая. Нас сносит к ним при
полностью выключенных аннигиляторах, пространство между нами интенсивно
уничтожается.
МУМ установила, что мы попали в область высокой кривизны и движемся
по геодезической линии в неизвестную точку. Кривизна пространства
непостоянна, похоже, таинственные наши враги свободно меняют ее, то
увеличивая, то уменьшая.
- Надо повернуть и прорваться сквозь кривизну, - настаивал Леонид. -
Когда мы разнесем в прах созданную ими криволинейную метрику, они
прекратят попытки диктовать нам направление полета.
- Я более высокого мнения о их возможностях и упорстве, - возразила
Ольга. - Но у нас нет другого выхода, как круто отвернуть в сторону.
Пока Леонид с Осимой отдавали команды, Ольга продолжала разговор со
мной:
- Боюсь, мы попали в затруднительное положение, Эли. Что разрушители
глубже нас проникли в природу тяготения, я знала. Но что они меняют
метрику мирового пространства - для меня неожиданность. Мы пока и мечтать
не можем о чем-либо подобном.
- Ну, не мирового, а пока лишь своего межзвездного, - возразил я. - В
их красочном скоплении так много вещества и так мало пространства, что не
составит большого труда устроить любую кривизну в любом месте.
Я и сам понимал, что объяснение мое легкомысленно. Ольга хмуро качала
головой.
Маневр Леонида удался. Искусственная кривизна была взорвана
аннигиляторами звездолета. Разинувшая на нас пасть звездная кучка - я
назвал ее Недоброй - покатилась вправо. Анализаторы показывали, что
пространство на новой трассе мало отличается от эвклидова.
Леонид ликовал. Наш корабль недаром назван Звездным Плугом! Он
мощными бороздами вспарывает космос, все конструкции и структуры
пространства, называемые метрикою, трещат, когда он движется напролом.
Ольга рассердилась на него:
- Я не уверена, что криволинейность уничтожена нами!
- Ты споришь против очевидности, Ольга!
- Нисколько. Возмущения метрики пространства производятся, очевидно,
сверхгигантскими механизмами. Предположи, что механизмы остановлены, когда
мы изменили курс.
- Но почему? Ты способна объяснить - почему?
- Во всяком случае, догадываюсь. Мы свернули как раз туда, куда нас
завлекают, и теперь достаточно прямолинейной дорожки, чтоб попасть в
западню.
Даже Леонида проняло. Замолчав, он мрачно уставился вперед. Впереди
было пылающее крупными светилами черное небо. Такое же небо было и слева,
где осталась Угрожающая, и справа, откуда мы бежали, чтоб не угодить в
созвездие Недоброе.
- Идите отдыхать, - сказала Ольга Леониду и мне. - Пройдет немало
часов, пока выяснится, что нас ждет на новом пути.
Мы пошли в столовую. Леонид набрал холодное молоко и бутерброды с
яйцами, я выстукал салат и квас. Мы ели молча, погруженные в невеселые
мысли. За наш столик уселись два механика из отделения аннигиляторов.
Леонид сказал:
- Эти чертовы разрушители хитрее, чем я о них думал.
- Они быстро заставят нас израсходовать запасы активного вещества, -
заметил один из механиков, молодой, с веселыми глазами, из тех, кто в
любом происшествии ищет прежде всего хорошее. - Мы слишком часто меняли
сегодня режим хода.
- Вы принимали решение со мною, - зло сказал Леонид. Он так сверкнул
глазами, что я встревожился, не начнется ли ссора.
- Мы соглашались с вами, вы - командир. Не думайте, что я протестую.
Я размышляю о будущем.
Второй механик, худой, угрюмый, с большим носом и тонкими губами, в
разговор не вступал, но было ясно, что он поддерживает товарища. Леонид
ушел к себе. Сомневаюсь, чтоб ему хорошо отдыхалось.
Я бродил по кораблю. Приемники по-прежнему записывали без расшифровки
сумбур возмущений. В обсервационном зале было полно свободных от дежурств
астронавтов. Меня окликнули. Я был допущен в командирский зал и нес свою
долю ответственности за то, что совершалось там.
- Ребята, ситуация вам ясна, - отвечал я на посыпавшиеся вопросы. -
Нас крутит меж этих чертовых звезд.
