совещания, в буфете, куда Олег заскочил, чтобы выпить кофе и что-нибудь
пожевать - на обед уже не оставалось времени, он встретил партнера по
теннису - ответственного работника министерства Атаманчука, который подсел
к нему за столик, спросил не сможет ли Олег посодействовать одной из
опекаемых им, Атаманчуком, фирм в приобретении сотни-другой импортных
компьютеров, но не за СКВ - за "деревянные"? Олег вспомнил предложение
Алексея Саенко и обнадежил Атаманчука. Пользуясь случаем, поинтересовался
перспективой конверсии Сосновского "Транзистра" - Атаманчук курировал
оборонную промышленность и мог быть в курсе. Атаманчук многозначительно
улыбнулся, дескать, твой интерес мне понятен, сказал, что в
правительственных кругах вернулись к этому вопросу по просьбе Главы
Сосновской областной администрации Мельника, но задний ход вряд ли будет
дан: объем производства оборонной продукции в целом по стране сокращается
из месяца в месяц, многие предприятия ВПК оказались на грани банкротства,
а у "Транзистра" есть возможность перепрофилироваться без ощутимых потерь.
- Закалюк этого не понимает? - спросил Олег. - Ведь он неглупый
человек.
- Неглупый, - согласился Атаманчук. - Но понимать одно, а принимать -
другое. Закалюк не хочет лишних хлопот, головоломок - с госзаказом легче
жить - и пускается во все тяжкие. Мельник поддерживает его по старой
дружбе - в свое время они возглавляли комитет комсомола Сосновского
Политеха. Из двадцати трех тысяч студентов, девятнадцать тысяч
комсомольцев было. Армия! И они командовали этой армией в лучших традициях
ВЛКСМ: стройотряды - в десант; дружины - в рейд; все как один на
первомайскую демонстрацию, на уборку картошки, свеклы; но на конференции,
семинары - уже только надежных, а на тайные вечери с отрезвлением поутру в
сауне - исключительно приближенных.
Атаманчук улыбнулся в ухоженные усы, потеребил коротко подстриженную
бородку, что делала его похожим на разночинца конца девятнадцатого века.
- Говорю это не с чьих-то слов - я учился в том же Политехе, был
секретарем факультетского бюро и имел честь быть приближенным к особе Гены
Мельника. Гена был первым, вторых не признавал, и Леня Закалюк ходил у
него как бы в адъютантах.
Он погасил улыбку, очевидно посчитав, что чересчур увлекся
воспоминаниями молодости, добавил уже с осуждением:
- Но времена меняются, а люди, к сожалению, не всегда это понимают.
Ничего конкретного он не обещал, но как бы вскользь упомянул, что не
далее как три дня назад Шумский обращался к министру по тому же вопросу, и
министр дал понять, что поддерживает компанию "Скиф-Холдинг".
- Так что дерзайте, цивилизованные бизнесмены!
Атаманчук покровительственно похлопал Олега по плечу.
Вторая половина дня прошла в такой круговерти, что к вечеру Олег уже
не помнил где был, с кем и по каким поводам встречался, разговаривал,
спорил; кому звонил и кто звонил ему. В конце дня снова разболелось плечо,
он принял таблетку анальгина, но это не помогло. Без четверти шесть к нему
зашел Костя-самбист, открыл свой "дипломат", достал и положил на стол
новенькую "беретту" с запасной обоймой и разрешением на право ношения
пистолета.
Олег был неравнодушен к оружию. Но уже много лет относился с опаской
к пистолетам, на что имелись причины. Недоуменно посмотрел на Костю.
- Я просил?
- Василий Тимофеевич сказал, что вы просили.
Олег потер лоб, стараясь припомнить обращался ли он с такой просьбой
к руководителю службы безопасности? Возможно, когда-то, по какому-то
случаю, что-то в этом роде говорил, но должно быть не очень настаивал.
Обратил внимание, что разрешение датировано вчерашним числом и тут же
связал это с просьбой Брыкайло. Снова, на этот раз строго, посмотрел на
Костю.
- Это что же в подкрепление поручения твоего шефа?
