после этого немедленно скрылась, и что о моем местонахождении сотрудникам
газеты ничего неизвестно, а как только будет известно, так сразу же будет
сообщено куда следует.
Я вздохнул. Хорошо еще не написали, что женщина была в маске и на
ходулях.
На третьей странице красовалась фотография Фронта с выпученными
глазами и признанием на шее. Текст последнего читался просто замечательно,
и я мысленно похвалил Потайчука - выражать свои чувства вслух в этом
богоугодном заведении я больше не решался.
Снимок был окружен едкой статьей, в которой Валерка вовсю живописал
побоище в лесном домике и мордовал правоохранительные органы, у которых
под носом происходят мафиозные разборки, в то время как они гоняются за
бедным журналистом, попавшим в сети той же самой мафии.
"...Конечно, выставить роту ОМОНа, чтобы она поупражнялась в стрельбе
по попавшему в беду парню, гораздо легче, чем поддерживать порядок в
городе и держать в узде распоясавшуюся организованную преступность. А
может, просто кто платит, тот и музыку заказывает?" - такими словами
заканчивался последний абзац статьи.
На четвертой странице размещался прекрасный фотоотчет о положении на
гошиной даче на момент прибытия на нее Потайчука. К нему был "подвязан"
снимок в жопу пьяного начальника городской милиции, неизвестно как и
откуда добытый.
Полковник был снят в голом виде, с одной лишь простынкой, накинутой
на мощные чресла - видимо, после баньки. В целом эта фотография
великолепно вписывалась в изобразительный ряд - гора бандитских трупов и
мирно отдыхающий после напряженного трудового дня милицейский чин. Мол, в
Багдаде все спокойно.
Обрадовавшись за родной печатный орган, я, презрев все моральные
устои, а также правила поведения российских граждан в общественных местах,
захлопал в ладоши. Затем, оставив газету для дальнейшего ее использования
другими посетителями заведения, я покинул кабинку и, подойдя к
рукомойнику, принялся приводить себя в порядок.
Из зеркала над раковиной на меня глянула чья-то страшная рожа. На
голове запеклась кровь, лицо расцарапано, одежда явно с чужого плеча.
Окинув этого типа критическим взглядом, я решил удалить с него следы крови
и больше ничего не трогать. Теперь мою фотографию могли распространять
хоть по спутниковой связи - ни один человек не сможет распознать меня в
этом бомжеватом мордовороте. Даже любимые женщины, чтоб им провалиться.
Выполнив намеченное, я осмотрел левое плечо, пораженное сержантской
пулей, и с удовлетворением обнаружил, что с него всего лишь содрана кожа.
Зато пиджак в этом месте был порван, что придавало моему внешнему виду
некоторый на мой взгляд, э-э-э, шарм. Женский идеал должен оставаться
женским идеалом даже в такой ситуации!
Выкурив сигарету, я покинул вокзальный гальюн и стал искать
телефон-автомат поуединеннее. Мой ищущий взгляд был истолкован
неправильно, и ко мне тут же приклеилась какая-то грязная неопределенного
возраста бомжиха.
- Давай, - она подмигнула мне. - Давай, я - за стаканчик.
- Ай ам америкэн тоурист, - отшил я ее. - Ай фак фор хард керринси
онли, мать твою.
Последнее выражение она поняла без перевода. Но вообще было даже
чуть-чуть приятно - женщины еще не потеряли ко мне интереса, а значит есть
чего ради бороться за свою жизнь.
По вестибюлю расхаживал вооруженный милиционер, который, однако,
никакого интереса к моей персоне не проявлял, как, впрочем, и ко всей
остальной теплой компании нищих, калек, попрошаек, цыган и прочих
полукриминальных элементов, сновавших по вокзалу. Наверняка и я бы вел
себя точно так же, когда бы мне ежесуточно отстегивали столько же, сколько
этому стражу порядка.
Телефон отыскался в углу комнаты матери и ребенка, прямо перед входом
в милицейский пост, по соседству с лотком торговца порнографической
прессой. Я набрал редакционный номер и гнусавым голосом попросил
Потайчука. Трубку, как мне показалось, сняла Леночка, но точной
уверенности в этом у меня все-таки не было.
