Clifford D. Simak "Junkyard", 1952
Клиффорд Д. Саймак "Свалка"
пер. О.Битов
1.
Они раскрыли тайну, вернее, пришли к разгадке, логичной и научно обоснованной, - но не выяснили ничего, ровным счетом ничего бесспорного. Для опытной команды планетных разведчиков это никак нельзя было считать нормальным. Обычно они с ходу брали быка за рога, выкачивали из планеты прорву информации, а потом вертели факты так и эдак, пока не выстраивали их во впечатляющий ряд. А здесь таких фактов, действительных конкретных фактов, просто не было, кроме одного-единственного факта, очевидного даже ребенку начиная с двенадцати лет.
И это тревожило капитана Айру Уоррена. Так он и сказал Лопоухому Брэди, корабельному коку, который был его приятелем с юношеских лет и остался им, невзирая на свою слегка подмоченную репутацию. Они шлялись вместе по планетам вот уже более трех десятков лет. Даром что их разнесло по разные концы табели о рангах, они и по сей день могли сказать друг другу такое, чего не сказали бы никому другому на борту, да никому и не позволили бы сказать.
- Слушай, Лопоухий, - выговорил Уоррен. - Тревожно мне что-то.
- Тебе всегда тревожно, - отпарировал Лопоухий. - Такая уж у тебя работа.
- Эта история со свалкой...
- Ты хотел всех обставить, - заявил Лопоухий, - а я говорил тебе заранее, чем это кончится. Я предупреждал, что тебя загрызут заботы и ты лопнешь от сознания своей ответственности и напы... напыщ...
- От напыщенности?
- Точно, - подтвердил Лопоухий. - Это слово я и искал.
- Вовсе я не напыщен, - возразил Уоррен.
- Нет, тебя только тревожит эта история со свалкой. У меня в заначке есть бутылочка. Хочешь немного выпить?
Уоррен отмахнулся от соблазна.
- В один прекрасный день я выведу тебя на чистую воду и разжалую. Где ты прячешь свое пойло, понятия не имею, но в каждом рейсе...
- Усмири свой паршивый характер, Айра! Не выходи из себя...
- В каждом рейсе ты ухитряешься протащить на борт столько спиртного, что раздражаешь людей своим красным носом до последнего дня полета.
- Это личный багаж, - стоял на своем Лопоухий. - Каждому члену экипажа дозволено взять с собой определенное количество багажа. А я больше почти ничего не беру. Только выпивку на дорогу.
- В один прекрасный день, - продолжал Уоррен, свирепея, - я спишу тебя с корабля в никуда, за пять световых лет от чего угодно.
Угроза была давней-предавней, и Лопоухий ничуть не испугался.
- Твои тревоги, - заявил он, - не доведут тебя до добра.
- Но разведчики не справились со своей задачей. Ты что, не понимаешь, что это значит? Впервые за столетие с лишним планетной разведки мы нашли очевидное доказательство, что некая иная раса, кроме землян, также овладела космическими полетами. И не узнали об этой расе ничего. А обязаны были узнать. С таким-то количеством добра на свалке мы к нынешнему дню должны бы книгу о них написать.
Лопоухий презрительно сплюнул.
- Ты имеешь в виду - не мы бы должны, а они, твои хваленые ученые.
Слово №ученые¤ он произнес так, что оно прозвучало ругательством.
- Они толковые ребята, - заявил Уоррен. - Лучшие из всех, каких можно было найти.
- Помнишь прежние денечки, Айра? - спросил Лопоухий. - Когда ты был младшим лейтенантом и наведывался ко мне, и мы пропускали вместе по маленькой...
- Какое это имеет отношение к делу?
- Вот тогда с нами летали настоящие ребята. Брали дубинку, отлавливали пару-тройку туземцев, быстренько вразумляли их и за полдня выясняли больше, чем эти ученые со всей их мерихлюндией способны выяснить за целую вечность.
- Тут немного другая картина, - сказал Уоррен. - Тут же нет никаких туземцев...
По правде говоря, на этой конкретной планете вообще почти ничего не было. Эта планета была заурядной в самом точном смысле слова и не смогла бы набраться незаурядности даже за миллиард лет. А разведка, само собой, не проявляла особого интереса к планетам, у которых нет шансов набраться незаурядности даже за миллиард лет.
