энергии, посланной ему Домиником Барджазедом.
Затем он послал второе послание, настолько же мягкое и искреннее,
насколько послание Доминика было грубым и враждебным. Он послал сон
прощения, полного забвения. Он показал Доминику Барджазеду гавань,
флотилию суврейльских кораблей, ожидающую его возвращения его возвращения
в земли отца, большой церемонии отплытия, стоят на набережной, смеются,
прощаются - два добрых врага, имевших полную власть и теперь расстающихся
по-хорошему.
В ответ пришел сон смерти, уничтожения, ненависти, отвращения.
Валентин медленно потряс головой, стараясь очистить ее от льющейся к
нему ядовитой грязи. В третий раз собрал силы Валентин, он стал готовить
опять послание. он не хотел опуститься до уровня Барджазеда и все еще
надеялся победить его теплом и добротой, хотя любой сказал бы, что глупо
даже пытаться. Валентин закрыл глаза и сосредоточился на серебряном
обруче.
- Милорд! - женский голос пробился сквозь сосредоточенность
Валентина, как раз когда он входил в транс.
Вмешательство было резким и болезненным. Валентин повернулся с
несвойственной ему злостью. Он был так потрясен неожиданностью, что не
сразу узнал голос Карабеллы. Она испуганно попятилась.
- Милорд... - слабо произнесла она, - я не знала...
Он овладел собой.
- В чем дело?
- Мы... мы нашли способ открыть дверь.
Валентин закрыл глаза. Тело его облегченно расслабилось. Он притянул
к себе Карабеллу и сказал:
- Веди меня туда.
Карабелла повела его по коридорам с древними драпировками и толстыми
коврами. Она шла с уверенностью, удивительной для того, кто никогда не
бывал здесь раньше. Они пришли к той части имперских комнат, которой
Валентин не помнил - к служебному входу где-то за тронным залом,
маленькому скромному помещению. Слит, стоя на плечах Залзана Кавола,
всунулся до половины в фрамугу и производил какие-то манипуляции на
внутренней стороне двери. Карабелла сказала:
- Мы открыли таким способом уже три двери, эта - четвертая. Еще
минутку...
Слит вытащил голову и оглянулся, пыльный, ухмыляющийся, явно
довольный собой.
- Открыто, Милорд!
- Вот это здорово!
- Мы войдем и схватим его, - сказал Залзан Кавол. - Где ты будешь
ждать его, Милорд?
- Нет, - сказал Валентин. - Туда войду я. Один.
- Ты, Милорд? - недоверчиво спросил Залзан Кавол.
- Один? - переспросила Карабелла.
Слит, явно оскорбленный, закричал:
- Милорд, я не позволю... - и умолк, испугавшись своих
святотатственных слов.
Валентин мягко произнес:
- Не бойтесь меня. Есть вещи, которые я должен делать сам, без
помощи. Отойдите назад. Я приказываю не входить, пока не позову.
Они смущенно переглянулись. Карабелла собралась было что-то сказать,
запнулась и закрыла рот. Залзан Кавол рыкнул и беспомощно развел руками
всеми сразу. Валентин толкнул дверь и вошел в какой-то вестибюль, видимо,
кухонный проход, едва ли знакомый Короналю. Он осторожно прошел через него
и очутился в зале, обитым парчой - комнаты для одевания. Позади была
Часовня Деккерта, а дальше - судейский зал Лорда Престимиона, громадная
сводчатая комната с великолепными окнами матового стекла и канделябрами
работы лучших мастеров Ни-мойи. А за ним был Тронный зал с громадным
троном Конфалума. Где-то в этих апартаментах Валентину предстояло найти
Доминика Барджазеда.
Комната для одевания была пуста и выглядела так, словно ею не
пользовались несколько месяцев. Каменная арка в Часовню Деккерта не была
занавешена. Валентин прошел туда, никого не увидел и пошел дальше по
короткому изогнутому коридору с ярким, зеленым с золотым мозаичным
орнаментом, к судейскому залу. Глубоко вздохнув он открыл дверь.