- Да, - раздался через минуту раздраженный валеркин голос.
- Это доктор Попеску из вендиспансера, - представился я. - Хочу
сообщить, что мы провели тщательные исследования всех ваших анализов, и
теперь с полной уверенностью можем утверждать, что болезнь зашла
достаточно далеко, но, к счастью, пока что не затронула ваших умственных
способностей. Прекрасное тому подтверждение - ваш сегодняшний репортаж.
- А-а-а, - протянул Потайчук. - Понял. Стараемся, доктор!
- Что новенького? - поинтересовался я.
- До хрена! - ухмыльнулся Потайчук. - Готовим вечерний выпуск. Такого
еще не бывало! Поддубный заколебался уже с типографией договариваться, они
все свои запасы бумаги на неделю вперед уже израсходовали...
- Короче, - оборвал его я.
- Да, - согласился он. - Дела крутые. Башль, судя по всему, решил
крепко взять власть в городе в свои руки. Гошины наследники, узнав, что
пахана кончили, около десяти собрались в "Горном" на сходку. Ленины ребята
подъехали туда и закинули в окошко бомбу. От всех, кто был внутри кабака,
остались одни ошметки. После этого начался отлов сошки помельче. Из
наиболее громкого - на стадионе в секции для качков разгром устроили, да
изрешетили на мосту одну машину - два трупа, один ушел, сиганув в речку.
Я открыл от изумления рот. Вот оно что - значит, за мной охотились не
гошины ребята, а ленины. Но зачем? Причем ведь прикончить собирались, а не
допросить. Подозревали, что знаю что-то лишнее?
- Черт, Башль же всегда вел себя пристойно, - вырвалось у меня. - С
чего бы это он начал такую бойню?
- В тихом омуте... - грустно усмехнулся Потайчук. - Он же бандит. И
как только появился удобный момент захватить власть...
- Знать бы еще, что это за удобный момент, - протянул я.
- Так, еще, - продолжил мой собеседник. - Длинного взорвали. Взорвали
хитро. Судя по всему бомба находилась в чемоданчике и рванула при попытке
открыть его - так эксперты считают. Кстати, всем этим делом занялась уже
госбезопасность. Сейчас уже больше сил уделяют поиску Башля и компании,
чем тебе.
Мне стало ясно, почему с Женькой приехали лишь двое патрульных, а
подмога им так сильно задержалась.
- У нас, по крайней мере, никто уже не пасется, - продолжил репортер.
- Даже после выхода экстренного выпуска. А то вчера такая орава налетела,
ой! Катьку, бедную, чуть с ума не свели, она всю дорогу ревела. А один
хрен в штатском на Ленку глаз положил, все около нее вертелся, пытался
даже увезти к себе в ментовку, якобы для допроса, но Поддубный ему
объяснил по этому поводу все, на что слов приличных хватило. С Васильичем
не шути!
- Объяви ему благодарность в приказе, - буркнул я. - А штатского я
найду и в форме в Африку пущу.
- Как бы он сам тебя прежде не нашел и не... спустил, - голос
Потайчука прозвучал мрачно.
- А Башль сейчас где-нибудь в другом городе, - перевел я разговор на
другую тему. - Не найдут. А найдут - не докажут. Да и не будут доказывать.
- Да в этом-то я ни капли не сомневаюсь, - заверил меня Валера. -
Посадят исполнителей, да и все... Если вообще посадят. Кстати, тот тип,
которого на даче нашли, утверждает, что ты его пытал, заставляя подписать
признание. Выпорот он действительно крепко! И сейчас в больнице лежит...
- Ерунда! - решительно заявил я. - Он может говорить, что я и
Платонова прикончил, и самого Гошу, и президента Кеннеди, если, конечно,
подозревает о существовании последнего.
- А как ты обо всем этом узнал? - теперь в голосе Потайчука зазвучало
подозрение.
- О Кеннеди? - засмеялся я.
- Брось паясничать, понимаешь же о чем говорю, - рассердился он.
