мои осведомители лгут?
- И что вы хотите от меня услышать?
- Но ведь в ваших материалах не было ни слова правды!
- А вы думаете, людей интересует правда?
Трущенко улыбнулся.
- Ну вот, лед, наконец, тронулся!
Прокуроров пожал плечами.
- Иногда можно написать, что человек всю свою жизнь воровал, но это не
вызовет ни у кого ни малейшего интереса - в этой стране все воруют. Но
иногда достаточно только упомянуть, что Иван Петрович лишь собирался что-то
украсть у Петра Ивановича - и это вызовет невиданный резонанс.
- И все зависит..?
- Как говорил один мой знакомый фотограф: все зависит от освещения.
Трущенко понимающе кивнул.
- Помнится, в одном из репортажей вы написали, что в суд Советского
района поступило дело, по которому я прохожу в качестве потерпевшего... - он
широко улыбнулся. - В изнасиловании.
- Извините, но я этого не помню.
- Ну, конечно, разве можно все упомнить!
Глаза Прокуророва вдруг превратились в щелки.
- В этом вы, безусловно, правы.
- Но я на вас не в обиде! Это три года назад я мог бы вас самого
превратить в потерпевшего, а сейчас...
- Может быть, мои слова покажутся вам излишне резкими, но мне абсолютно
все равно, обижаетесь вы на меня или нет.
- Почему?
Прокуроров в очередной раз пожал плечами.
- Я занимаюсь своей работой двадцать лет. За это время я привык не
относится слишком серьезно к заявлениям людей. А вот к своей работе я всегда
отношусь очень и очень серьезно. Любой, даже самый посредственный материал я
должен сделать понятным и интересным. И я делаю это. В противном случае как
журналист я перестану вызывать интерес, а, следовательно, моя семья
останется без средств к существованию.
- Надеюсь, сейчас ваша семья не бедствует?
- Спасибо, нет. Не понимаю, чем вызвана ваша ирония?
- То есть для вас не имеет значения, чья фамилия упоминается в
материале: моя или, скажем, Дотова?
- Абсолютно.
- И вас не пугает, что человек, о котором вы пишете, может расправиться
с вами?
- Угрозы - обычное явление в моей профессии, но дальше них дело, как
правило, не идет. К тому же, я и сам опасен.
Трущенко задумчиво постучал ручкой по крышке стола.
- Я хочу предложить вам работу.
- Да?
- Я смотрю, это предложение не стало для вас неожиданным!
- Вы правы. Если бы вы хотели со мной "расправиться", то едва ли стали
бы приглашать меня к себе в кабинет. Так что, откровенно говоря, я ожидал
чего-то подобного.
- Я попробую продолжить вашу мысль. Если вы все-таки пришли, значит, вы
готовы со мной сотрудничать.
Впервые за время разговора на лице Прокуророва появилось некое подобие
улыбки.
- Речь, как я понимаю, идет о Дотове?
- О нем, родимом.
- Мне нужна отправная точка.
- Она есть. В субботу террористы захватили военную базу, которая
расположена всего в сорока километрах от города. По моим сведениям, на базе
хранится химическое оружие. Никаких требований террористы не выдвигали, но
уже залили всю базу кровью. Мэр пока выжидает и всеми силами пытается не
дать этой информации распространиться.
- Есть несколько проблем, решить которые необходимо в первую очередь. Я
должен знать, в какой газете или газетах вы планируете разместить материалы,
поскольку у каждой свой круг читателей, а следовательно, и различный уровень
восприятия. Это первое. И второе: мой гонорар.
- Газеты пусть вас не волнуют - это мои проблемы. Пишите так, как
сочтете нужным. А гонорар... Какая сумма вас бы устроила?
Лицо Прокуророва стало каменным.
- Я хочу, чтобы сумму назвали вы сами, а я уже буду думать, принимать
ваше предложение или нет.
Трущенко кивнул, но ответил далеко не сразу.
- Двести тысяч, - он бросил на Прокуророва быстрый взгляд, но на его
лице не отразилось никаких эмоций. - Половина суммы сейчас, половина -
потом. Но ни один человек не должен знать, что вы работаете на меня.