Поверхность ее представляла собой по преимуществу скальные обнажения, чередующиеся с беспорядочными нагромождениями валунов. В последние полмиллиона лет или что-нибудь вроде того здесь появились первичные растения, появились и неплохо прижились. Мхи и лишайники заползли в расщелины и поднялись по скалам, но, кроме них, другой жизни здесь, по-видимому, не возникало. Хотя, положа руку на сердце, даже в этом не было полной уверенности, поскольку обследованием планеты как таковой никто не занимался. Ее не подвергали ни тщательному общему осмотру, ни детальной проверке на формы жизни; слишком уж всех заинтересовала свалка.
Они и садиться-то не собирались, а просто вышли на круговую орбиту и вели рутинные наблюдения, занося полученные рутинные данные в полетный дневник. Но тут кто-то из дежурных у телескопа заметил свалку, и с этой минуты их всех затянуло в неразрешимую, доводящую до бешенства головоломку.
Свалку сразу прозвали свалкой, и это было точное имя. По всей ее площади были разбросано - что? Вероятно, части какого-то двигателя, однако по большому счету нельзя было поручиться даже за это. Поллард, инженер-механик, лишился сна и покоя, пытаясь сообразить, как собрать хотя бы несколько частей воедино. В конце концов ему удалось каким-то образом соединить три детали, но и сложенные вместе, они не имели никакого смысла. Тогда он решил разъединить детали сызнова, чтобы понять по меньшей мере, как они соединяются. И не сумел их разделить. С этой секунды Поллард практически рехнулся.
Части двигателя - если это был двигатель - были разбросаны по всей свалке, словно кто-то вышвырнул или что-то вышвырнуло их в спешке, нимало не заботясь, как и куда они упадут. Но в сторонке аккуратным штабелем было сложено другое имущество, и самый поверхностный взгляд приводил к выводу, что это припасы. Тут была какая-то, по всей видимости, пища, хоть и довольно странная пища (если вообще пища). Были пластиковые бутылочки диковинной формы, наполненные ядовитой жидкостью. Были предметы из ткани, вполне возможно, представляющие собой одежду, и трудно было не содрогнуться, соображая, что за существа могли бы носить одежду такого рода. Были металлические прутья, скрепленные в пучки при помощи каких-то гравитационных сил вместо проволоки, к какой в подобном случае прибегли бы люди. И было множество другого добра, для которого не находилось никакого определения.
- Им бы давно следовало найти ответ, - продолжал Уоррен. - Они раскалывали орешки покрепче этого. За месяц, что мы торчим здесь, им бы следовало не только собрать двигатель, но и запустить его.
- Если это двигатель, - уточнил Лопоухий.
- А что еще это может быть?
- Ты мало-помалу начинаешь хрюкать, как твои ученые. Напоролся на что-то, чего не можешь объяснить, и выдвигаешь самую правдоподобную с виду версию, а если кто нибудь посмеет усомниться в ней, спрашиваешь сердито: что еще это может быть? Такой вопрос, Айра, - это не доказательство.
- Ты прав, Лопоухий, - согласился Уоррен. - Конечно, это не доказательство. Оттого-то мне и тревожно. Мы не сомневаемся, что там на свалке космический двигатель, а доказательств у нас нет.
- Ну кому придет в голову, - спросил Лопоухий вспыльчиво, - посадить корабль, выдрать из него двигатель и вышвырнуть прочь? Если б они учудили такое, корабль сидел бы здесь по сей день.
- Но если двигатель - но ответ, - ответил Уоррен вопросом на вопрос, - тогда что же там навалено?
- Понятия не имею. Меня это даже не занимает. Пусть об этом тревожатся другие. - Он поднялся и направился к двери. - У меня по-прежнему есть для тебя бутылочка, Айра...
- Нет, спасибо, - отказался Уоррен.
И остался сидеть, прислушиваясь, как Лопоухий топоча спускается вниз по трапу.
2.
Кеннет Спенсер, специалист по инопланетным психологиям, явился в каюту, уселся в кресло напротив Уоррена и объявил:
- Мы, наконец, поставили точку.
- Какая там точка! - откликнулся Уоррен. - По существу вы даже и не начали...
- Мы сделали все, что в наших силах. - Уоррен не стал перебивать, только хмыкнул. - Мы провели все положенные исследования, анализов хватит на целый том. Подготовили полный набор фотоснимков плюс диаграммы и словесные описания...
- Тогда скажите мне, что значит весь этот хлам.
