эту девицу до восьми часов, потом привезете ее на машине на улицу Милан и
высадите в пятидесяти метрах от гостиницы "Серебряный берег". Понятно?
- Понятно, патрон.
Я обращаюсь к скромной труженице панели:
- Вернешься в гостиницу, как обычно, и поднимешься прямиком в свой номер,
ясно? Она утвердительно кивает.
- Не говори ни слова, кроме "здрасте" хозяину гостиницы или горничной. Ни
слова о том, что с тобой приключилось, ты меня понимаешь? Будь внимательна,
даже стены имеют уши... Если не сделаешь все точно так, как я говорю, пеняй
на себя.
Она подтверждает свое полное согласие с моими словами.
- А когда я приду в номер?- спрашивает она.
Я улыбаюсь.
- Не ломай себе голову. Продолжения программы не знаю даже я сам. Это
будет сюрприз... Я отвожу обоих агентов в сторону.
- Падовани только что покончил с собой, выбросившись из этого окна,-
сообщаю я им тихим голосом.
- Мы знаем,- отвечают они.
Их скромность заслуживает всяческих похвал.
- Браво, мальчики! Раскладушке ни слова... Она не должна знать, что
случилось, иначе весь мой план рухнет.
- Не беспокойтесь, патрон... Мы составим ей компанию до восьми вечера.
- Покормите ее, это ее как-то займет...
В эту секунду в мой кабинет врывается Ларут.
- Вот это да!- орет он.- Новость так новость!
Я подскакиваю к нему и, прижав палец к губам, даю понять, чтобы он
замолчал.
Он закрывает рот, потом смотрит на Мари-Жанну.
- Кто эта особа?
- Наступит день, и я вам скажу. Может быть,- отвечаю я, стараясь говорить
как можно более веселым тоном. Конвоиры уводят киску. Ларут и я остаемся
вдвоем. Я вытираю лоб рукавом.
- Вы вогнали меня в дрожь,- признаюсь я ему.- Если бы вы сообщили этой
девице о смерти ее дружка, мой план накрылся бы.
Я подталкиваю его к столу.
- Присядьте, Ларут. Я хочу попросить вас о новой отсрочке...
Он хмурит брови.
- Ах, вот оно что!
В его голосе звучат недобрые нотки.
- Не пишите о смерти Падовани до завтрашнего дня. Он встает,
прохаживается по кабинету, затем кладет руки на лежащий на моем столе
блокнот и наклоняется ко мне.
- Хрен вам, комиссар!
- Простите?
- Я сказал: хрен вам. Мне осточертели ваша трепотня, ваши отсрочки, ваши
блестящие комбинации... Моя работа - информировать читателей раньше моих
коллег. Вот уже два дня вы не даете мне опубликовать материал для первой
полосы. Хватит!.. Мне очень жаль, но я буду делать свое дело.
Вид у него очень решительный.
- Одну секунду,- говорю я.
- Нет, я не могу терять ни секунды...
- Можете. Если вы напишете о смерти этого бандита, все полетит к чертям
собачьим... Зато если вы мне поможете, я уверен, что докопаюсь до разгадки
этого темного дела.
Я беру фото, изображающее Падовани с салом на морде.
- Давайте заключим сделку. Что вы скажете об этом снимке?
Он хохочет:
- Забавно!
- Так вот, вы получите его в эксклюзивное право. Напишите, что мы вышли
на след и арестовали некоего Джо Падовани по прозвищу Турок... Была драка...
Снимок был сделан в тот момент, когда Падо получил в рожу содержимое банки
свиных консервов... Ничто не позабавит ваших читателей больше этого. Вы
скажете, что корсиканец был допрошен, но смог представить безупречное алиби
и его отпустили. Можете даже написать, что взяли у него интервью, когда он
выходил из нашего здания... Он вам заявил, что возмущен поведением
легавых... Также он сказал, что был арестован по анонимному доносу и
надеется найти того, кто на него настучал... Напишите это... Это же
сенсация! А правду вы успеете вытащить на свет и завтра. Таким образом, у
вас будут две сенсационные статьи вместо одной. Как видите, я с вами честен!
Разве я не известил вас сразу же? Причем вас одного?
Он не сводит глаз с фотографии, с его губ слетает легкий вздох, и он
кладет портрет в карман.