- Разумеется. Все непредвиденные расходы будут оплачены отдельно или из
общей суммы? Я хочу сказать, что, возможно, мне придется покупать какую-то
информацию.
- А разве вы не все выдумываете?
Прокуроров вопросительно изогнул брови.
- Шучу, шучу, - Трущенко рассмеялся. - Мне казалось, у журналиста
обязательно должно быть чувство юмора. Разумеется, отдельно.
Прокуроров кивнул.
- Настроены вы весьма серьезно!
Трущенко встал и выложил на стол деньги.
- Я лишь хочу вернуть то, что у меня отняли!
- Разумеется, - Прокуроров взял деньги. - И последний вопрос по срокам.
- Считайте, что кампания уже началась.
- В таком случае, не будем терять зря времени, - Прокуроров встал и, не
прощаясь, направился к выходу.
Трущенко проводил его взглядом, затем достал блокнот и раскрыл на
последней странице. В длинном списке имен журналист занимал третье место.
Трущенко что-то пометил напротив его фамилии и снова спрятал блокнот в
карман.
ГЛАВА 19. Суббота, 11 октября - 6 часов утра.
Режиссер сидел на солдатской кровати, подложив под спину подушку, и
прислушивался к мерному шуму дождя. Продюсер и Директор негромко о чем-то
спорили, но он не вмешивался в их разговор. Рана в плече саднила, но в целом
боль вполне можно было терпеть. Наверное, все-таки стоило прислушаться к
совету Продюсера и сделать укол противостолбнячной сыворотки, но, как ни
глупо это звучит, он с детства боялся уколов.
Артему было пять с половиной лет, когда он приехал вместе с мамой на
отдых в деревню. Это было его последнее лето перед школой. Раньше мама
всегда оставляла его с бабушкой и дедушкой, но в тот год она развелась с
отцом и могла уделить ему больше внимания. Об отце у Артема не осталось
вообще никаких воспоминаний. Наверное, потому, что и отец у него был
никакой. Рядом с домом текла речка, и они с дедом часто ловили там раков.
Тогда еще в речке водились раки и был жив дед. Артем любил деда. От него
всегда пахло табаком и сеном. Именно так, по его мнению, и должно пахнуть от
настоящего мужчины.
А потом появилась Нелли. Так звали девочку с золотыми волосами. Они
подружились и часто играли вместе. Правда, и мать, и дед часто предупреждали
его, чтобы он был с ней осторожен, да и сама девочка часто говорила ему об
этом. Артем обещал быть осторожным, но кто может выполнять свои обещания в
пять лет?
Они играли в игру, которую Артем придумал сам. Смысл игры был довольно
прост. Они сломя голову носились по двору, пытаясь догнать друг друга. Потом
Нелли упала. Артем обратил внимание на то, что она стала прихрамывать, а на
ее ноге образовался темно-синий отек.
"Посмотри, у тебя на ноге волдырь", - сказал он. "Это не волдырь. Это
опухоль", - возразила Нелли. - "Мама мне говорила, что если у меня будет
что-нибудь подобное, чтобы я немедленно шла к ней." Артем представил, какая
скукотища настанет, если Нелли уйдет домой. "Да нет же, я знаю. Это волдырь.
У меня у самого был на прошлой неделе похожий. Его нужно чем-нибудь
проткнуть. Только и всего." Девочка доверчиво посмотрела на него. "Правда?"
"Ясное дело. Жди меня здесь. Я мигом." Он сбегал домой и принес иголку.
"Закрой глаза. Я сделаю тебе укол." Нелли подчинилась. Артем нагнулся и
ткнул иголкой в самую середину отека. В лицо ему ударила струя крови. Он
закричал, а Нелли потеряла сознание. Прибежала его мать. Девочку увезли в
больницу, и они больше никогда не встречались. Артем почему-то решил, что
Нелли умерла, но спросить маму, так ли это, не решился. Лишь несколько лет
спустя он узнал, что у девочки было какое-то редкое заболевание, одним из
признаков которого была плохая свертываемость крови. Тогда же он спросил
маму, не знает ли она, жива ли Нелли. Мама взъерошила ему волосы и спросила,
почему его это интересует. Он равнодушно ответил, что просто вспомнил о ней.