- Это двигатель космического корабля.
- Если это двигатель, - заявил Уоррен, - тогда давайте его запустим. Разберемся, как он работает. А главное, попробуем понять, что за разумные существа построили именно такой двигатель, а не какой-то другой.
- Мы пытались, - ответил Спенсер. - Каждый из нас трудился, не жалея сил. Конечно, у части экипажа нет соответствующей подготовки и знаний, но от работы никто не отлынивал, а помогал другим, у кого такая подготовка есть.
- Знаю, что вы пыхтели не покладая рук.
И ведь правда, они не жалели себя, урывая считанные часы на сон, перекусывая на ходу.
- Мы столкнулись с инопланетным механизмом, - промямлил Спенсер.
- Ну и что? Мы и раньше сталкивались с инопланетными идеями, - напомнил Уоррен. - С инопланетной экономикой, инопланетными верованиями, инопланетной психологией...
- Тут большая разница.
- Не такая уж и большая. Взять хотя бы Полларда. В данной ситуации он ключевая фигура. Разве вы не ждали от Полларда, что он сумеет разгадать загадку?
- Если ее можно разгадать, тогда, конечно, Полларду и карты в руки. У него хватает и знаний, и опыта, и воображения.
- Вы полагаете, надо улетать? - внезапно спросил Уоррен. - Вы явились ко мне затем, чтобы сказать это напрямик? Пришли к выводу, что сидеть здесь дольше ни к чему?
- Вроде того, - согласился Спенсер.
- Хорошо, - произнес Уоррен, - Если таково ваше мнение, верю вам на слово. Взлетаем сразу после ужина. Остается сказать Лопоухому, чтоб подготовил банкет. Своего рода торжественный вечер в честь наших выдающихся достижений.
- Не сыпьте соль на раны, - взмолился Спенсер. - Гордиться нам действительно нечем.
Уоррен с усилием поднялся с кресла.
- Спущусь к Маку и скажу, чтоб подготовил машины к старту. По пути загляну к Лопоухому и предупрежу насчет ужина.
Спенсер остановил его:
- Я встревожен, капитан.
- Я тоже. А что именно вас тревожит?
- Кто они были, эти существа, эти люди с другого корабля? Вы же понимаете, мы впервые, в самый первый раз встретили достоверное свидетельство, что какая-то иная раса достигла стадии космических полетов. И что с ними здесь случилось?
- Испугались?
- Да. А вы?
- Еще нет, - ответил Уоррен. - Но, наверное, испугаюсь, когда у меня будет время хорошенько над этим подумать.
И отправился вниз по трапу сообщить Маку о подготовке к вылету.
3.
Мака капитан нашел в его клетушке. Инженер сосал свою почерневшую трубку и читал захватанную библию.
- Хорошая новость, - сказал Уоррен с порога.
Мак отложил книгу и снял очки.
- Есть одна-единственная вещь, которую вы можете мне сообщить и которую я восприму как действительно хорошую новость.
- Она и есть. Готовьте двигатели. Мы скоро стартуем.
- Когда, сэр? Совсем скоро не получится.
- Часа через два примерно. Успеем поесть и разойтись по каютам. Я дам команду.
Инженер сложил очки и засунул их в карман. Потом выбил трубку в ладонь, выкинул пепел и опять стиснул погасшую трубку в зубах.
- Мне всегда было не по себе на этой планете, - признался он.
- Вам не по себе на любой планете.
- Мне не нравятся башни.
- Вы сошли с ума, Мак. Тут же нет никаких башен.
- Нет, есть. Я ходил с ребятами по окрестностям, и мы обнаружили кучку башен.
- Может, скальные образования?
- Нет, башни, - упрямо повторил инженер.
- Но если вы обнаружили башни, - возмутился Уоррен, - то почему не доложили?
- Чтоб ученые ищейки развели вокруг них тарарам и мы застряли здесь еще на месяц?
- А, все равно, - сказал Уоррен. - Вероятнее всего, это вовсе не башни. Кто стал бы гнуть спину, возводя башни на этой занюханной планетке? Чего ради?
- У них жуткий вид, - сообщил Мак. - Зловещий - самое точное слово. От них пахнет смертью.
- Это в вас кельтская кровь говорит. В душе вы по-прежнему суеверный кельт - скачете по мирам сквозь пространство, а втайне до сих пор верите в призраков и баньши. Средневековый ум, просочившийся в век науки.