Сначала ему показалось, что громадное помещение тоже пусто. Горел
только один из больших канделябров, и то в дальнем конце, тускло освещая
зал. Валентин посмотрел направо и налево, по рядам деревянных полированных
скамей, по занавешенным альковам, в которых позволялось скрываться принцам
и герцогам, пока над ними вершился суд, на высокий трон Короналя...
И увидел фигуру в имперской одежде, стоявшую в тени стола советников
у подножия трона.
15
Из всех странностей, происшедших во время ссылки, самым странным было
стоять меньше чем в сотне футов от человека с бывшим его, Валентина лицом.
До этого Валентин дважды видел поддельного Короналя во время фестиваля в
Пидруде и чувствовал тогда, сам не зная почему, что взгляд Короналя
пачкает его и вытягивает из него энергию. Но это было до того, как
Валентин снова обрел память. Теперь он видел в слабом свете высокого,
сильного чернобородого мужчину с жесткими глазами, одетого как принц и
вовсе не съежившегося, бормочущего с страхе, а встретившего его с холодным
спокойствием и угрозой.
Неужели я так выглядел, удивился Валентин, таким равнодушным,
ледяным, недоступным? Но потом подумал, что за время, пока Доминик владел
его телом, чернота души узурпатора поступила на его лице и изменила черты
Короналя выражением болезненной ненависти. Валентин начал начал привыкнуть
к своему новому, жизнерадостному и добродушному лицу и теперь, глядя на
свое бывшее лицо не ощущая получить его обратно.
- Я сделал тебя красивым, верно? - сказал Барджазед.
- А себя - куда меньше, - сердечно ответил Валентин. - Зачем ты
хмуришься, Доминик? Это лицо более известно улыбкой.
- Ты слишком много улыбался, Валентин. Ты был слишком уступчивым,
слишком мягким, слишком легкой души, чтобы править.
- Значит, ты так обо мне думал?
- Не только я, но и многие другие. Как я понимаю, ты стал бродячим
жонглером.
- Мне нужно было ремесло, раз ты отнял мое прежнее. Жонглирование мне
подошло.
- Не удивительно, - голос Доминика Барджазеда гулко раздавался в
пустом зале, - ты всегда умел развлекать других. Я советую тебе вернуться
к жонглированию, Валентин. Печати власти - мои.
- Печати твои, но власть - нет. Твоя стража сбежала от тебя. Замок в
безопасности от себя. Сдавайся добровольно, Доминик, и мы вернемся тебя в
земли твоего отца.
- А как насчет погодных машин, Валентин?
- Они снова включены.
- Вранье! Глупое вранье! - Доминик быстро повернулся и распахнул
высокое окно. Порыв холодного воздуха ворвался так быстро, что Валентин на
другом конце зала почувствовал его почти сразу.
- Машины охраняются моими самыми доверенными людьми. Не твоими, а
моими, привезенными из Суврейла. Они будут охранять машины до тех пор,
пока я не прикажу включить их, и если вся Замковая Гора почернеет и
погибнет, не дождавшись этого приказа - пусть так и будет. Хочешь, чтобы
это произошло?
- Этого не будет.
- Будет, - возразил Барджазед, - если ты останешься в Замке. Уходи. Я
дарую тебе безопасный спуск с Горы и бесплатный переезд в Зимрол.
Жонглируй в западных Валентин Корональ.
- Доминик...
- Мое имя - Лорд Валентин! А ты - бродячий жонглер из Зимрола! Уйди и
займись своим ремеслом.
- Звучит заманчиво, Доминик, - беспечно ответил Валентин. - Мне
нравилось выступать, больше нравилось, чем все остальное, что я делал в
жизни. Но судьба требует, чтобы я нес тяжесть правления, невзирая на мои
личные желания. Пойдем теперь, - он сделает шаг к Барджазеду, второй,
третий. - Пойдем отсюда, и я покажу рыцарям Замка, что весь этот мятеж
окончен и планета возвращается на истинный путь.
- Не подходи!
- Я не стану вредить тебе, Доминик. В каком-то смысле я даже
благодарен тебе за исключительный опыт, за все то, что никогда бы не
случилось бы со мной, если бы...