- Ладно. Я слабый человек и не могу вам ни в чем отказать.
- Э! Секунд очку...
- Да?
- Отдайте мне кассету с пленкой. Я не хочу, чтобы вы подложили мне
свинью!
- Ага, чтобы вы ее засветили!
- Царит климат доверия,- усмехаюсь я.
- Я могу ответить вам теми же словами... Мы смотрим друг на друга такими
горящими глазами, что можно растопить лед на Северном полюсе.
- Хорошо, поступим иначе... Выньте вашу пленку из аппарата и положите ее
в конверт...
- А потом?
- Вы напишете ваш адрес, и мы попросим дежурного полицейского немедленно
отнести конверт на почту. Вы получите пленку, но только завтра.
-Ладно...
Он вынимает пленку из фотоаппарата, кладет ее в конверт и заклеивает его
края клейкой лентой.
Когда он написал свой адрес, я звоню дежурному.
- Минутку,- предупреждает Ларут.- Не подавайте ему никаких условных
сигналов, иначе я не согласен!
- Вы что, правда думаете, что у рядового полицейского хватит ума понять
условный знак?- возражаю я.
Все проходит хорошо. Дежурный берет конверт и десять франков от Ларута и
уходит, взяв под козырек, как перед министром.
- До завтра,- говорю я Ларуту.- Я на вас рассчитываю. И запомните: когда
я на кого-нибудь рассчитываю, то не люблю, чтобы меня разочаровывали. Если
вы меня киданете, то потеряете семьдесят пять процентов той сексапильности,
что заставляет секретарш газеты находиться в пределах досягаемости ваших
рук.
Он обиженно пожимает плечами, и мы расстаемся без излияния дружеских
чувств.
Является Берюрье в шляпе набок. Он выглядит подавленным.
- Что с тобой случилось, Толстяк? Он останавливает на моем лице свои
налитые кровью глаза.
- Я только что вспомнил, что моя Берта приготовила на обед жареную
говядину с луком и морковью.
- Ну и что?
Он потрясает изуродованной челюстью.
- Думаешь, я смогу есть мясо этим?
- Попроси ее приготовить котлеты, Берю... Или птичье молоко!
Глава 10
В семь часов с несколькими минутами я переступаю порог гостиницы
"Серебряный берег". Я обзавелся картонным чемоданом, шляпой и очками; ничего
не дающими мне в плане оптики, только изменяющими мою внешность.
Заведение третьеразрядное, но содержится в хорошем состоянии. Как и в
каждом парижском отельчике, в нем пахнет глаженым бельем и мастикой. На
регистрационной стойке желтеет рододендрон. За стойкой пожилая седая дама
читает толстую книгу.
Она улыбается мне.
- Что угодно месье?
- Я могу снять номер?
- Ну конечно!
Она дает мне номер двадцать пять. Я записываюсь под вымышленным именем, а
в графе "Род занятий", не мудрствуя, указываю: "Представитель". Это ведь
частично правда.
Тут любой представляет кого-нибудь или что-нибудь. Одни - компании,
продающие пылесосы, другие - Господа Бога, а кое-кто - закон... Одни не
представляют из себя ничего особенного, другие - крупные капиталы. У каждого
своя ниша.
Миловидная горничная (все горничные миловидные, все коллеги - достойные,
а машинисты локомотивов - все сплошь многодетные отцы) ведет меня на второй
этаж.
Я вступаю во владение моей каморкой. Вышеупомянутая горничная получает от
меня улыбку и чаевые. Щедрость того и другого трогают ее сердечко.
Она пятится к двери.
- Месье больше ничего не надо?- спрашивает она, готовая на любые жертвы.
- Надо,- отвечаю.- Выспаться. Я Провел весь день в дороге и совершенно
вымотался. Надеюсь, здесь не очень шумно?
- Нет, что вы! Тут очень спокойно.
- Превосходно. До скорого, зайчик мой...
Дождавшись, пока она уйдет, выхожу следом. Мне надо спуститься на один
этаж.
В доме все спокойно. Словно призрак, я крадусь по коридорам, и странствия
приводят меня к номеру четырнадцать.
Я зову на помощь мою отмычку, инструмент, открывающий любой замок. С этой
штуковиной вы можете приходить куда угодно, как к себе домой.
