летел на бреющем полете вертолет над бесконечной желтой равниной, и
расплывался проклятый белый минарет справа от дороги...
Он редко вспоминал войну, как, сквозь пелену вспоминают детство. Уже не
мог вспомнить, как кого убивал. Иногда просыпался в страхе от последнего
лязга затвора. Но никогда не тяготился воспоминаниями. Просто тогда он не
был таким, как теперь.
Сергей просидел на кухне до самого восхода солнца. Заглянула жена,
пощекотала ему ухо быстрым поцелуем и убежала. Сергей видел ее под окном,
идущую слегка вразвалку, как утка. Стало зябко - оказалось, он сидел в одних
плавках, обернулся - на часах уже было восемь часов. Рабочий день начинался
через полчаса, было время собраться. К телефону на том конце подошли сразу,
так что он, покраснев, путаясь сообщил, что ему надо встретить родственника.
От сухого "хорошо !" стало противно, он уже подумал, а не поехать ли и
рассказать, но представил себе кислую мину Жидкова, как тот будет торопиться
и отмахиваться : "Коли надо, так встречайте...", потом, будто невзначай,
позовет Мелещенко, станут выяснять сроки...
Невский проспект был еще пуст. Сергей еще не отвык за несколько лет,
иногда ходить пешком через весь город - целый год после возвращения из
Афганистана беспокойство тянуло его к ночи на улицу и в любую погоду он
доходил до Невского, причем по самым черным закоулкам Московского Парка
Победы, по неосвещенным улицам, параллельным Московскому проспекту,
испытывая щекочущее наслаждение, ныряя в какие-то подвалы, парадные при виде
милиции, пешей и колесной. Потом длительные путешествия предпринимал только
по выходным дням, а, когда женился, раз в месяц ноги несли его от Черной
речки к Петроградской, дальше через Кировский мост, Марсово поле, до
Витебского вокзала. Жена ворчала, Сергей не оправдывался и сразу проходил на
кухню, где сидел часами...
Сергей шел, озирая верхние окна роскошных домов. Только сейчас он
заметил деревце, пробивающееся на мансарде особняка напротив Аничкового
дворца. Остановился, удивленный, что никто не видит его, медленно двинулся к
площади Восстания. Но как он ни старался, Невский невозможно было пройти
больше, чем в час и он свернул на Литейный. С Литейного пошел по Пестеля в
Соляной городок, проскочил одним духом мимо Летнего сада, через Марсово
поле, и очутился на середине Кировского моста.
На солнце нестерпимо горели два шпиля - Петропавловской крепости и
Адмиралтействе, и купол Исаакия. Майский день перешел рубеж, на миг замерев
от гулкого полуденного выстрела. Сергей двинулся на Петроградскую сторону,
притормаживая ускоряющийся свой бег, снова скользил взглядом по верхним
окнам, но уже думал о том, что надо ловить машину и ехать в аэропорт...
Время социализма истекало - на площади Льва Толстого, едва он поднял
руку, останавливались легковые машины, мешая друг другу. Сергею же хотелось
поехать на такси, но они либо везли еще кого-то, либо называли несусветную
цифру. Сергей, не споря, хлопал дверью. Был уже час дня - ему надоело и он
сел к средних лет мужчине, который, не дожидаясь объяснений, показал на
сиденье рядом с собой. Сергей почувствовал к нему доверие, глядя в лобовое
стекло, сказал, куда ехать. Водитель, чуть улыбнувшись, поглядел на Сергея и
дал газ.
Вел он машину очень аккуратно, не быстро, но без остановки. От легких
подпрыгиваний и качков машины сладко подсасывало. Сергей сжимался в кресле.
"...Ты будто на 'бэтээре', только автомат не захватил..." - не отрываясь от
дороги, заметил водитель. Сергей посмотрел на него внимательнее - он мог
быть и кадровиком в штатском и ушедшим в запас...
Сидящий за рулем быстро глянул на Сергея : "Николай, служил в Гардезе,
Джелалабаде, в восемьдесят втором, двести первая... " Сергей кивнул, пожал
протянутую руку, сказал о себе. Они перебросились несколькими очень
короткими фразами.