- Ствол там не помешает, - дипломатично заметил Костя.
- А что в Сосновске война идет?
- Война - не война, но крутые там озверели, дня без разборок не
проходит. На прошлой неделе одного хлопца вовсе не хлипкого, там завалили.
- Напрочь завалили?
- В реанимации в Одессе лежит.
- Подстрелили, говоришь, в Сосновске, а госпитализировали в Одессе?
- В Сосновске его нельзя было оставлять.
- Очень любопытно. Ваш хлопец?
- Контачил с нами, но работает в другой фирме.
- В той, где стволы с разрешением на них выдают? - прищурился Олег.
Костя потупился, стал разглядывать носки своих туфель.
- Кто же его так? - не отступал Олег.
- Местные бойцы на подряде.
- А чего они окрысились? Физиономия его не понравилась?
- Физиономия у него в порядке. Он одним объектом интересовался, а они
прикрывали этот объект.
- У этого объекта не греческое ли имя?
- Я не силен в греческом.
- Зато в трепе ты силен, как и твой шеф! - повысил голос Олег. -
Забери ствол и эту ксиву.
- Отказываетесь? - недоуменно посмотрел на него Костя.
- В компетенцию вице-президента компании "Скиф-Холдинг" не входят
перестрелки с провинциальными мафиози. Это ваша задача обеспечить его
безопасность где бы то ни было. За это вам деньги платят, притом немалые.
Компрунэ ву па?
- Компрунэ-то компрунэ. Но что передать Василию Тимофеевичу?
- Что слышал, то и передай!
Еще вчера чутье подсказало Олегу, что просьба Василия Брыкайло о
выяснении теневых связей сосновского "Атланта" вовсе не безобидна. И вот
теперь не оставалось уж сомнений, что ко всем проблемам, ожидавшим его в
Сосновске, прибавилась еще и эта.
Выезжая из паркинга, он едва не столкнулся с новеньким "вольво",
владелец которого обругал Олега последними словами. Олег не остался в
долгу, но настроение было окончательно испорчено.
Уже поставил машину в гараж, когда вспомнил, что в доме нет ни
крошки, а сегодня он не обедал - что-то где-то перехватывал на ходу.
Голода не ощущал, но было только начало восьмого, да и о завтрашнем дне
надо подумать. Тащиться за три квартала в ближайший гастроном, толкаться в
очередях не хотелось. Решил ограничиться фруктами, что передала мать.
Посылка была довольно тяжелой, так что голодная смерть ему не
грозила, хотя фрукты не прельщали его, не мужская это еда.
Был приятно удивлен, когда открыл посылку и обнаружил поверх
прикрытых вощеной бумагой винограда, слив, груш, целлофановый пакет, а в
нем палку копченой колбасы, кусок белужьего балыка, сыр и бутылку муската
"Красный камень". То, что этот пакет укомплектовала и вложила в посылку
Зина, не было сомнений. Но как она ухитрилась это сделать незаметно у него
на глазах, Олег понять не мог. Должно быть, она и в самом деле кудесница.
Удивление сменилось чувством радости, умиления, что теплом хлынуло в
сердце, на какой-то миг переполнило его. Донимавшие весь день неприятные
мысли как-то разом угомонились, уступив место одной импульсивной,
захватывающей. А что если сейчас рвануть к ней в гостиницу и, не слушая
никаких отговорок, подхватить на руки ее - маленькую, хрупкую, невесомую,
вынести на улицу, усадить в "жигуль", привезти сюда и уговорить, умолить
остаться с ним навсегда? Не она предназначена ему судьбой? Да чепуха это!
Откуда знать этой милой, доброй девочке, кто кому предназначен? Правда она
не лишена экстрасенсорных способностей: угадала его мысли, и то, что его
мимолетный роман с младшей кузиной ничего хорошего ему не принес. Однако,
последнее не надо относить за счет ее проницательности: Зина живет
по-соседству с его матерью, тетей Дашей, которым хорошо известны все
перипетии его безрадостного романа с Полиной, о чем они, должно быть, не
раз судачили в присутствии девочки-соседки. А девочка держала ушки на
макушке.