Я быстро захожу в комнату Падовани. Ноздри щекочет запах духов
Мари-Жанны...
Комнатка чистая, прибранная... Кровать с медными спинками, гардероб,
стол, два стула и умывальник. В углу у батареи - тумбочка, похожая на те,
что стоят в казармах.
Начинаю обыск, действуя быстро, но без шума. Ощупываю многочисленные
костюмы корсикашки, его белье, шмотки Мари-Жанны. Изучаю содержимое
тумбочки, поднимаю матрас, зондирую подушку. Результат этих поисков довольно
незначителен: пушка калибра 7,65 с двумя запасными обоймами; паспорт с
фоткой Турка, но на туфтовую фамилию. В общем, обычный джентльменский набор
мелкого гангстера!
Я отвинчиваю медные шары на столбах кровати и в третьей трубке нахожу
прилепленный жвачкой шнурок. Вытягиваю его и извлекаю пачку туго
перевязанных стодолларовых бумажек. Пересчитываю мой чудесный улов: три
тысячи долларов! По текущему курсу это пятнадцать тысяч франков.
Сую бабки в карман и привинчиваю шар на место, после чего ложусь на
кровать и жду возвращения Мисс Тротуар.
Только бы Ларут не подложил мне свинью!
От одной этой мысли я начинаю беситься. Если он это сделает, на улице
Реомюр начнется большой шухер. После моего визита королю первой страницы
придется сменить профессию. Я себе прекрасно представляю его открывальщиком
устриц в месяцы, в названиях которых есть "р", и безработным в остальное
время.
Наконец колокол церкви Троицы бьет восемь часов. Скоро явится моя
прекрасная опустошительница кошельков...
Действительно, я слышу шорох в коридоре, в замок вставляют ключ. Дверь со
стоном открывается, и в проеме появляется силуэт Мари-Жанны. Она входит,
включает свет, оборачивается и вскрикивает, узнав меня.
- Запри дверь на задвижку, Венера... Так нам будет удобнее...
Она подчиняется и подходит ко мне.
- Что вы здесь делаете?
- Жду тебя, как видишь! Внизу все прошло хорошо?
- Да...
- Тебе не задавали вопросов?
- Нет, а что?
- Просто так... В этой дыре читают "Франс суар"?
- Хозяйка, во всяком случае, нет. Разве что если забудет клиент...
Мне это нравится. Это уменьшает риск получить палки в колеса.
- Располагайся поудобнее, прекрасное дитя. Нам придется просидеть тут еще
некоторое время.
Ее взгляд становится игривым (профессиональная деформация, полагаю):
пребывание с мужиком в закрытой комнате, согласно ее представлениям об
отношениях между полами, может проходить только в горизонтальном положении.
Чтобы вывести ее из заблуждения, сажусь верхом на стул, защищая таким
образом мое достоинство и добродетель.
- Я должен тебе кое-что объяснить, Мари-Жанна. Поскольку твой парень не
заговорил, я поставил ловушку, чтобы поймать его дружков. Что-то мне
подсказывает, что то дело он провернул не один. Видишь ли, красавица,
блатные - они вроде пожарных или семинаристов: всегда работают компашкой.
- Что вы сделали?- с тревогой спрашивает она.
- Сообщил журналистам, что произошло недоразумение и Падовани отпустили
из казенного дома с извинениями. Ставлю ручку от двери против золотой
авторучки, что скоро по здешнему телефону раздадутся голоса его корешей...
Старуха за стойкой им скажет, что Падо нет, а ты вернулась... Они спросят у
тебя новости о Турке... Когда они назовутся, скажешь" что для них Турок
здесь, но велел отвечать, что его нет, из-за журналистишек, которые хотят с
ним поговорить, чтобы сбацать свои статейки. Потом ты передашь трубку мне и
об остальном не беспокойся...
Она подтверждает, что поняла, качая головой, что идет вразрез с ее
привычками.
После короткого раздумья она спрашивает:
- Вы думаете, мой парень замешан в таком деле?
- Почему ты меня об этом спрашиваешь? Ты что, считала его святым
угодником?
- Нет, естественно, но я себе не представляю, чтобы Турок мог разрезать
мужика на куски. Замочить - да, возможно. Он такой нервный... Но это