В аэропорту Сергей достал четвертной, водитель дал сдачи пятнадцать
рублей : "Ты что, со своих не беру..." Они еще раз пожали друг другу руки и
Сергей пошел в зал ожидания.
Международным был старый аэропорт, из которого Сергей начинал летать в
незапамятные времена, в Прибалтику, Крым...Потолок низко нависал над самой
головой, вызывая желание пригнуть голову. Встречающих было немного - едва ли
три десятка человек, но в зал заходили, в зале толкались и из зала выходили
все время. Среди пассажиров стало заметно больше русских, многие из них
держались уверенно, с презрением глядя на толкающихся и тех, кто никуда не
летел.
Сергей сразу нашел табло прибывающих рейсов - рейс 567 из Гамбурга
значился в строке со временем 14.20 как ожидаемый на посадку. Сергей от
волнения не мог стоять, он выбрался из немногочисленной кучки встречавших,
сумевших образовать плотную толпу, нетерпеливо заглядывающую в двери. Он
впервые видел, как прощаются с отъезжающими на ПМЖ, наверное в Штаты. Его
внимание привлекла группа - улетала молодая семья, похожи на евреев, жена -
блондинка, рыдала на плече строгой, сдержанной дамы. Поодаль стоял,
очевидно, отец с черным, то ли от слез, то ли от загара, лицом. Стояли еще
пожилые и молодые, немного смущенные. И среди них не скрывающий радости
молодой, высокий парень, горделиво оглядывающий провожающих его семью и
посторонних. Его взгляд упал на Сергея и в нем была только
брезгливость...Сергей внимательнее посмотрел на его жену, она уже только
всхлипывала и сморкалась в маленький платочек. Сергей не имел друзей и
знакомых, собиравшихся уезжать, он все годы, что учился в институте,
постоянно слышал о том, что уехал такой-то, что вскоре собирается уезжать
еще кто-то. Новости подобного рода исходили, в основном от евреев, но Сергей
евреем не был, и даже за свое темные немецкие корни гонений от власти не
испытал. Более того, она облекла его доверием на исполнение
интернационального долга, не считая еще, что два раза до того выпускала за
границу. Так что, счетов собственно с властью у Сергея не было. И еще - ему
казалось невозможным, что можно плакать от того, что ты будешь жить, но
только в другом месте... "...шестьдесят семь произвел посадку. Встречающих
просим пройти в зал прибытия..."
Заколотилось сердце, прерывая дыхание, в самом верху горла. Сергей,
пошел, не чувствуя ног. По обе стороны прохода люди наклонялись вперед,
заглядывая друг под друга, на миг повинуясь окрику дежурной по залу,
раздвигаясь и снова, сбиваясь в толпу. Сергей встал посередине прохода, не
смешиваясь с остальными. Ему были видны прибывшие - не очень много. Впереди
группа жизнерадостных рослых девах, все в джинсах. Они шумно проходили
пограничный контроль и с хохотом вывалились и загромоздили проход. Сергей
непривычно для себя встал на цыпочки и вытянул голову, как вдруг девицы
организованно и моментально очистили зал. Вышло еще несколько человек.
Среднего роста худощавый мужчина протянул паспорт пограничнику, тот
очень бегло его просмотрел, проштамповал и возвратил. Мужчина резким
взмахом, как отдергивают руку после удара, спрятал паспорт в карман серого
пиджака и повернулся к выходу. Тот же колючий взгляд, небольшой крепкий
подбородок, скулы... Сергей шагнул к нему, их щеки стиснулись, железные
пальцы Мацана вцепились в плечи Сергея, они замерли и не двигались. Сергей
еще крепче прижимал лицо к лицу Мацану, чувствуя побежавшую влагу по своей
правой щеке, обеими руками держался за его шею, уже разревевшись, все еще
боялся разреветься при всех...