Если бы она только знала, чего стоило ему это равнодушие! "Не знаю, малыш.
Но Нелли серьезно больна. Такие люди долго не живут." Он мужественно кивнул
и убежал к себе. Оставшись один, Артем проплакал всю ночь. А утром поклялся
себе, что когда вырастет, то обязательно станет врачом и найдет лекарство от
всех болезней.
Все началось вскоре после того случая. В их классе делали прививки, и
Артем вдруг почувствовал, что не сможет этого вынести. Никто не заставит его
сделать укол. С тех пор прошло тридцать лет, но ничего не изменилось. С тех
самых пор, как он сделал "укол" Нелли.
В двенадцать он сломал ногу. Врач, накладывавший гипс, хотел ввести ему
обезболивающее, но Артем сумел его убедить, что у него ничего не болит.
Можно только представить, чего ему это стоило! В пятнадцать ему вырезали
аппендицит, и даже присутствие главврача не смогло поколебать его решимости
отказаться от обезболивающих уколов.
Шло время. От Нелли в памяти остались только золотые косички и страх
перед уколами.
Режиссер обратил внимание, что в казарме вдруг наступила полная тишина,
и поднял голову: Продюсер и Директор настороженно смотрели на него.
- Как ты, старик? - спросил Продюсер.
- Нормально, - ответил Режиссер и прикрыл глаза. - Нормально.
Режиссер не знал, каким образом на него вышел Консультант, а он сам
никогда об этом не говорил. Их встреча произошла в старой школе, где
Режиссер преподавал в начальных классах. Сначала он решил, что перед ним
отец одного из его учеников, но Консультант быстро развеял его сомнения. "У
меня к вам есть деловое предложение." "Какое?" "Я слышал от одного из ваших
друзей о том, что вы мечтаете заработать миллион долларов." "В самом деле?"
Удивление Режиссера было довольно искренним. В последний раз он делился
своими планами быстрого обогащения, когда еще сам учился в школе. С тех пор
ничего не изменилось. Он по-прежнему мечтал заработать много денег, но
понимал, что сделать это практически невозможно. Консультант внимательно
изучал его лицо. "Я не спрашиваю, для каких целей вам нужны эти деньги - я
предлагаю вам их. Более того, я предлагаю вам два миллиона." На этом
разговор и закончился. Режиссер решил, что перед ним сумасшедший. Но
Консультант добился главного: посеял в его душе сомнение. Два миллиона
долларов. На эти деньги он мог бы перестроить больницу в своем родном городе
и, возможно, часть денег потратить на школу.
Следующая их встреча состоялась спустя неделю. "Вы подумали над моим
предложением?" "Каким предложением?" - удивился Режиссер. "Два миллиона
долларов. Но эти деньги нужно еще заработать." "Как заработать?" Консультант
сказал, как именно, и Режиссер лишь рассмеялся. Тем не менее, спустя два
месяца они были уже вместе. Это походило на испытание. Если он выдержит его
- значит, имеет полное право распоряжаться этими деньгами. Если нет - его
смерть будет расплатой за смерть Нелли.
Режиссер резко открыл глаза. Только ли ему показалось, или с улицы
действительно донеслись выстрелы? Он посмотрел на Продюсера и Директора, но,
судя по всему, они ничего не слышали.
Режиссер встал и застегнул плащ. Сидеть в казарме и прислушиваться к
себе было невыносимо.
- Ты куда? - настороженно спросил Директор.
- Пойду пройдусь.
- Ты бы лучше поспал, пока есть время!
Режиссер ничего не ответил.
- Как твоя рука? - спросил Директор, когда он уже достиг двери.
Режиссер остановился. Неужели непонятно, что он не хочет ни с кем
разговаривать? Ни о прошлом, ни о будущем, ни о настоящем. Тем не менее, он
заставил себя ответить: "нормально" и толкнул дверь.
Режиссер не понимал, почему Консультант остановил свой выбор именно на
нем. Да, за его спиной была армия и служба в спецназе, но сейчас его