- Назад! Ни шагу дальше!
Валентин продолжал идти вперед.
- И я благодарен тебе также за то, что ты избавил меня от досадной
хромоты, которая лишила меня некоторых развлечений...
- Ни... шагу...
Теперь их разделяло не более десяти футов. Рядом с Домиником
находился стол с принадлежностями судейского зала: три тяжелых бронзовых
подсвечника, имперская держава и скипетр. Барджазед с яростным криком
схватил обеими руками подсвечник и дико швырнул его в голову Валентина.
Валентин проворно шагнул в сторону и точным движением поймал на лету
тяжелый предмет. Барджазед швырнул второй подсвечник. Валентин поймал и
его.
- давай еще один, - сказал он. - Я покажу тебе, как жонглируют.
Лицо Барджазеда исказилось, он задыхался и шипел от злости. К
Валентину полетел третий подсвечник. Первые два уже легко кружились в
воздухе, перелетая из одной руки Валентина в другую, и ему не составило
труда схватить на лету третий и пустить его следом за другим в воздух,
создавая перед собой сияющий каскад. Он весело жонглировал ими, смеялся,
подбрасывая их все выше. Как приятно было снова жонглировать, снова
пользоваться старыми навыками, рукой и глазом, рукой и глазом.
- Видишь? - спросил он. - Вот так. Мы можем научить тебя, Доминик.
Ну-ка, брось мне еще скипетр, и державу тоже. Я могу работать пятью
предметами, а может, и большим числом. Какая жалость, что так мало
зрителей, но...
Жонглируя, он шел к Барджазеду, а тот пятился, широко раскрыв глаза и
капая слюной на бороду.
Вдруг Валентин резко остановился и покачнулся от послания, ударившего
его со страшной силой. Подсвечники со звоном покатились по полу.
Последовал второй удар, третий. Валентин держался изо всех сил. Игра с
Барджазедом кончилась, началась какая-то новая схватка, которой Валентин
не понимал. Он рванулся вперед, намереваясь схватить противника, прежде
чем сила ударит его снова.
Барджазед отступал, подняв дрожащие руки к лицу. От него ли прошло
это нападение, или в комнате прятался его союзник? Валентин отпрянул,
когда эта невидимая, неуловимая сила снова ударит его в мозг. Он
отшатнулся, прижал ладони к вискам и попытался собраться с мыслями.
Схватив Барджазеда, он удержался сам, повалит его и позовет на помощь.
Он рванулся вперед и схватил за руку лже-Короналя. Доминик взвыл и
вырвался. Валентин стал прижимать его к стене, но Доминик с диким воплем
страха и отчаяния метнулся мимо него и побежал, ковыляя, через комнату. Он
нырнул в один из занавешенных альковов и закричал:
- Помоги мне! Отец, помоги мне!
Валентин подбежал и отдернул занавес.
И отступил, ошеломленный. В алькове притаился старик могучего
сложения, черноглазый, смуглый, с блестящим обручем на лбу. В руке он
держал какой-то прибор из кости и золота с ремешками, застежками и
рычажками. Это был Симонан Барджазед, Король Снов, устраивающий старожилов
Суврейла, вдруг очутившийся здесь, в судейском зале Короналя. Это он
посылал леденящие мозг послания, чуть не сбившие с ног Валентина. Сейчас
он силился послать еще одно, но его отвлекал сын, истерически цеплявшийся
за него и умоляющий о помощи.
Валентин понял, что ему одному тут не справиться, и громко закричал:
- Слит! Карабелла! Залзан Кавол!
Доминик Барджазед всхлипывал и стонал. Король Снов пнул его, как
надоедливую собачонку. Валентин осторожно пробрался в альков, надеясь
выхватить у старого Симонана Барджазеда эту ужасную сонную машину, пока он
не нанес с ее помощью большого ущерба.
Как только Валентин потянулся к ней произошло нечто еще более
ошеломляющее контуры тела и лица Симонана Барджазеда заколыхались, стали
расплываться...
Изменяться...
Превращаться во что-то чудовищно-странное, угловатое, тонкое; глаза