Сергей вытирал глаза рукой, шмыгая носом, видя чистый белый платок у
лица Мацана. "...Подожди меня снаружи, я барахло возьму!" - раздался
скрипучий голос, с еле уловимым акцентом. Сергей пригляделся к капитану. На
том впору сидел серый костюм, легкие светло-коричневые туфли, на запястье
висела сумочка. Выражение лица потеряло прежнюю неторопливость, резкой
границей обозначились подбородок и скулы, глаза из насмешливых стали
недоверчивыми. "А ты все тот же!" - еле обозначилась улыбка. Сергей
вспыхнул, что он знает о нем! "Какой-то чуть растерянный..." - и Мацан при
виде закипавшего Сергея, расхохотался. Сергей никогда не слышал, как он даже
смеется, увидел прежнюю насмешку в глазах и гнев его испарился.
Пока Мацан ходил за своей сумкой, Сергей успел отказать трем таксерам и
двум частникам. Но когда они встали около остановки рейсового тридцать
девятого, лихо подвернул разбитной дядя, широким жестом распахнул перед ними
дверцы, Сергей, не уверенный, собрался было отказать и этому, но Мацан
пригласил Сергея на заднее сиденье . Сергей, не зная его планов, полез в
машину, Мацан захлопнул дверцу : "На Исаакиевскую площадь !" и они
тронулись.
Сергея прервал молчание первым : "'Духи' загнали нас к сбросам, мы ушли
по веревкам в каньон... " Мацан повернул лицо к нему. "...Витаса там ранило
в спину..." и снова взглянул на Мацана. Тот ждал. "Всю ночь просидели, утром
похоронили. Потом спустились к Тарину, снова напоролись на 'духов'...Суток
трое пробирались - там кишлаки одни, вышли в предгорья Шах-Максуда, нас
подобрали 'вертушки'...""Где похоронили ?" - Сергей не понял, заметил, как
водитель повернул в их сторону ухо и сказал : "...В песке - в каньоне
песчаная поляна, я такие видел в Фанских горах!" Мацан, смотря через лобовое
стекло, кивнул. Таксист схватился за руль, объехал иномарку, вдруг решившую
прямо из дальнего ряда свернуть направо на Благодатную, и крякнул. До
Московских ворот ехали, не проронив ни слова. Мацан, казалось, ждал
продолжения рассказа Сергея. "...А ретранслятор тогда не поднимали - не
было. Кагэбэшники на следующий день смотались, Михалычу дали п...лей, за то,
что не обеспечил движение по трассе. Все, что было, бросили туда...Самое
интересное, что никто ни о чем не спрашивал !" "Осадчего поставили на роту
?" - прервал Мацан. "Временно. Потом, я уже получил приказ, прислали
молодого, энергичного из Венгрии!"
Такси выехало на Сенную, полетело по переулку Гривцова. Мацан велел
остановиться на набережной Мойки, едва машина свернула налево.
Разгулялась по-летнему жаркая погода, ни единого облачка на небе, ни
дуновения. Мацан сказал : "Я ведь из Ленинграда, не был лет десять, как
кончил школу!" "Ты где жил ?" "На Писарева..." "Так мы соседи, а я - на
Красной! А в какую школу ходил ?" "В двести тридцать пятую..." "На
Пряжке..." "Да, напротив дурдома..." Сергей по-новому посмотрел на Мацана -
снова в нем было чужое, на этот раз серый костюм.
"Пошли по Герцена !" - предложил Сергей и, не ожидая согласия Мацана,
пошел первым наискосок через широченный Синий мост, Мацан слева от него.
Сергей по привычке шел очень быстро, Мацан легко принял его темп.
"Мы уже через два часа были около того спуска..." - глядя прямо перед
собой, начал Мацан. Глаза его сузились, щека изредка дергалась. "Полчаса
перекуривали. Кадышев стал совсем плох, наверх еще кое-как доплелся, а вниз
тащили по очереди на себе. Очень был извилистый каньон - просматривался
сверху метров на сто, а потом вилял из стороны в сторону. И очень крутой..."
"Провалились ?" - спросил Сергей, вспомнив телефонный разговор. "Я до сих
пор не понял, что произошло, очнулся уже в трещине, чувствую, как стою на
чьих-то плечах, и медленно-медленно погружаюсь..." "Да-а" вздохнул невпопад
Сергей. "...Потом каким-то образом оказался наверху, на снегу, пальцев не
чувствую, глянул, а ногти сорваны...Отросли уже за несколько лет!" -
добавил, заметив, что Сергей стал приглядываться к его рукам. "...Рядом со