И вот от этого не отмахнешься: Зина знает о нем все и это будет
всегда стоять между ними. Он не сумеет, как бы ни старался, отрешиться от
своего прошлого: оно, как старая рана, дает знать о семье в самое
неподходящее время. Три года назад, когда стало уже невмоготу и он
окончательно порвал с Полиной, ему казалось, что на прошлом поставлен
крест и он сможет начать с ноля. Не смог! И вот прошлое позвало его...
Откупорил бутылку презентованного Зиной муската, налил полный бокал,
выпил залпом. Ужинать не стал, разделся, лег. Действие муската сказалось
незамедлительно - Олег сразу уснул.
Ему приснился сумбурный гнетущий сон, казалось бы ничем не связанный
с владевшими им накануне мыслями, чувствами, но как бы возвращавший его в
прошлое - в те передряги, драматические ситуации, что ему довелось
пережить в разное время по разным поводам.
...Посеребренное лунным светом Городокское шоссе за знаком
четырнадцатого километра. Тревожный шелест листьев в тянущейся вдоль
дороги лесопосадке. Поросший густой травой неглубокий кювет. Осторожные,
прячущиеся в рукава курток огоньки сигарет сидящих неподалеку парней из
группы захвата. Ободряющий полушепот старшего оперативного уполномоченного
городского уголовного розыска Романа Корзуна:
"Не дрейфь, следователь. Возьмем злодеев живьем, да еще с вещдоками
под мышками. Ты только не суйся, без тебя справимся".
...Пронзительный скрип тормозов автофургона, едва не врезавшегося в
преградивший ему дорогу самосвал. О чем-то надсадно кричащий мужчина в
светлой куртке. Почти ириальный, непрерывно стреляющий пистолет в его
руке. Безжалостный, словно каленым железом, удар в левое плечо.
...Растущая на глазах снежная лавина, что сорвалась с крутосклона
горы и стремительно несется вниз на оцепеневшую от ужаса группу
подростков, возомнивших себя опытными альпинистами. Властный, срывающийся
на фальцет, голос Шарля Бегона - чемпиона лицея едва ли не по всем видам
спорта: "Вспрыгивать на гребень! Не падать! Только не падать!" Намертво
вцепившиеся в куртку Олега руки тринадцатилетней Даниель, ее вибрирующий
на немыслимо высокой ноте голосок: "Не хочу умирать! Сделай так, чтобы я
жила...", тут же поглощенный ужасающим грохотом лавины, сравнимым только с
близким разрывом "стингера".
...Рвущие барабанные перепонки, опаляющие лицо, слепящие глаза
разрывы "стингеров", нервный захлебывающийся треск "калашниковых", ухание
ручных гранат, бросаемых наугад в невидимого, слившегося с камнями
противника, нелепый до идиотизма бой в глухом неразведанном ущелье.
Хрипящий голос смертельно раненного комроты Брагина: "Старший лейтенант
Савицкий, Олег, выводи ребят из-под огня. За каждого спрошу с тебя, если
не на этом, то на том свете".
...И снова Городокское шоссе. Тот же мужчина в светлой куртке, теперь
уже лежащий ничком на пыльном асфальте, по которому густым маслянистым
пятном расплывается кровь... Понурившийся Роман, который не знает, куда
девать руки, словно они стали ему помехой...
Похожий на университетского профессора, - степенный осанистый
следователь по особо важным делам Петренко, укоризненно смотрящий на
Олега: "Берете на себя лишнее, Олег Николаевич. Понимаю: стараетесь
выручить товарища и подставляетесь вместо него. Как человек преклоняюсь
перед таким самопожертвованием, но как юрист должен возразить вам -
капитан Тысячный убит не из вашего пистолета, я располагаю заключением
экспертов-баллистов. Тем не менее ваша версия может быть принята за
основу, а заключение оставлено без внимания, но при одном непременном
условии..."
...Невысокая худенькая женщина с лицом рано повзрослевшей девочки.
Черная наброшенная на голову косынка, погасший взгляд, тихий безнадежный
голос: "Я не виню вас, Олег Николаевич, видно так судил ему Бог. Но вы не