МУМ потребовала нового решения. Скопление Хи складывало свои тысячи
звезд из тесных кучек в десяток-другой светил. Нас снова сносило в одну из
кучек. Анализаторы фиксировали исчезновение пространства на трассе и
значительное искривление его.
Ольга просила санкции на перемену курса.
Сидевшие в зале молчали. МУМ, суммировавшая наши настроения и мысли,
доложила, что экипаж поддерживает командира.
Третье изменение курса воздействовало на всех сильнее, чем первые
два. Даже оптимисты стали понимать, что происходит неладное.
Я ушел в парк и уселся на скамью. В парке шла весна, нарядная, как на
Земле. Семь времен года расцвели и отшумели с того дня, как я опустился на
ракетодром этого корабля, - всего семь времен, неполных два года, а мне
представлялось, будто столетие прошло во мне, - так все переменилось.
Надо мной цвела, капая клейковиной с листьев, высокая березка - на
земле очерчивался влажный круг. В кривой, низенькой яблоне, в белых вишнях
и абрикосах мерно, как заведенные, гудели пчелы. Закрыв глаза, можно было
спутать деревья с запущенным аннигилятором, тот гудит тем же ровным
бормочущим гудом. Мне стало душно от неподвижного запаха цветущих
деревьев, от сирени, обступившей пруд, от терпкого аромата каплющей
березки, я мысленно попросил ветерка, ветерок пронесся, шумя ветвями и
травой, все вблизи тонко запело, закачалось, жарко задышало, ароматная
духота унеслась, и я открыл глаза на маленький мирок сада, так совершенно
имитирующий далекую Землю.
И тогда я почувствовал, что сам стал горек, как березка, я ощутил
свой собственный аромат и вкус, словно прикоснулся к себе жаждущими
губами, но был сух и бесплоден, меня не обсыпали пчелы, лишь мысли черно
гудели во мне, как большие аннигиляторы Танева во чреве галактического
корабля...
- Какая чепуха! - сказал я, тряхнув головой, чтоб сорвать опутавшую
меня паутину расслабленности. - Какая чепуха!..
Я пошел к себе. Надо было по-настоящему отдохнуть, не раскисая. Весна
сейчас не для нас. Я предпочел бы суровую зиму наших предков - темные
холода, пронзительно острые ветры.
Свирепые погодки ближе отвечают создавшейся обстановке.
Дома я засел за журналы Аллана. Было странно читать о трудностях и
страхах космонавтов двадцать первого века. Они мчались в великом безмолвии
космоса, чувствуя себя безмерно одинокими, если в миллиарде километров им
не мерцала приветливая планета со звездолетной станцией. Да и этот жалкий
миллиард километров - каким он воображался неисчислимым!
Нет, нынешние трудности - не чета прежним. И мы ужасаемся не пустоте
и безмолвию, а скорее противоположному: космос густо населен опасными
существами, - так нам теперь представляется. Потом мне стало стыдно своих
мыслей. У каждой эпохи свои задачи, свои подвиги.
Я задремал над журналами, и меня разбудил вызов. Леонид требовал меня
в командирский зал.
Он был сер и возбужден. За несколько дней, что мы провели в Персее,
он похудел, как в старину худели лишь от болезней. Голос его дрожал от
ярости. Он ткнул пальцем в звездную сферу:
- Нас вторично несет на Угрожающую! Мы замкнули круг в этом чертовом
скоплении!
22
Слова его я воспринял сразу, но значение их оценить быстро не сумел.
В то мгновение я лишь отчетливо понимал, что Леонид вне себя и в таком
неистовстве командовать кораблем не должен.
- Подумаем, а потом будем решать, - посоветовал я. И, водя биноклем
по сфере, нарочно не торопился, чтоб дать ему время успокоиться.
В оптике развертывалась картина, похожая на ту, что мы видели, когда
впервые пролетали мимо Угрожающей. Как и тогда, мы отстояли от жгуче
пылающей звезды в месяцах светового пути. В сверхсветовой области
пространство было прозрачно. Если враги и готовили нападение на нас, то
они не спешили.
- Нужно поворачивать, - сказал Леонид. - Куда поворачивать? Что это
даст? Сколько будут продолжаться наши блуждания среди звезд?