- Ну меня, по-видимому, после побега из парка выследили, когда я
прятался у одного друга, стукнули по голове и привезли туда, - сказал я. -
А когда очнулся, то и обнаружил весь этот ужас...
- Да, тебе повезло, что ленины головорезы тебя не тронули, -
сочувственно произнес мой коллега. - Наверное, решили, что ты и так
жмурик.
- Наверное, - без всякого энтузиазма согласился я. - Слушай, а где
такую мою фотографию выкопали, а?
- А-а-а! - в трубке послышалось настоящее квохтанье. - На похоронах!
- Таракана? - поинтересовался я.
- Да нет, какого Тараканова?! В прошлом году Серегина хоронили,
истопника нашего, помнишь? Так там Васька Тихонов на кладбище с аппаратом
все бегал. Он тебя как раз засек в момент, когда ты с каменной мордой к
Ерохиной сзади подобрался и на зад ей лапу свою положил. А она тебя
шпилькой по ноге, - квохтанье перешло в гогот. - Ну у тебя и харя вышла!
Мы Ленку и лапу твою отрезали, морду увеличили и...
Я понял причину, по которой на снимке на лице моем запечатлелось
выражение вселенской скорби. Вам бы так наступили, да еще Леночка, да еще
в момент, когда священник отходную читает.
- Кощунство... - пробормотал я в трубку. - Не могу в это поверить! Не
может быть! Вот сволочь, Васька, а! В такой момент человека
сфотографировать. Нет для него ничего святого. Вот вернусь... Плохо ему
будет!
- Кстати, друг этот твой, что приходил, так ого-го, - неожиданно
снова заржал Потайчук. - Я бы с ней...
- Ты зажигалок одноразовых с драконом не видел в продаже нигде? -
оборвал я его, вспомнив о делах.
- С драконом! Как это? - изумился Валера. - Нет. Они все обычно без
рисунков - дешевка ведь. Один раз, правда, видел с бабой голой, друг один
из командировки заграничной привез - он в каком-то министерстве валюту
стрижет. Но он там ее в борделе слямзил, так что... Кстати, - в голосе его
вновь зазвучало некоторое оживление, - познакомь меня все-таки с этой
курочкой...
Я повесил трубку. Большой уже - пора учиться самому знакомиться. Меня
же никто не знакомил. И даже не учил. Я - самородок. Редкий!
Вернувшись в вестибюль, я направился было к выходу, но на глаза мне
вдруг попался указатель камеры хранения. Я аж присвистнул. И как это я
сразу не догадался! Ведь жетон-то куда-то исчез! А если... Я резко изменил
направление движения.
Камера находилась в небольшом подвальчике. За ее стойкой сидел
старик-приемщик, одетый в помпезную синюю форму и такого же цвета фуражку
с кокардой в виде большого двуглавого орла. В глубине камеры располагалось
место для милиционера, но мне повезло - в настоящий момент оно пустовало.
Не было и клиентов. Поэтому я сразу же перешел к делу.
- Здорово, папаша, - я перепрыгнул через стойку, схватил деда за шею
и оттащил в глубину помещения, за стеллажи с чемоданами. - Не рыпайся!
- Ты что - псих? - прохрипел приемщик. - Сейчас Сенька вернется и
тебе капец...
- Ответишь на вопросы - шея твоя останется в целости, - позволил я
себе совет. - И Сенька, вернувшись, не будет горько плакать над твоим
бездыханным телом. Пожалей парня!
Старик молчал. Пришлось продолжить.
- Кроме того малолетние шлюхи, которым ты поставляешь клиентов, не
будут проинформированы мною о том, что ты - зараженный СПИДом педик, и не
прекратят расплачиваться с тобой натурой, - только произнеся эту фразу, я
сообразил, что для человека со сломанной шеей это уже не аргумент. И
ошибся.
- Да я... с мужиком... никогда... - засипел приемщик.
- Короче, - оборвал я его. - К тебе ночью пришли ребята, которым ты
выдал место багажа по одному жетону, без квитанции, так?
- Да нет... Нет же...
Я начал сомневаться. Не похоже было, что старик врет. Я бы по крайней
мере не стал, если бы меня так схватили за горло. Может, Длинный добыл
